К. Блом - Кто-то дает сдачи

Русен сдался.

- Давай пройдемся? - предложил он.

- …и сразу начала икать… Что?

- Давай, говорю, пройдемся.

- Что ж, пошли.

- Ох, и жарища сегодня, прямо пекло, - торопливо сказал Русен, а то ведь Мартинссон - не дай бог! - опять заведет про свою занудливую сектантку тещу, которая, по

всему видать, к утру изрядно наклюкалась. А на столе она случайно не плясала? Русен оглянулся по сторонам:- Спокойное нынче будет Первое мая.

- Ага,- согласился Мартинссон, потирая нос.- Не то, что год-другой назад.

- Н-да…

- Началось вроде в шестьдесят восьмом? Так, что ли?

- Точно. В юбилей университета.

- И пошло… то призывники митингуют…

- То дома занимают…

- То разные демонстрации устраивают, черт их разберет какие.

- Угу.

- Не-ет, нынче поспокойнее.

Мартинссон остановился и прислушался к голосу, несущемуся из громкоговорителя.

- Никак, теперь ректор говорит? - спросил он, по всей видимости забыв о теще.

- Да, кажись, он.

- …Некоторые полагают, что университеты - это средство политической борьбы, и в экстремальных случаях намереваются использовать их как орудие, которое поможет, например, сокрушить капитализм. Я не вижу необходимости высказываться о целях такого рода деятельности, а вот что касается средств…

Слова, слова, слова, думал Русен, испытывая полное безразличие ко всему, что относится к университету. В его представлении и студенты и университет были связаны исключительно с неприятностями: политикой и демонстрациями.

Это был совершенно особый мир, с которым он соприкасался, только когда надо было охранять приезжающих с визитом послов, надзирать за демонстрантами и очищать занятые дома.

То ли дело раньше! Старослужащие рассказывают, что студенты в ту пору отличались безобидностью и если устраивали проказы, то такие, на которые можно было смотреть сквозь пальцы. Тихо, спокойно. Чуть ли не весело. По-студенчески задорно. Подвыпивший студент куда лучше левого - так они считали. К тогдашнему студенту можно было проявлять снисходительность и терпение. А вот нынешний слишком уж серьезен. Мало того, верит во все, за что борется.

Волей-неволей голова кругом пойдет.

До смеху ли тут.

- …улучшить положение студентов на рынке труда,- гремел динамик.- Когда критика становится чересчур громогласной и доходит до крайности, существует опасность, что не только у ближайшего окружения, но и у широкой общественности возникнет совершенно ложное представление, будто сегодняшние студенты стоят в обществе особняком и требуют для себя как для элиты особых привилегий.

4

Что ж, звучит разумно, решил Русен, хотя слышал только конец речи.

Вдруг к весеннему небу взмыла песня. Она смешалась с первой зеленью, со студенческими шапочками и знаменами. Поднялась в голубую высь, к солнцу, струящему мягкое тепло. Песня слилась с жизнью.

Мелодия была старая, всем хорошо знакомая.

Зато слова заставили кое-кого испуганно вздрогнуть. Но мало-помалу люди заулыбались и начали пересмеиваться.

Споем о счастливых былых временах -

отцы наши радостно жили.

А ты, хоть и молод, кругом в долгах,

седой от забот и унылый.

Сулили нам много,

да только давно

отправлено все в долгий ящик.

Но в сердце пока надежда жива:

с дипломом в кармане к конвейеру станем!

Пусть Управление рынком труда

деньжонок подкинет и нас переучит,

и нас переучит, да!

- Вот какие нынче слова у студенческих песен,- заметил Мартинссон.

Русен потер нос и буркнул:

- Н-да…

5

А когда на город опустился вечер, прогремел выстрел.

Глава первая

1

Второго мая, во вторник, все они порядком вымотались.

Кто - они?

Комиссар уголовной полиции Бенгт Турен.- Человек вспыльчивый, он нередко срывал злость на тех, кто его раздражал. Турен курил трубку, но умеренно, в юности с неплохим результатом бегал на восемьсот метров. Правда, это было в тридцатые годы, а сейчас ему уже сравнялся пятьдесят один. Ростом он невысок. В каштановых волосах заметна легкая проседь. Кустистые брови, толстая нижняя губа. На лице зачастую лежит печать усталости, и в глаза прежде всего бросается длинный нос, похожий на клюв хищной птицы. Лоб пересечен шрамом. Руки большие, с толстыми пальцами, покрытыми темным пушком. Телосложение худощавое.

Инспектор уголовной полиции Севед Улофссон (отдел по борьбе с особо опасными преступлениями).- Обозначившееся брюшко досаждало больше его жене, Буэль, нежели ему самому. Лоб выпуклый, светлые волосы аккуратно зачесаны назад. С давних пор он приобрел скверную привычку ежеминутно облизывать тонкие губы. Уши слегка оттопыренные, лицо продолговатое, овальное. И вообще он весь длинный: рост приблизительно метр девяносто. Осенью ему стукнет сорок, и он гадал, подарит ему жена тот замшевый пиджак, который он присмотрел, или нет. Дело в том, что по части одежды Севед был немножко сноб. Во-первых, он обожал наряжаться, во-вторых, работать, в-третьих, мастерить авиамодели. А в-четвертых, любил поесть.

Ассистент уголовной полиции Мартин Хольмберг (отдел по борьбе с особо опасными преступлениями).- Однажды ему сказали, что он похож на Хамфри Богарта [2]. И он это запомнил. Хольмберг молод - тридцать четыре года. Родился в Стокгольме. Из столицы уехал пять лет назад после желудочного кровотечения: открылась язва. Перебрался в Лунд. Здесь ему понравилось: есть масса возможностей удовлетворить свой интерес к людям. С окружающими он сходился легко. В первую очередь, наверно, потому, что собеседник - кто бы он ни был - неизменно читал в его взгляде живейшее внимание. К тому же его светлые глаза смотрели мягко, и женщины - в особенности женщины - проникались к нему доверием, даже находили его привлекательным. Он из тех людей, кому охотно и без утайки расскажешь обо всем. Свои волнистые темные волосы он зачесывал на косой пробор и носил пышные бакенбарды. Фигура коренастая. Ходит он слегка вразвалку и жалуется на аллергию и одышку. Слишком много курит и всем без исключения кажется человеком энергичным.

Инспектор уголовной полиции Осборн Бекман (на-учцо-технический отдел) -Разговаривая, Бекман вечно ковырял в ухе. Лицо у него почти совершенно круглое. На носу - очки в металлической оправе. С виду он нередко казался мрачным. Может, из-за одежды, так как почти всегда ходил в сером костюме. Или из-за грустного взгляда. Или оттого, что постоянно выглядел небритым. Уже через пять минут после бритья его щеки и подбородок приобретали сизый оттенок. На этой почве у него выработался, чуть ли не комплекс.

Ассистент уголовной полиции Курт Линдваль (научно-технический отдел).- Ухоженная шкиперская бородка говорила о том, что из него явно получился бы отличный военный. Но с неизменной носогрейкой в углу рта он больше смахивал на рыбака из Бохуслена. А с трубкой он практически не расставался. Еще он питал пристрастие к темно-синему цвету и обыкновенно носил темно-синий вельветовый костюм и темно-синюю спортивную рубашку. Волосы у него угольно-черные и всегда коротко подстрижены. Коллеги подозревали, что он каждую неделю наведывается в парикмахерскую. Темно-синее подчеркивало бледность кожи. Он страдал нарушением пигментации и из отпуска всякий раз возвращался краснолицым, что очень ему не шло. Однако через неделю нормальный белый цвет лица восстанавливался. Казалось, его раз навсегда загримировали под Гамлета. Только голос у него был совсем не актерский, и дикция тоже: Линдваль пользовался на редкость неразборчивым вариантом скон-ского диалекта.

Накануне вечером, без пятнадцати десять, они выехали на место происшествия.

Сигнал поступил в четверть десятого.

Принял его Хольмберг, который дежурил по отделу. Выслушав сообщение, он решил, что ситуация требует немедленного выезда опергруппы, и позвонил Турену.

- Привет! Тут такое творится! - возбужденно прокричал он в трубку.

- Ну, что еще? - недовольно буркнул Турен. Язык у него чуточку заплетался.

Улофссона известил дежурный по управлению. Он же вызвал двух сотрудников НТО.

Только около трех ночи им удалось сделать перерыв и немного вздремнуть.

К тому времени кое-что прояснилось. До некоторой степени.

Наутро вид у всех был заспанный. А Турен вдобавок мучился похмельем.

Улофссон, бог весть почему, прямо-таки со стыда сгорал, вспоминая невнятное бормотанье, пустой взгляд и сумбурные рассуждения комиссара в понедельник вечером.

Какого дьявола? - уговаривал он себя. Разве сотруднику полиции нельзя расслабиться? Откуда он, черт побери, мог знать, что Фрома ухлопают? Именно вечером. И как назло, именно Фрома. Именно его…

2

Утро во вторник выдалось по-весеннему безмятежное, но отнюдь не для сотрудников полиции.

- Давайте-ка еще раз прокрутим все с самого начала,- сказал Турен,- а потом опросим свидетелей и попытаемся найти хоть какую-нибудь зацепку.