Александр Арсаньев - Казна Наполеона
— С хозяином бы хотелось увидеться, — сказал я елейным голосом. — Дело у нас к нему.
— Так Родион Михайлович в отъезде, месяца два, как отсутствуют, — сообщила говорящая рыба. Я мысленно определил его как продувную бестию. Если с Радевичем и не в сговоре, то вор все равно изрядный. Плачет по такому матушка Сибирь!
— Так он меня в гости звал, — нашелся я. — Или не говорил Родирон Михайлович о друге из Петербурга?
Демьян Ермолаевич немного смутился, но все же вышел из затруднительного положения достойно:
— Не припомню, — пожал он плечами. — Могло так случиться, что и упоминал, да я прослушал. А погостить-то оно всегда можно, — добавил он. — Комнаты-то для гостей у нас свободные!
— Захар! — крикнул управляющий какому-то дворовому человеку. — Багажом займись!
— А когда Радион Михайлович прибыть изволят? — осведомился я, не особенно надеясь на удачу.
— Через неделю-две будут, — сообщил управляющий.
Нас проводили по мраморной лестнице на второй этаж, где и располагались комнаты для гостей. Нам отводилась просторная угловая комната рядом с библиотекой по одну сторону и галереей — по другую. Радевич, оказвается, был тонким ценителем живописи и слыл в округе знатаком изобразительного искусства.
— Ну вот мы и на месте, — заметил я, усаживаясь в глубокое кресло за письменым столом. Захар перенес наши вещи и бесшумно удалился, как и положено хорошо вышколенной прислуге.
Кинрю вышел на балкон, откуда открывался прекрасный вид на берег реки.
— Дворец-то недавно совсем отстроен, — промолвил он. — Состоятельный человек, однако, ваш друг Радевич.
— А то, — согласился я.
Часом спустя мы ужинали с Демьяном Ермолаевичем в той самой беседке, которую я заметил, едва заехав в имение. За чаем мы и познакомились с его юной супругой Варенькой или, как ее звали местные, Варварой Николаевной. У нее были нежные светло-голубые глаза, спокойный ласковый взгляд и приветливая улыбка. Одета она была совсем легко, в тонкое платье цвета топленого молока, с наброшенным на хрупкие плечи белоснежным шелковистым фуляром. Варенька сидела на деревянной скамейке и опиралась спиной о трельяж, тонкую решетку, обвитую темной зеленью плюща. Ну совсем не подходил ей в мужья пучеглазый хитрюга Демьян Ермолаевич!
— Вы знакомы с Татьяной Картышевой? — спросил я ее, как бы невзначай, и закашлялся, так как моя простуда все еще давала о себе знать.
Варя отреагировала на мой вопрос абсолютно спокойно, со свойственной ей невозмутимостью. Из чего я заключил, что о смерти графини она до сих пор ничего не знает.
— Конечно, — улыбнулась Варвара Николаевна. — Она у нас в имении гостила в июле. Барышня приятная во всех отношениях. Даже не понимаю, почему у них с Родионом Михайловичем ссора вышла, — она развела руками. — Словно он ей и не обрадовался вовсе, — выговорила Варя растерянно. — А она ведь его невеста!
Демьян Ермолаевич съежился весь, глазки у него так и забегали. Досадовал, очевидно, на болтливость супруги.
— Не нам судить, — выдавил он сквозь зубы для поддержания разговора.
— Зато он потом с ней очень ласковым стал, бутоньерку ей подарил миротовую с розами, — продолжала Варвара Николаевна. — Милые бранятся, только тешатся, — добавила она.
Итак, сомнений в том, что я близок к цели, почти не оставалось. Так что же узнала графиня Картышева? Пока я еще не мог ответить на этот вопрос.
Сославшись на головную боль и простуду, я покинул свою компанию и вернулся в комнату для гостей. Мне пришла в голову мысль, что русское командование не могло не предпринять попытки по горячим следам отыскать эту самую казну. Интересно было бы разузнать о результатах подобной экспедиции. Вполне может оказаться, что все это всего лишь домыслы и сплетни, хотя карта Радевича явно свидетельствует об обратном.
Я достал бумагу и написал подробное письмо оберкоменданту города Борисова с запросом на этот счет, приложив к нему орденскую печать. Заклеив конверт, я положил его в секретер дожидаться Кинрю, которого я и намеревался отослать в Борисов.
Воспользовавшись тем, что в усадьбе никого не было, я отправился разыскивать кабинет хозяина с целью обыскать его вещи. Намерение, конечно, неблаговидное, но, тем не менее, необходимое. Дверь в кабинет, к моему удивлению, оказалась незаперта. Я вошел, дивясь своему везению, но беглый осмотр пустовавшего помещения практически не принес мне никаких результатов, если не считать единственной находки, которая косвенно подтверждала все мои подозрения. Я оставил ее лежать на месте, а сам отправился писать второе письмо, неплотно притворив за собою дверь. Мне показалось, что за углом промелькнула какая-то тень. Впрочем, в последнее время мне то и дело мерещились призраки, что, в общем-то, для мистичиски настороееного масона, на взгляд обывателя, не диво. Хотя… Это привидение тоже подтверждало мою теорию.
Спрятав оба конверта в ящик стола, я запер за собой дверь, спустился по лестнице к парадной двери и отправился в парк, вышел к аллее, по которой дошел до хозяйственных построек. У одного из амбаров расположилась группа крестьян у пылающего тут же костра.
Я спрятался за раскидистым дубом, желая подслушать их разговор, и мне снова улыбнулась удача.
— Вот бы клад найти, — размечтался какой-то скотник. — А, Данила?
— Эх, Петруша, — покочал головой Данила. — Все-то ты манны небесной ищешь.
— Да ты небось тоже слыхал об антихристовых деньгах, — распалялся мужик, под антихристом он, очевидно, подразумевал Наполеона.
— Сокровища-то нечистые, кровью омытые, — вразумлял другой.
— И чего с того? — настаивал Петруша.
— Да барские они… — работник махнул рукой. Похоже, здесь никто и не сомневался, что казну к своим рукам Радевич прибрал. Но, к моему глубокому сожалению, Петруша замолчал, и разговор перешел совсем на другую тему. Говорили, что урожай в нынешнем году ожидается скудный.
Я выбрался из своего укрытия, оставаясь по-прежнему незамеченным и, умирая от усталости, поплелся на розыски Кинрю. Меня снова знобило и бросало то в жар, то в холод. Однако я решил заново переговорить с управляющим и по его реакции определить, замешан ли он в этом деле. Я полагал, что если мои догадки верны, то оставаться в имении опасно. И все-таки я был обязан рискнуть.
Я вернулся в беседку, где все еще шел оживленный разгорор. Кинрю красноречием не блистал, но тем не менее в силу своей привычки вставлял по ходу беседы веские, иногда пространные замечания, которые, как я сразу же упел заметить, выводили из себя любезного Демьяна Ермолаевича. Он и сам должен был поддерживать разговор, который в основном велся его женой, и следить заодно, чтобы она не наговорила чего-нибудь лишнего. А когда еще я появился под куполом беседки, он и вовсе взглянул на меня, как на пятое колесо в телеге, и вздохнул, ощущая себя, по всей видимости, в данный момент самым несчастным человеком на свете.
— Яков Андреевич! Милейший! — обрадованно восклилкнула Варвара Николаевна. — Вам лучше? Где же вы запропастились? — обрушила она на меня град вопросов. — Я уж хотела за вами Аришу послать, справиться о здоровье!
— Неужели меня так долго не было? — искренне удивился я, не предполагая даже, что мое отсутствие вызовет такое волнение. К тому же я был так занят своими изысканиями, что и не заметил, как скоро летело время. Однако в парке совсем стемнело, в небесной бездне засверкали первые звезды, а комары совсем разъярились. — Я подумывал и вовсе лечь спать, — добавил я.
— Тогда я неприменно послала бы к вам Аришу! — отликнулась Варвара Николаевна.
— И я тебя, Варенька, полностью поддерживаю в этом вопросе, — завил Демьян Ермолаевич, окинув меня подозрительным взглядом мутных глаз. Кинрю загадочно улыбнулся, определенно понимая значение этих слов. Походило на то, что управляющий очень сожалел, что не смог проследить за моими действиями в усадьбе.
— Демьян Ермолаевич, любезнейший, — вкрадчиво начал я. — Каюсь, но мне тут довелось среди ваших крестьян один занимательный разговор подслушать. Любопытство, как говорится, не порок…
Плутоватый управляющий насторожился, встал в стойку, словно охотничья собака, почуявшая добычу. Мне снова пришло в голову, что в деле покойной графини Картышевой и брошенной французской казны не обошлось без его участия.
— О чем речь? — осторожно осведомился он, его височные голубоватые жилки запульсировали от плохо скрываемого напряжения. Было заметно, что Варвара Николаевна тоже заинтересовалась моими словами и приготовилась слушать меня с удвоенным вниманием. Вот и верь потом в кажущуюся безучастность.
Набрав полную грудь воздуха, я выпалил:
— О сокровищах!
— Каких т-таких со-сокровищах? — Демьян Ермолаевич начал заикаться, но справился со своим волнением. — Ничего подобного я не слыхивал.
