Эллис Питерс - Святой вор
— Я королевский шериф Шропшира, — представился Хью. — Вместе с монахами ищу их пропавшую святую. Если она и впрямь у вашего господина в целости и сохранности, то братья из Шрусбери не устанут возносить благодарные молитвы в его честь, равно как и половина Уэльса.
— Молитвы никому еще не повредили, — сказал управляющий заметно потеплевшим голосом. — Заходите в дом, братья, добро пожаловать. Робин вам покажет. С этой штукой все в порядке, сами увидите.
Юноша лет шестнадцати, бойкий и проворный, едва услышав о цели их приезда, просиял, сгорая от любопытства. Наверное, он младший сын какого-нибудь местного арендатора, отданный отцом графу в дом на услужение в надежде, что мальчик отыщет свое место в жизни. Глядя на юношу, Хью рассудил, что граф Лестерский, видимо, не такой уж и суровый господин для тех, кто годится ему в слуги. Паж повел гостей в дом. Поднимаясь по ступенькам крыльца, он шел впереди, но голову держал вполоборота, поглядывая на гостей через плечо.
— Мой господин приехал сюда из города в тот же день, когда ему сообщили о шастающих здесь разбойниках. Но с тех пор о них ни слуху ни духу. Наверное, они уже убрались подальше. Граф любит развлечения, а у вас такая любопытная история, ему будет интересно услышать ее. Да и графиню свою он в Лестере оставил.
— Но где же ковчежец? Он здесь? — нетерпеливо спросил приор Роберт, спеша получить подтверждение своим радужным надеждам.
— Если это то, о чем вы говорите, то оно здесь.
— Не повредилось ли?
— Думаю, нет, — сказал юноша, желая доставить гостю удовольствие. — Правда, я как следует не разглядывал. Насколько я знаю, господину графу очень понравилась инкрустация серебром.
Паж оставил их в следующей за холлом комнате, а сам отправился известить своего господина о приезде незваных гостей. Не прошло и пяти минут, как дверь отворилась и в комнату вошел лорд и властелин половины Лестершира, изрядной доли Варвикшира и Нортгемптона, а также крупных поместий в Нормандии, доставшихся ему вследствие брака с наследницей Бретиля.
Хью впервые в жизни видел графа Роберта и смотрел на него с нескрываемым интересом. Роберт Бомон, граф Лестерский, унаследовавший этот титул от отца, был человеком лет сорока с небольшим, крепкого сложения, среднего роста, с темными волосами и с еще более темными глазами. Одет он был богато, но не вычурно, держался свободно и уверенно, тем более что остерегаться чего-либо ему не было надобности. Он был по-нормандски чисто выбрит, и ничто не скрывало его широких скул и твердой линии рта с чуть вздернутыми уголками. Стройность его фигуры и грацию его движений отчасти нарушало то обстоятельство, что одно его плечо было несколько выше другого. Не то чтобы это сильно бросалось в глаза, но не ускользнуло от внимания гостей графа, которые никогда его раньше не видели.
— Милорд шериф и вы, почтенные господа! — промолвил граф. — Если Робин верно изложил мне цель вашего визита, то приехали вы очень кстати, поскольку, должен признать, у меня появилось сильное искушение поднять крышку и посмотреть, что такое мне привезли из Уллесторпа. Было бы очень жаль ломать эти красивые печати. И я рад, что удержал свою руку.
Хью подумал, что лично он тоже весьма рад этому обстоятельству, равно как порадовался бы и Кадфаэль. Голос у графа приятный для слуха, низкий и глубокий, но еще более приятны его речи. Приор Роберт так и расплылся в улыбке и сделался сразу предельно учтивым и разговорчивым. В присутствии столь могущественного и достойного нормандского лорда норманн Роберт, хоть и избрал своим призванием монашеское служение, вспомнил о своем собственном происхождении и расцвел, словно увидел себя в зеркале.
— Милорд! — промолвил он. — Если мне будет позволено говорить от имени Шрусбери, я имею в виду и обитель и город, то мне трудно выразить вам, сколь велика наша благодарность за то, что святая Уинифред попала в такие благородные руки, как ваши. Можно подумать, что даже в столь страшных обстоятельствах она чудесным образом позаботилась сама о себе и о своих почитателях.
— И впрямь так можно подумать, — согласился граф Роберт. Его чувственный рот изобразил слабую, задумчивую улыбку. — Если святые и впрямь способны сами, по своему желанию, позаботиться о своей безопасности, то мне кажется, что святая Уинифред сочла необходимым отправиться ко мне. Для меня это великая честь. Однако пойдемте, посмотрите, как ей живется у меня, удостоверьтесь, что здесь ей не причинили никакого вреда и относятся к ней со всем почтением. Я провожу вас. Так или иначе, вам придется заночевать у меня, и можете оставаться сколько пожелаете. После ужина вы подробно расскажете мне всю эту историю, а потом посмотрим, что должно предпринять во благо святой Уинифред.
Стол за ужином ломился от яств, щедрый хозяин оказался весьма гостеприимным, так что после всех своих тревог гости едва ли где-либо еще могли рассчитывать на более радушный прием. Тем не менее на протяжении всей трапезы Хью, не отдавая себе отчета почему, держал ухо востро, словно в любой момент ожидал, что случится нечто неожиданное и дело обернется самым непредсказуемым образом, хотя приор Роберт, очевидно, уже посчитал, что все тревоги остались позади. Это ощущение не причиняло беспокойства, скорее было каким-то почти приятным предвкушением. Хью пытался сообразить, что же может теперь осложнить их положение?
Свита графа в Ханкоте была весьма немногочисленна, но при всем при том за главным столом их сидело десять человек, все мужчины, ибо графиня со своей свитой осталась в Лестере. Приор Роберт сидел по правую руку от графа, а Хью с Герлуином — по левую. Никол занял надлежащее ему место среди слуг, а Тутило, молчавший и присмиревший в столь высоком обществе, сидел в конце стола среди церковных служек, не рискуя разговаривать даже с ними. И то сказать, подчас бывает лучше послушать, да повнимательнее.
— Воистину удивительная история, — промолвил граф, с неослабным вниманием выслушав рассказ приора Роберта о том, как святая Уинифред оказалась в Шрусбери, начиная с торжественного перенесения ее мощей из Гвитерина на алтарь в монастырском храме и кончая ее таинственным исчезновением во время наводнения. — Складывается такое впечатление, что она покинула свой алтарь без помощи рук человеческих. По крайней мере, вы никого не нашли. Ведь вы говорите, что она не раз творила чудеса. А быть может, преследуя какие-то свои благие цели, она чудесным образом сама перенесла себя из одного места в другое? — вопросил граф, обращаясь к приору Роберту и как бы признавая за ним более глубокое знание в области, относящейся к вопросам святости и духовности. — Может, она посчитала, что пришла пора осуществить свою благую миссию где-нибудь в другом месте? Может, она почувствовала некую неприязнь к тому месту, где находилась до сих пор? — При этих словах графа приор Роберт весь как-то напрягся и несколько побледнел, хотя эти вопросы никак нельзя было назвать непочтительными или оскорбительными. — Если я слишком самонадеянно вторгаюсь в вашу духовную область, поправьте меня, — промолвил граф с подчеркнутым смирением молодого послушника.
Слушая и с удовольствием наблюдая за происходящим, Хью подумал, что вот он и сюрприз! Это напоминало шерифу его давние и весьма жаркие схватки с братом Кадфаэлем, когда они отвечали друг другу ударом на удар, хитростью на хитрость. И как все это в итоге вылилось в их крепкую дружбу. Приор Роберт человек далеко не глупый и наверняка почувствовал, что ему поставили ловушку, но едва ли он мог позволить себе бросить открытый вызов такому могущественному вельможе, как Роберт Бомон. Ко всему прочему, второму бенедиктинцу явно была брошена приманка. Судя по выражению лица Герлуина, до него потихоньку это дошло, и он задумался.
— Милорд, — сказал субприор, усилием воли устранив со своего лица малейшие признаки торжества, — даже мирянину дано изрекать пророческие слова. Мой брат приор только что засвидетельствовал нам чудотворные способности святой Уинифред, а также то обстоятельство, что в Шрусбери не нашли никого, чтобы можно было утверждать, что именно этот человек унес с алтаря ковчег со святыми мощами. Так не будет ли слишком дерзким предположить, что святая Уинифред сама перенесла свои мощи в повозку, которая отправлялась в Рамсей? Да, в Рамсей, который столь бесцеремонно и безжалостно опустошен подлыми злодеями. Где еще в ней нуждаются более? Где еще ей творить свои чудеса, как не в разрушенном монастыре? Теперь совершенно ясно, что она покинула Шрусбери на повозке, которая везла пожертвования добрых людей в нашу оскверненную обитель. И если она сама собиралась в Рамсей, то осмелимся ли мы поступить против ее воли?
Сейчас граф столкнет их, рога в рога, словно двух оленей-самцов, напрягших мускулы для решающего натиска, дабы заставить соперника отступить. Сам же граф отвел себе роль примиряющей стороны, не показывая вида, что знает о надвигающемся столкновении.
