Ломбард в Хамовниках - Михаил Николаевич Кубеев
«Мурки, это совсем не обидно, – поучал он. – Вначале нас, милиционеров, называли еще хуже, просто мусора. Но когда я пришел в управление, мусор быстро убрали. С помощью моей “пушки”. Грохнул в пол и в потолок, вот и стал я молоток!» Он похлопывал себя по правому карману, где носил револьвер, растягивал рот в улыбке, ждал реакции. Парни довольно улыбались. Поняли шутку. Сергей замедлил шаг. А Филенок, вроде не замечая приближавшегося практиканта, старался вовсю, хотел показать парням свою осведомленность и важность.
«Слово “мусор”, – нарочито громко продолжал он, – пошло от московского уголовного сыска. Чужаки этого не знают. Но теперь-то царского сыска нет, вывеску сняли, стало быть, и мусоров нет». – «А кто же мы теперь?» – недоуменно спрашивал Деготь.
«А мы, – криво ухмылялся Филенок, – мы и есть пролетарские кошки-мурки, которых должны бояться буржуйские мышки-урки». Все снова смеялись. «Но не думайте, что если мурка встала на задние лапки, то мышки спрятались в норки, и все, бандитов нет. Ошибаетесь, мышки они большие притворы, они все время следят за кошкой. Вот когда появится у нас на здании новая вывеска, тогда мышки поймут, что им хана настала, от страха, поверьте, наделают кучу и лужу и от одного своего ядовитого запаха разбегутся в разные стороны. И с бандитизмом в Москве будет покончено. Это мое последнее слово. Все дело в вывеске!» И он рукой обводил свою ехидно улыбающуюся физиономию.
Будилин остановился возле них. Молодые сотрудники разом смолкли, перестали смеяться. Они выпустили сизый дым в открытое окно и выразительно смотрели на Филенка: мол, осторожно, практикант рядом. Сергей поздоровался с каждым за руку. Петров услужливо предложил ему деревенской махорочки, Деготь протянул кусочек газетного листа, а Филенок вынимал серные спички, Акимов, как некурящий, только развел руками. Сергей отказался. Он никогда не курил. Не его привычка. Они еще некоторое время перебрасывались незначительными фразами, шутили, и ему невольно приходилось тоже растягивать губы, слушать продолжение трепа. Так, походя, он узнал, что презрительное слово «легавые» прицепилось к милиционерам от легавых собак, которые бегают, высунув язык, «пролетарием» же кличут тех, кто злоупотребляет спиртным, а вот «большая жмурня» – это уже, извините, городской морг. Но оттуда выход один – на кладбище…
Филенок с первого взгляда не понравился Сергею. Строит из себя какого-то махрового сыщика, только без понятия, какого. Ну не Алана же Пинкертона, о котором он ничего не знает. Сергей как-то в присутствии парней спросил его, уж не Пинкертону ли он подражает, тот уставился на него, не понимая, о чем речь. Пришлось ему и всей ораве толково пояснить, что знаменитый американский сыщик, гроза воров, разбойников Алан Пинкертон. Он был сначала шерифом, ну, главным судебным властителем в одном американском графстве. Потом создал собственное розыскное агентство и специализировался как раз на раскрытии краж на железной дороге. Выдающийся сыщик. Понятно?
Откуда ты это знаешь, бросил фразу обескураженный Филенок. Сергей насмешливо улыбнулся, нам преподавали пинкертоновщину на первом курсе в университете. Могу принести книгу о нем, почитаете. Филенок прикусил язык, желание читать не выразил. Ну как же, одалживать книгу у питерского! Еще чего! Вот с того времени не очень жаловал он приезжего из Питера, всезнайку Будилина.
Понятно, что блатные высказывания, принесенные с улицы Филенком, другими парнями, особого интереса у Сергея не вызывали. В них ощущалось влияние жаргона московских уголовников низкого пошиба, всяких подзаборных. Ну не на них же равняться. Однако, с другой стороны, эти грубоватые шуточки-прибауточки, как ни странно, цеплялись, запоминались и повторялись. Да и Трепалов на теоретических занятиях поучал молодежь, говорил, что жаргон, или по-воровскому «феня», – это речь деклассированных вымирающих элементов. И чтобы вы, «братцы-сыскари», знали, феня произошла от бродячих торговцев, которых называли офенями. Преступники взяли от них наиболее типичные сочные выражения. Делалось это с одной целью – иметь свой скрытный язык, отличаться от городских обывателей, чтобы по «фене» можно было сразу опознать своего. Понятно говорю? И вам, молодые сотрудники уголовного розыска, «феню» надо знать. Это есть настоящий воровской язык, ключ к блатному миру. Может случиться, что кому-то из вас придется оказаться в малине или другом притоне. И если вы покажете там свое умение «по фене ботать», то вас признают за своего. На экзаменах мы вас, «братцы», проинспектируем, сведем с настоящими урками, они либо подтвердят вашу пригодность, либо…
Сергей шел по коридору дальше. Парни пожимали плечами, смотрели ему вслед, перешептывались. Ишь, какой важный! Курс университета кончил. Не начальник, но все повадки имеет. Они знали, что этот серьезный питерский идет к Трепалову, к своему земляку. Тот сам год назад, как приехал в Москву. Похоже, что главный начальник будет обсуждать с практикантом планы подготовки новой операции. Все догадывались какой. Наступал решительный этап в борьбе с бандами. В Москве их развелось свыше тридцати. Одна страшней другой. Что ни день, то убийства, грабежи, насилия, выстрелы, взрывы. Житья от бандитов не стало. Москвичи по вечерам боялись появляться на плохо освещенных улицах – шпаны развелось – не пройти. Но самой жестокой среди прочих московских банд считалась банда Сабана, многократно судимого уголовника, которому помогал бывший царский офицер, некто по прозвищу Капитан. Этот армейский служака из прошлого мстил пролетариям, отобравшим у него собственность, и поставил под ружье почти сорок человек! Целая рота! Все до зубов вооружены. У каждого в кармане финка, револьвер или «пушка», взрывные бомбочки. Такие запросто могли напасть на отделение милиции и перестрелять там всех и вся.
Может быть, на Сабана готовится облава, дошла его очередь? Или на Яшку-Кошелька? Этот тоже приосанился, набрал головорезов, почище, чем у Сабана и грозился весь город поставить на колени. Тоже царь зверей нашелся. Но почему именно с новичком Трепалов обсуждал особенности предстоящей сложной операции? Не слишком ли большая честь?
Дело не в чести, объяснял своим напарникам желавший поправить свой пошатнувшийся авторитет Филенок. Дело в том, что заместитель Трепалова серьезно заболел. А свято место пусто не бывает. Вот новичок и подсуетился – практикуется. Примеривает новую должность.
Ошибался в своем прогнозе Филенок. Причина сближения двух бывших питерских крылась в другом. «Братцы-сыскари» не знали главного – Будилин близко сошелся с Трепаловым еще в петроградском угро, в котором ранее служил отец Будилина. Во время операции по поимке главаря банды Боцмана, наводившего ужас на жителей Петрограда, старший Будилин был смертельно ранен и просил Трепалова
