Ножевая атака - Валерий Георгиевич Шарапов
Мальчишка сплюнул, сунул руку в карман, достал пачку «Казбека» и закурил. Зверев покачал головой, но строить из себя правильного дядьку не стал. Оса продолжал:
– Все видел, все наблюдал, хотел, конечно, поучаствовать, но не мог…
– Это почему?
– Нам, молодым, в мужскую драку лезть нельзя. Такие тут правила. Это Алмаз так решил, а Алмаз у нас в авторитете.
Зверев в знак одобрения кивнул.
– Правильно Алмаз решил, но сейчас не об этом. Так расскажешь, что ты в тот день видел?
– Расскажу, раз Алмаз велел. Да и для Шамана я завсегда рад расстараться. Случилось все из-за Олеськи. Шаман наш, хоть и что надо парняга, а бабы и не таким еще жизни ломали, вот так и тут. Сохнет Шаман по Олеське, а она тому и рада. Впрочем, это их дела, а я вроде бы как мал еще в такие дела лезть. Короче, драка началась сначала между тем вихрастым и Шаманом, а потом такое началось… Второй Сталинград. Месиво настоящее, чего и говорить. Потом менты появились, и весь народец тут же по щелям забился. В шесть секунд все испарились, как и не было никого. Ваши, стало быть, явились, а тут пустота. И вот тут-то один из ваших кричит: «Тут парня зарезали…»
– Где труп лежал? Ты его видел?
Оса хитро прищурился и помотал головой.
– Говорил я тебе, начальник, что место мое самое козырное?
– Говорил.
– А еще говорил, что с него почти все видно…
– Говорил, только не пойму, к чему ты клонишь.
– Многое с моего места видно, да не все.
– И что?
– А то, что есть место, которое с моего места не видно совсем. Это возле беседки, у кустов орешника.
– Так.
– Так вот тело этого Зацепина именно у беседки лежало. Когда ваши его нашли, когда нож возле мертвяка обнаружили, я уже с дерева слез и к беседке подобрался. Глаз у меня наметанный, а зрение, как у кошки. Наши говорят, что я и в темноте, как сова, все вижу. Короче, увидел я нож, который ваши на месте преступления нашли, и узнал его. Точно такой же у Шамана был… – Оса бросил окурок и вдавил его в землю носком ботинка.
– Ну да. Его Шаману тренер подарил. Дальше-то что?
– Побежал я к Шаману, все рассказал ему, а он дернулся так, стал по комнате рыскать. Я в это время у двери стоял. Он сумку свою вытряхнул, вещи перерыл и выругался. А потом и говорит мне, чтобы я домой шел. Я побрыкался малость, а потом ушел, как было велено.
Зверев нахмурил брови.
– Это все?
В глазах Осы сверкнул хитрый огонек.
– Все, да не все! – повторил паренек уже однажды сказанную фразу, выпятил грудь и с довольным видом скрестил руки на груди.
– Значит, чего-то ты не видел – того, чего другие видели?
– Точно!
– А кто видел?
– Малек видел!
– Кто такой Малек?
– Так… мелкий один.
– И что он видел? Где его искать?
– А не надо его искать, – Оса, так же как это недавно сделал щербатый, сунул пальцы в рот и свистнул. Мальчишки, которые все это время, позабыв о футболе, глядели на Осу и его гостей, тут же оживились. Оса указал на стоявшего крайним тощего паренька лет двенадцати в рваной майке и заляпанных глиной шортах. Оса поманил мальчишку, тот подошел.
– Вот! – с важным видом сообщил Оса. – Это Малек! Он вчера тоже на дереве сидел. Место у него, как сами понимаете, похуже моего, с него только часть танцплощадки видна, а про Колизей я уж и не говорю. Зато с него видно беседку и росшие возле нее кусты орешника. Так вот сегодня утром, после всей этой суматохи, Малек мне кое-что рассказал.
– И что рассказал?
Оса растянул губы в хитрющей улыбке.
– А то, что тебе, гражданин начальник, наверняка услышать интересно будет!
Глава шестая
Утром прошел дождь, но свежее от этого не стало. Несмотря на распахнутое настежь окно, в кабинете начальника псковской милиции было все так же душно, а цветущая за окошком сирень вызывала не наслаждение, а жуткий зуд в носу. Кроме того, его язва, будь она неладна, в очередной раз дала о себе знать, и Корнев был уверен, что обострение случилось именно из-за того, что его самый несносный подчиненный Пашка Зверев решил устроить очередное гениальное разоблачение, никому при этом ничего заранее не разъяснив. Резь в боку была терпимой, но нудной и острой, поэтому Степан Ефимович то и дело потирал левую часть живота, цедил остывший чай и про себя что есть сил костерил Зверева.
По правую руку от Корнева традиционно восседал Кравцов. Следователя, который также был приглашен на совещание, судя по всему, нисколько не раздражали ни жара, ни ароматы, несущиеся с улицы. Однако Корнев прекрасно понимал, что Кравцов тоже не одобряет столь вызывающее поведение Зверя. Кравцов был хмур и сосредоточен и что-то помечал карандашом в своем кожаном блокнотике и делал вид, что все, что творится в кабинете Корнева, его вроде бы как не касается.
Помимо Корнева и Кравцова, на спектакль «одного актера», как называл сегодняшнее совещание сам Корнев, были приглашены еще двое: только что вернувшийся из очередного отпуска любимчик и правая рука Зверева старший лейтенант Веня Костин и сосед полковника – тренер псковского «Спартака» Егор Митрофанович Лопатин. Веня сидел, откинувшись на спинку стула, постукивал пальцами по столу и не выказывал особого волнения. Корнев же, глядя на молодого опера, лишь скрипел зубами. Степана Ефимовича так и подмывало расспросить этого молодца, который считался в управлении одним из самых перспективных оперативников и являлся учеником и любимчиком Зверева. Степан Ефимович косил на Веню пытливым взглядом,
