Индустриализация - Вадим Юрьевич Нестеров
<…>
…Прошло три месяца. Каждый день мы ходили с Тевосяном на завод. Вставали в семь часов утра, быстро съедали свой скромный завтрак – пару бутербродов, выпивали по стакану чаю и направлялись в сталеплавильный цех.
В квартире, где мы жили с Тевосяном, у нас были смежные комнаты, соединенные дверью, по обеим сторонам которой стояли наши кровати. Как-то ночью я услышал голос Тевосяна:
– Ты не спишь?
– Нет.
– Я хочу зайти к тебе. – Он вошел взволнованный и бледный.
– Мне кажется, что все, что я наносил на диаграммы по разливке стали, ерунда. Совсем другие соображения кладутся ими в основу процесса разливки. Я уже давно замечаю, что, когда изложница заполняется металлом, мастер обязательно заглядывает в нее и даже не один раз. Правда, он включает секундомер и отмечает время заполнения изложницы. Но мне кажется, что они руководствуются чем-то другим, а не временем. Сегодня я разговаривал с одним из мастеров – Борхардом. Он обещал мне завтра рассказать кое-что. Если хочешь, пойдем к нему вместе.
Я взглянул на часы, было два часа ночи. Желание раскрыть крупповский метод разливки стали не давало Тевосяну покоя.
На следующий день утром мы направились к Борхарду, опытному мастеру, всю свою жизнь проработавшему в этом цехе…
Как вы, наверное, уже догадались, стажировка Тевосяна оказалась особенно результативной – у Круппа въедливый армянин умудрился даже немцев впечатлить своей скрупулезностью, дотошностью, пунктуальностью и работоспособностью. Кстати, из-за цвета волос немцы наградили Тевосяна прозвищем «schwarz Ivan» («черный Иван»), которое прилипнет к нему на всю жизнь, и однокашники будут подразнивать его «шварцем» до конца дней. Так вот, как вспоминал Емельянов:
«Когда Тевосяна поблизости не было, старик Мелис из лаборатории говорил мне:
– О-о, черный Иван большой человек будет. Думаю, что он директором завода будет.
Самым большим человеком старик Мелис считал директора завода».
После стажировки у Круппа Тевосян объездил все основные заводы Германии, занимавшиеся производством специальных сталей; потом направился в Италию, на заводы военно-промышленной компании «Ансальдо» (Ansaldo) и «Фиат» (FIAT) в Турине, затем в Чехословакию, на заводы, выпускающие качественные стали: Шкода, Витковице и Польди Хютте.9
По возвращении молодой инженер завода «Электросталь» Иван Тевосян (как вы помните, он был распределен именно туда) напишет подробнейший отчет о стажировке, где сопоставлялись крупповские и «электростальские» методы производства стали, с практическими примерами, конкретными выводами и рекомендациями. После прочтения отчета тогдашними руководителями тяжелой промышленности Межлауком и Куйбышевым, по их указанию записки Тевосяна были размножены, разосланы по предприятиям и много лет служили в Советском Союзе одним из пособий по металлургии качественных сталей.
А Емельянов, пройдя стажировку у Круппа в 1930-м, в марте 1932 года вновь очутился в Эссене на том же самом заводе, но уже в качестве руководителя советских инженеров и техников, направленных в Германию для изучения крупповских методов производства стали. Где и отработал несколько лет.
Вообще, когда изучаешь биографии однокашников моих героев – полное впечатление, что через зарубежные стажировки на стыке 20-х и 30-х годов прошли практически все выпускники метфака Московской горной академии.
Причем все это «хождение к буржуям за знаниями» абсолютно не скрывалось, более того – недавние практиканты активно делились рассказами о своих поездках. И рассказы эти далеко не всегда возвеличивали Советскую Россию и клеймили буржуев.
Расскажу-ка я вам еще о двух выпускниках металлургического факультета Московской горной академии, законтрактованных после выпуска на знаменитое детище первой пятилетки – Сталинградский тракторный завод.
Люди Сталинградского тракторного
Их было двое, выпускников металлургического факультета Московской горной академии, распределенных после выпуска на существующий только на бумаге Сталинградский тракторный завод, в тот же год уехавших на годичную стажировку в Штаты и отчитавшихся о поездке в книге «Люди Сталинградского тракторного».
Звали их Шейнман Илья Борисович и Кузьмин Василий Алексеевич.
О прошлом Ильи Шейнмана известно немного – он родился в 1900 году в заштатном городе Сергиевск Бугурусланского уезда Самарской губернии, чье население в конце XIX века составляло менее 2 тысяч жителей – приличное село побольше будет.
Отец - Берк (Берко, Борис) Елье-Лейбович Шейнман, мама - Бейла (Берта) Израиловна Шейнман, в девичестве Йохельсон. У Ильи был старший брат Александр (Исраэль) и младшая сестра Анна (Ханна).
Еще известно, что после революции семья перебралась в Москву, а перед поступлением в Московскую горную академию Илья Шейнман работал в знаменитом Дворце труда, где был секретарем месткома и секретарем комсомольской ячейки.
Дворец труда – это бывший Московский императорский воспитательный дом для сирот и подкидышей, построенный на берегу Москвы-реки в районе Солянки еще при Екатерине Великой. Вот он на рисунке Федора Алексеева, справа.
После революции сиротский дом был переименован в «Дворец труда», и его плотно заселили профсоюзы, управление соцобеспечения, Дом охраны младенца в связке с Институтом акушерства и редакции множества газет.
В том числе - и знаменитой газеты «Гудок», где в 20-е годы несколько лет отработали молодые, талантливые и голодающие писатели
