Трактир на Пятницкой. Агония. Вариант «Омега» - Николай Иванович Леонов

Фрике намекал, что Римас убирает неугодных и провалившихся разведчиков. Черт возьми, почему он, Лемке, был в тот вечер рассеян и не расспросил пьяницу Фрике. Что известно о литовце? Они познакомились в сорок втором в резиденции адмирала Канариса, Римас работал на Востоке, Лемке — на Западе. В сорок третьем виделись в ставке фюрера, где получали награды. Затем Римас исчез, но доходили слухи, что ему завидуют и боятся, он занял место в элите абвера, поговаривали, что он сотрудничает с гестапо. Затем они встретились после войны, в Штатах. Официально в управлении разведчики занимали одинаковое положение, но фактически Римас всегда котировался выше. Лемке объяснял это тем, что Римас специалист по России, и не завидовал ему…

Лемке покосился на соседа, который безучастно смотрел в ветровое стекло.

Акция направлена против русских, и шеф прислал Римаса. Логично.

— Мне нужно знать, где остановились русские. — Лемке заставил себя улыбнуться.

— В «Паласе». Номера тридцать четыре и тридцать пять. — Римас снова вынул из нагрудного кармана сигарету.

— У русских есть такой обычай, — Лемке не выдал своего удивления, — в посольстве составляется программа пребывания делегации. Каждый день расписан почти по минутам, такая бумажка вручается руководителю.

Римас прикурил, посмотрел Лемке в лоб, затем вынул из кармана сложенный вчетверо лист и молча протянул:

— Вот эта бумажка.

— С тобой приятно работать, Римас, — выдавил Лемке. Он все еще держал полученную бумажку, не решался положить в карман. «Что Римас знает? Приехал он для помощи или контроля?» — Ты видел русских?

— Мельком.

Лемке раздражала манера Римаса разговаривать, не глядя на собеседника. И сейчас литовец смотрел прямо перед собой. Контакт не устанавливался, создавалось впечатление, что разговариваешь с механическим роботом, задал вопрос — получил ответ. Спрашивать робот не умеет, выполняет заданную программу. И все, никаких эмоций. Почему все-таки прислали такого аса? Придают большое значение операции?

— Мы с тобой старые разведчики, — сказал наконец Лемке. — Я считаю, нам надо быть до конца откровенными. — (Римас повернулся.) — Что ты знаешь о предстоящей операции?

— Я работаю только против русских. Русские боксеры прибыли в Вену.

— Такой разведчик, как ты, Римас, должен работать, зная все. Я и расскажу тебе все, но несколько позже. Сейчас я не готов. А пока попробуй познакомиться с кем-нибудь из русских ребят — круг интересов, степень настороженности.

— Они редко ходят по одному.

— Русские — твоя профессия, Римас, — ответил Лемке, довольный, что сумел уколоть литовца. — Еще меня интересует, где бывает и с кем встречается тренер. Я здесь выйду. — Он пожал Римасу локоть и вышел из машины.

Римас посидел несколько секунд за рулем, тоже вышел, купил в киоске пачку сигарет и словно нехотя посмотрел вслед Лемке.

Лемке остановился у похоронного бюро, из которого скорбно и медленно выходили люди. Шестеро мужчин несли гроб, во всем преобладал черный цвет — черные костюмы, черные повязки и банты, черные лакированные автомобили, по которым рассаживались торжественно-скорбные люди. Наконец процессия медленно двинулась, Лемке перекрестился и, пройдя полквартала, вошел в цветочный магазин.

Римас проводил Лемке взглядом, безразлично посмотрел на вывеску похоронного бюро, на украшавшие витрину цветочного магазина гирлянды, вошел в автоматную будку, набрал номер, подождал и повесил трубку.

В маленьком цветочном магазине Лемке никто не встретил. Он прошел через контору и оказался в просторном дворе, превращенном в розарий. У одной из клумб на коленях полный седой мужчина. Он разглядывал надломленную ветку и осторожно, словно имел дело с больным человеком, пытался подвязать ветку или подпереть ее рогаткой.

С улицы доносились звуки похоронного марша.

Лемке оглядел двор, сорвал небольшую розочку, уколол палец и поморщился. Садовник наконец заметил клиента и, торопливо поднявшись и отряхивая с брюк гравий, заторопился навстречу:

— Здравствуйте, здравствуйте. Что желаете? Могу предложить чудесные розы…

Во дворе появился молодой человек в рабочей одежде, и Лемке, обойдя садовника, направился к парню.

— Не беспокойся, отец. Этот господин мой гость, а не твой, — крикнул парень и, вытирая руки, пошел навстречу Лемке.

Садовник вздохнул, взглянул на сына, но, заметив какой-то непорядок в своем хозяйстве, вновь опустился на колени перед кустом роз.

— Здравствуйте, Вольфганг. — Лемке, улыбаясь, понюхал розу. — Вижу, у вас много работы.

Вольфганг промолчал, потер испачканные в земле ладони и спрятал их в карманы брюк.

— Вы нечасто заходите, господин Лемке.

Лемке улыбнулся и вновь понюхал розу:

— А где ваш брат?

— Хайнц! — крикнул Вольфганг, на его крик с садовыми ножницами в руках во двор вышел белокурый детина.

У похоронного бюро останавливались машины. Играл оркестр. Лемке вышел из цветочного магазина и деловито зашагал мимо похоронной процессии.

Шурик крутил ручку телевизора. Картинки сменяли одна другую. Наконец появился всадник с традиционными кольтами на бедрах. Шурик щелкнул всадника по носу и довольный улегся на кровать, звук он почти совсем убрал. Звук был ни к чему.

Ковбой с бесстрастным лицом, с приклеенной к губам сигаретой медленно ехал среди кактусов и, не мигая, смотрел на восходящее солнце. Конь, чувствуя настроение всадника, неторопливо перебирал сухими ногами, кольты хлопали по бедрам, услужливо подставляя шершавые ручки, голубые глаза свободно отражали солнечный свет и равнодушно ждали.

Шурик заложил руки за голову и потянулся. Парень на экране был что надо и вызывал симпатию.

Сажин вошел тихо и неожиданно, взглянул на экран и спросил:

— Сколько раундов он выдержит?

Шурик сел и спустил ноги с кровати.

Ковбой упал, лошадь поскакала, взвизгнула пуля. Ковбой проверил, не погасла ли его сигарета, затянулся, молниеносно выстрелил в сторону зрителя, вскочил на оказавшегося рядом коня и поехал мимо кактусов.

Сажин выключил телевизор и озабоченно спросил:

— Ты храпишь?

— Что?

— Я спрашиваю: ты ночью храпишь? — Сажин положил на стол портфель, который держал в руках, выдвинул ногой стул и сел.

— Я не слышал, но говорят, что потрясающе, — ответил Шурик.

— Тогда все в порядке, — Сажин раскладывал какие-то бумаги, — мы споемся. Зови ребят.

Курносая веснушчатая физиономия Шурика вытянулась, проходя за спиной тренера, он вздохнул и с сожалением посмотрел на телевизор.

— Еще надоест. Надеюсь, что ты выкроишь у телевизора время и успеешь взглянуть на Шунбунский дворец. Правда, там не стреляют сейчас. — Сажин взял лежащую на столе австрийскую непривычно толстую газету и рассеянно перелистал. С одной страницы на Сажина глянуло знакомое лицо. «Пройдет ли Пауль