Ирина Глебова - Пока не пробил час
Юлик, едва получил и прочел письмо от матери, сразу пригласил Надю съездить с ним в Волфинское. Имение располагалось здесь же, в уезде, около часа езды от города. Полковник, узнав, что Юлиан не был там с детства, удивился:
– Почему же? Красивейшее место, прямо европейский дворец! – И, поймав укоризненный взгляд жены, торопливо закончил: – Ну, ничего, ничего… Поезжайте, посмотрите…
Кондратьевы, конечно, знали историю отрешения Юлика от родителей и старались не говорить об этом, не напоминать. Отпуская с ним дочь, они почти что совершали подвиг доверия к молодому человеку. Полковник, правда, заикнулся было:
– Хорошо ли, Ираидочка… молодой девушке ехать в гости к молодому человеку – наедине? Не к жениху? Я Юлиана ни в чем не могу упрекнуть, но что скажут люди?
Ираида Артемьевна скользнула к нему на диван, клубочком прижалась под бок к своему крупному мужу.
– Сейчас, Сереженька, и люди на многое смотрят не так, как во времена нашей молодости! Проще, современнее. Двадцатый век – он такой раскованный, девушки эмансипированные, самостоятельные. Попробуй-ка скажи Наденьке, что неприлично ехать в гости к Юлику! Она тебя засмеет!
– Что да, то да! – Сергей Сергеевич довольно улыбнулся. – Язычок у нее острый, не попадайся!
– И потом… – Жена отстранилась и уже серьезно посмотрела на него. – Мне кажется, он и зовет-то ее для того, чтоб объясниться. Вот увидишь – они вернутся женихом и невестой и объявят об этом! Так что нам уже нужно думать о свадьбе!
– И все же, – немного подумав, сказал Кондратьев, – я пошлю с ними за кучера своего Степана! Вот и будет Надя не одна, под присмотром.
Степан много лет служил у Кондратьева денщиком, а когда полковник ушел в отставку – поехал с ним и стал личным слугою. Крепкий мужчина средних лет, надежный и верный… Через день именно он правил экипажем, который вез Юлика и Надю в имение Кокуль-Яснобранских Волфинское.
Когда коляска спустилась в очень красивую балку, как бы рассекающую зеленый массив леса, Юлик воскликнул:
– Я узнал, право же, Наденька, узнал! Это уже наш парк – ландшафтный, как его называла матушка… Скоро должен быть мост.
Они повернули и в самом деле подъехали к широкому каменному мостику, переброшенному через небольшое озерцо.
– Как красиво!
Надя смотрела на изящные перила мостика, на деревья, поднимающиеся перед ними по склону. Слева и справа открывались живописные поляны с группами деревьев и кустарников. Это явно были куртины – художественно скомпонованные композиции. Береза соседствовала с серебристым кленом, красный дуб – с рябиной, рядом с елью росла плакучая ива…
– Ой, а это что? Я таких деревьев никогда не видала!
Перед ними на поляне стояли необычные деревья – много, больше двадцати. Могучие, похожие на ели, с голубоватой, даже на вид мягкой хвоей. Крона в виде конуса вся была усыпана продолговатыми шишечками. И Юлик вспомнил – это было необыкновенно приятное чувство узнавания, воспоминания того, что, казалось, давным-давно ушло из памяти. Но вот же – вдруг всплывало!
– Эти деревья, Наденька, называются «лжетсуга сизая»! Их моя мать выписывала из Америки, они прижились. Но, похоже, в округе больше таких нигде и нет.
– Какие чудесные! Наверное, госпожа Кокуль-Яснобранская разводила и другие редкие деревья?
– Здесь много чего необычного: и деревья, и кустарники, и цветы. Но приготовься – сейчас ты кое-что увидишь…
Они уже ехали по верхней липовой аллее. И вдруг в разрыве между деревьями открылся вид на все имение сразу – на сам замок-дворец и террасный парк вокруг. Надя вскрикнула, вскочив на ноги, и в тот же миг Степан, тоже восхищенный, остановил коляску. До сих пор кроны деревьев на склоне закрывали вид, но как раз в этом месте панорама разворачивалась во всю красу. Здесь же специально стояла открытая легкая беседка – для обозрения. Юлик и Надя вошли в нее.
Замок стоял на высоком холме, словно господствуя над окружающим простором. Парадный подъезд обрамляли граненые ризалиты, которые, поднимаясь над вторым этажом, переходили в восьмигранные средневековые башни со стрельчатыми окнами, зубцами и шпилями. У входа, между ризалитами, стояли квадратные колонны, поддерживающие балкон второго этажа. Силуэты входных арок повторяли стрельчатые окна…
– Какой огромный! – воскликнула Надя.
– Тридцать комнат и три зала. – Юлик снова потянул девушку за руку к экипажу. – Поедем скорее, сама все увидишь. Там есть на что посмотреть!
Теперь они ехали по регулярному парку. Холмы, прорезанные террасами, каменные стены которых укрыты плотным зеленым ковром из кустарника и цветов… Широкие лестничные сходы к прудам… Мосты и мостики через эти пруды… Газоны с фонтанами и цветниками, обрамленные бордюрами… И вот нижняя терраса с короткой аллеей пирамидальных дубов вывела прямо к невысокой ограде и воротам с гербом. Они въехали во двор, прямо к парадному входу дворца госпожи Кокуль-Яснобранской.
Управляющий встретил их на крыльце, провел по парадной мраморной лестнице на второй этаж, показал подготовленные для молодого хозяина и его гостьи комнаты, доложил, что «ленч» будет подан через полчаса. На минуту задумавшись, Юлиан попросил:
– Накройте не в столовой, а в дубовом зале. Это можно?
Когда он ввел Надю в помещение, которое назвал «дубовым залом», она застыла, пораженная. Стены его, обшитые дубом, казались наклонены одна к другой и почти сходились вверху. Но не до конца: их соединял застекленный витражный потолок – единственное здесь окно. Оттуда лился солнечный свет, преломлявшийся зелеными, красными, синими бликами. В одном конце изразцовая темно-зеленая печь изображала маленький, словно игрушечный замок. В другом – украшением был камин, стилизованный под готику.
Для молодых людей был накрыт небольшой стол, их обслуживал расторопный лакей европейского вида: в белом пиджаке, с галстуком-бабочкой, крахмальной салфеткой на сгибе локтя.
– Материнская выучка, – кивнул на него Юлик, и в его голосе прозвучала гордость.
– Я еще раньше догадалась, что ты любишь свою матушку. Но ведь она тебя бросила, разве не так?
Юлик пожал плечами:
– Госпожа Кокуль-Яснобранская – очень своеобразная женщина. Она совершенно искренне считает, что материнский долг выполняет сполна. Всем, кто меня содержал, она всегда щедро платила – пансиону, родственникам. И за мою учебу тоже. Обычно раз в год мы виделись, проводили недельку вместе: она возила меня с собой в театры, на балы или в гости. И очень бы удивилась, если бы я на что-то пожаловался – чего же мне еще надо? Дети и родители не должны мешать жить друг другу – это ее кредо. Да, моя мать такая и другой никогда не будет. Что же ее осуждать…
Голос Юлика дрогнул от горечи на последней фразе, и Надя совершенно непроизвольно положила ладошку на его руку. Нет, никогда она не сможет понять женщину, живущую в свое удовольствие вдали от единственного сына! Ведь сама она всегда была окружена любовью и нежностью родителей – каждый день!
– Скажи, Юлик, а разве отец тебя не любил – в детстве, когда вы жили еще все вместе? – Девушка недоуменно покачала головой. – Разве можно разлюбить сына?
– Наверное, можно. Да, ты точное слово подобрала: «разлюбить». Думаю, отец и в самом деле меня разлюбил!
– Ты и его не осуждаешь?
– Не знаю…
Юлик кивнул лакею, указав на бутылку шампанского в ведерке со льдом. Тот ловко откупорил и разлил по бокалам. Они немного выпили, но Надя продолжала смотреть вопросительно, и он ответил:
– Отец поначалу очень хотел меня видеть, просил мать позволить нам встречаться. Но она отказала, как всегда умела – категорически. Он переживал, писал мне письма, но мать сумела и этому поставить заслон. А потом он женился, у него родились другой сын и дочь… Его жена захотела, чтобы он совершенно порвал с моей матерью, а это автоматически означало отказ и от меня. Он сделал так, как она хотела, а теперь, наверное, и сам считает, что поступил правильно… Знаешь, Наденька, мои питерские брат и сестра даже не подозревают о моем существовании!
– Это же совсем не по-человечески! – Девушка всплеснула руками. – Он сам на себя накликает божью кару!
– Забудем о них. Это все в прошлом! А сейчас я просто счастлив – мы здесь, вдвоем… Дай руку, я покажу тебе парк!
Часа через два они немного утомились и устали восхищаться красотой обустроенной природы и редкостями флоры. Тогда Юлик подвел девушку к старинной беседке, украшенной лепными фигурками лебедей. Отсюда открывался вид на пруд и красивый мостик. Они сели на скамейку с витой спинкой, и Надя так просто и естественно положила голову Юлику на плечо. Он обнял ее, вдыхая полынный запах ее прогретых солнцем волос:
– Я полюбил тебя с первого взгляда…
– И я тебя – с первого…
Они говорили, сидя в той же позе, не глядя друг другу в глаза – это было не обязательно, когда сердца бились настолько в лад.
