Елена Арсеньева - Кусочек для короля (Жанна-Антуанетта Пуассон де Помпадур, Франция)
– Платок брошен!..
Все соперницы потеряли последнюю надежду».
Женщина, которую при всех выбрал король, была необыкновенно хороша собой. Светловолосая, с задорными голубыми глазами, со свежим и изящным личиком, одним из тех, что бледнеют от радостей любви. «Лишь один недостаток нарушал это совершенство. У нее были, – свидетельствует Сулави, – бледные, как будто обветренные губы; этот недостаток объяснялся привычкой постоянно их прикусывать – вот невидимые сосудики и порвались. Отсюда и грязный, напоминающий о моче цвет». Но к столь малому недостатку в конце концов можно привыкнуть и даже в бледных губах найти определенную прелесть.
Придворные дамы были в шоке – им предпочли горожанку!
Жанна-Антуанетта Пуассон (в замужестве мадам Ле Норманн д’Этиоль) была дочерью не торговца рыбой, как часто считали, судя по ее девичьей фамилии, а мелкого служащего в администрации снабжения армии, что, впрочем, ненамного лучше.
Когда Жанне исполнилось восемь лет, мадам Пуассон заметила ее красоту и воскликнула:
– Это кусочек для короля!
И ребенка стали звать не иначе, как Королевна.
Вот дочери сравнялось девять, мать отвела ее к гадалке, и та сказала:
– Ты станешь любовницей короля.
Предсказание обрадовало всю семью.
(Позднее, став фавориткой, Жанна-Антуанетта вспомнит о нем. В списке расходов мадам де Помпадур значится пенсия с пояснением: «Шестьсот ливров мадам Лебон, предсказавшей мадам де Помпадур столь замечательное будущее».)
После эпизода с оброненным платком Жанне не пришлось долго ждать. Людовик XV приказал Бине, своему камердинеру, доставить «кусочек для короля» в Версаль. Он так хотел отведать сей «кусочек», что у него случилась внезапная слабость. Прошло несколько дней, прежде чем король восстановил силы и смог доказать мощь переполнявших его чувств… Сулави пишет: «Несмотря на природную холодность, у красавицы был весьма прихотливый характер». Людовик XV был очарован, но Жанна Пуассон чувствовала себя ужасно неуверенной. Она боялась потерять все, так и не став фавориткой. Гениальная мысль пришла ей в голову – она написала Людовику XV: у нее очень ревнивый муж, а злые люди непременно расскажут ему об измене, и он жестоко ее накажет, она просит у короля защиты…
Простодушный король предложил ей укрыться в Версале. Она очутилась там в одно мгновение и устроилась в апартаментах, принадлежавших ранее мадам де Майи. Ну а несчастному супругу, который обожал Жанну-Антуанетту, пришлось примириться с потерей и покинуть Париж.
* * *Избавившись от надоедливого супруга, мадам д’Этиоль облегченно вздохнула. Теперь нужно было завоевать расположение двора. Однако это, казалось, будет нелегко. Всех очень смущало ее происхождение и манеры ее отца. Так, однажды он пришел во дворец, куда был у него свободный доступ, и, натолкнувшись на закрытую дверь (его встретил новый камердинер), заорал:
– Негодник! Знай, что я – отец королевской шлюхи!
Таких слов никогда еще не произносили во дворце, и даже прислуга стеснялась их. Подобные инциденты только подливали масла в огонь, и фаворитка еще острее чувствовала непрочность своего положения. Титул, ей нужен титул, нужен больше всего на свете! Она умоляла об этом короля. Счастливый Людовик XV не мог отказать ей ни в чем. Он купил для нее титул маркизы Помпадур, земли в Оверни с двенадцатью тысячами ливров дохода, назначил фрейлиной королевы и наконец во время поста признал «официальной фавориткой».
Новоявленная маркиза была в восторге. Осуществились самые смелые ее мечтания! «Кусочек короля» попал в ту тарелку, куда и собирался. Однако Жанна-Антуанетта была из тех женщин, которым мало всего. Роль фаворитки короля казалась ей слишком незначительной – она желала добраться до власти и приложить свои хорошенькие ручки к управлению государством.
«Если бы она не вошла тогда в жизнь Людовика XV, – убежден историк Пьер де Нольха, – события развивались бы совсем в другом направлении: другая политика в вопросах финансовых, религиозных, а быть может, и в дипломатических отношениях. С этого времени женщина – умная и к тому же умеющая пользоваться своим умом – подчинила себе монарха, властителя королевства, относившегося к власти ревностнее, чем сам Людовик XIV».
А вот мнение другого историка, Анри Мартэна: «Это была первая подающая надежды премьер-министр женщина, появившаяся в Версале. Помпадур суждено оказалось править почти столько же, сколько Флери».
Похоже, что историки-мужчины попали под обаяние этой женщины, так же как и сам король. Опьяненная своей властью над ним, фаворитка повела себя как последняя выскочка: она пожелала, чтобы ей оказывали особые знаки внимания.
«Мадам де Помпадур, – отмечает герцог Ришелье, – потребовала, будучи любовницей, то, что мадам де Ментенон получила, являясь тайной супругой. В рукописях Сен-Симона она прочла о фаворитке Луи XIV: та, сидя в особом кресле, едва привставала, когда монсеньер входил к ней; не проявляла должной учтивости к принцам и принцессам и принимала их лишь после просьбы об аудиенции или сама вызывала для нравоучений.
Мадам де Помпадур считала своим долгом во всем ей подражать и позволяла себе всевозможные дерзости по отношению к принцам крови. Они почти все покорно ей подчинились – кроме принца де Конти, он холодно с ней обращался, и дофина, который открыто ее презирал…
Только и говорят, что о смехотворных заявлениях этой маркизы, обладающей неограниченной властью… Она действует, решает, смотрит на министров короля как на своих собственных. Нет ничего опаснее деятельности месье Беррье, лейтенанта полиции: он стал давать этой даме отчет обо всем, что происходит и о чем говорят в Париже, а между тем она мстительна, подвластна страстям, неумна и бесчестна».
Позже мадам де Помпадур потребовала, чтобы ее дворецкого наградили королевским военным орденом Сен-Луи – без этого, как ей казалось, он был недостоин ей служить.
Несмотря на титул, лоск, здравый ум, мадам де Помпадур будет совершать подобные мещанские оплошности в течение всей жизни…
Однажды маркиза пожелала быть официально представленной королеве. Мари Лещинская приняла ее исключительно любезно. После аудиенции она объявила:
– Раз уж королю нужна любовница, пусть ею лучше будет мадам де Помпадур, чем кто-нибудь другой.
Это помогло маркизе утвердиться при дворе. Обе женщины зажили в полном согласии, что было очень по нраву Людовику XV – он так боялся любых осложнений.
Чтобы заткнуть рот недоброжелателям, которые на каждом шагу обсуждали ее дурные манеры, Жанна-Антуанетта взяла в учителя маркиза де Гонто, признанного знатока придворного этикета. Зная, что король обожает всякие развлечения, она старалась изо всех сил, чтобы быть незаменимой устроительницей всякого рода праздников, балов и спектаклей. Кстати, сама играла и талантливо пела в дивертисментах.
Любовь к театру навела ее на мысль переряжаться и в личной жизни, чтобы удвоить пыл монарха. Во время свиданий с Людовиком XV она одевалась то молочницей, то аббатисой, то пастушкой. Ее даже видели дояркой с кувшином теплого молока!
«Эти усилия во имя любви делают ей честь, – уверяет один из историков, – ибо маркиза по природе своей была холодного темперамента, и ей стоило большого труда представлять из себя женщину страстную. Она прибегала к всевозможным ухищрениям, чтобы казаться таковой королю». Мадам дю Оссэ, преданная камеристка маркизы, в своих «Мемуарах» сообщает: «Мадам де Помпадур изо всех сил старалась нравиться королю и отвечать его страстным желаниям. На завтрак она ела ванильный шоколад. В обед ей подавали трюфели и суп с сельдереем. Подобное меню как будто разгорячало маркизу. Я однажды заговорила с ней о вреде, который это может причинить ее самочувствию, но она, казалось, меня не слышала. Я поделилась своей заботой с герцогиней де Бранка, которая, в свою очередь, высказала мадам де Помпадур опасения по поводу ее здоровья.
– Любезная моя подруга, – ответила та ей, – я дрожу при мысли потерять сердце короля, разонравиться ему. Мужчины, как вы знаете, придают большое значение некоторым вещам, а я имела несчастье родиться с холодным темпераментом. Я придумала для себя возбуждающую диету, и вот уже два дня, как этот эликсир благотворно на меня действует, или мне по крайней мере так кажется…
Герцогине де Бранка попалось на глаза стимулирующее лекарство, и она бросила его в камин.
Мадам де Помпадур запротестовала:
– Я не люблю, когда со мной поступают как с маленькой!
Тут же она разрыдалась и признала, что возбуждающие снадобья, безусловно, вредят ее здоровью. Когда герцогиня де Бранка ушла, она позвала меня и с глазами, полными слез, откровенно призналась:
– Я обожаю короля и так хочу быть пылкой с ним… Но, увы! Иногда он называет меня рыбой… Я готова расстаться с жизнью, лишь бы нравиться ему!»
