Лесли Силберт - Интеллидженсер
— Думаю, достаточно будет пары-другой монет, — ответил Марло, опускаясь на скамью напротив.
Со скорбным видом Фицуильям вздохнул:
— Она сказала, что не взберется на эту гору плоти за все серебро Англии.
Марло с усилием подавил улыбку.
— Быть может, припадок безумия. Скажем, луна завладела ее рассудком.
Все еще в унынии Фицуильям медленно кивнул. Однако мгновение спустя расплылся в ухмылке и громогласно потребовал еще эля.
Марло не удивился: настроения его друга менялись чаще, чем английская погода весной.
— Большая бочка пакости, вот кто он, — заявила Амброзия, ставя кружку перед Марло.
Как ни в чем не бывало Фицуильям ухватил свою кружку и понизил голос до шепота:
— За твои маленькие грязные вирши и их небывалый успех!
— За Овидия! — сказал Марло, также подняв кружку. — Благослови Господь его непотребный ум. И тебя — за благополучное плавание. — Фицуильям организовал доставку только что отпечатанного перевода «Amores»[6] Овидия, как и благополучное прохождение их через таможню.
Две кружки звякнули друг о друга.
— «Каких познал я сладость рук и плеч (и персей, созданных мне в руку лечь!). Мои, мои! До самого утра! (лодыжек стройность) Жир…» как там, Кит? Жирненькость бедра? Или пухленькость бедра?
— Ну, это «сладость бедер». Но если ты предпочитаешь «пухленькость» или «жирненкость», то на здоровье…
— Нет. Сладость. Мне нравится. Советую тебе так и оставить.
— Договорено. А теперь скажи мне, Фиц, — Марло наклонился к нему, — что новенького? Повстречал каких-нибудь контрабандистов за прошлые две недели?
Фицуильям провел пальцем по мягкой плоти своего второго подбородка.
— Дай-ка подумать… шпиона с вестями от испанского двора, вшитыми в пуговицы его дублета.
— И как ты его изловил?
— Выдавал себя за лютниста. Утверждал, будто голландцы послали его как подарок королеве для ее развлечения, но у негодяя глаза бегали, ну я и попросил его сыграть мне, и… — Зажав руками уши, таможенник содрогнулся.
Марло засмеялся.
— А больше ничего сверх обычного. Несколько попов, конечно, пытались пробраться в страну, примотав латинские Библии к телу под одеждой.
— Библии не допускаешь, а эротические стихи ввозишь… Фиц, ты национальное сокровище!
Толстяк порозовел.
— Вот что, Кит, это просто любопытство, или ты тут по своему особому делу?
Фицуильям принадлежал к тем немногим, кто знал о тайной работе Марло на правительство и необычных способах, которые он предпочитал для выполнения своих заданий. Они познакомились давно, когда Фрэнсис Уолсингем, подозревавший о существовании организуемой из Дептфорда книжной контрабанде, отправил Марло разобраться с ней. Марло быстро опознал в Фицуильяме главу операций, но Уолсингему не донес, а вместо того заключил с Уильямом личный договор: Марло его не выдаст, а наоборот, умиротворит Уолсингема: конфискует несколько ящиков с запрещенными книгами и доложит, что главный контрабандист бежал из Англии, чтобы заняться пиратством. Фицуильям в свою очередь разрешит Марло пользоваться услугами контрабандной сети, когда он пожелает, хотя теперь, разумеется, устраивать эти операции придется много осторожнее.
— Собственно говоря, — сказал Марло, — у меня есть кое-какие вопросы к тебе.
— Распорядись, чтобы эта распутная девка принесла мне чашу канарского, и я тебе выложу все мое нутро… о чем бы речь ни шла.
— В переносном смысле, надеюсь?
Заказав вина, как потребовал Фицуильям, Марло начал:
— Ты как-то упомянул, что твой отец был вкладчиком Московской компании. Что ты можешь мне о ней рассказать?
— Слуги Сатаны, все подчистую, — сказал толстяк так, словно каждое слово отдавало речной тиной. — Перевешать бы их всех!
— Всего лишь купцы?
— Они оттягали у моего отца его богатство, обесславили его.
— Как так?
— Он был одним из первых вкладчиков, помог финансировать первое неудачное плавание в Московию много-много лет назад. Отправились три корабля, но только один добрался до русского двора. Два других застряли во льдах. И все на борту замерзли насмерть. — Фицуильям содрогнулся. — Северный путь слишком труден, чтобы быть доходным по-настоящему, но мой отец все равно продолжал вкладывать деньги. Потом одна беда за другой: пожары на складах, гибель других кораблей, поганые турки перерезали сухопутный путь в Персию — однако купцы все еще лелеяли мечту…
— О Северо-Восточном проходе?
— А какую бы еще? Только вообрази — тайный путь на Дальний Восток! Однако порядочно лет тому назад директора решили покончить со своим долгом и выпустить новые акции, не оставив первоначальным вкладчикам никакой возможности возвратить свое серебро. Мой отец довел дело до суда, да только судья сам был человеком «Московии», ну и… — Он стукнул кулаком по столу. — И тогда они обвинили его в растрате!
— Подлецы.
— В аду нет ямы достаточно для них горячей. Хорошо еще, что к тому времени я уже мог сам кормить нашу семью. Начал с контрабанды английских Библий, когда на троне сидела Мария Кровавая. Ее подручные все время их жгли, так что… — Фицуильям скорбно качнул головой. — Мой бедный отец, однако, моего дела не признавал. Всегда хотел строго держаться правил. То, что его заклеймили как мошенника, разбило ему сердце. Печален он был, как лютня Орфея, пока не скончался.
Они помолчали, потом Марло спросил:
— А как насчет слухов, что купцы «Московии» или еще кто-то тайно ввозят восточные товары?
— Ничего заметного. Но если эти мошенники протаскивают что-то, не уделяя мне части дохода…
— Когда корабли «Московии» в следующий раз выйдут из Дептфорда?
— В конце месяца парочка отправится в Россию.
— Но перед тем, если бы ты мог проверить их на что-то подозрительное… оружие, например…
— С радостью. А теперь, Кит, не знаю, поможет ли это, но вчера через таможню прошел молодой матрос «Московии». С судна прямо из Руана. Сказал, что ему надо на берег повидать родных…
— Из Руана?
— Компания меняет во Франции английское сукно на бумагу, а затем отвозит бумагу в Россию.
— Ты помнишь его имя? Как он выглядит?
— Ли Андерсон. Запоминающийся молодчик. Лицо как у ангела, молодоват для матроса. Волосы короткие, золотистые, усики тоненькие, кожаный дублет. Кажется, черные… нет, табачного цвета чулки… и тоненькие золотые кольца в обоих ушах. Ничего недозволенного я при нем не нашел, — продолжал Фицуильям, — но что-то в нем мне не пришлось. Не то чтобы он трусил… Наоборот, в том-то и соль. Чересчур уж спокоен.
— И…
— При нем было полдюжины золотых монет. Я его пропустил и только обеспечил, чтобы он далеко не отправился. — Невозмутимость на лице Фицуильяма сменилась волчьей усмешкой. — Понимаешь, я конфисковал его бумаги. Да, сэр, этот желторотик захлопнут тут, как мышь в мышеловке.
Несколько минут спустя Марло уже шел назад через выгон к Дептфордскому стрэнду, куску берега, стиснутому складами, верфями и доками. Кипящий источник морских открытий, торговли, пиратства и войны. За рекой виднелся надир елизаветинского преступного мира — поганый Остров собак, болотистый, поросший лесом, с преступниками, рыскающими в его тенях, и лондонскими сточными водами, лениво облизывающими его берега. Коварный остров являл прямой контраст королевской роскоши Гринвичского дворца, мерцающего огнями справа от Марло всего в миле ниже по течению.
Остановившись вблизи торгового дока, он следил, как матросы в монмаутских шапках с кисточками выгружают тюки сверкающих тканей — атласа, бархата, золотой и серебряной парчи — и тащат их в сторону складов.
Затем внезапно вихрь движения. Двое молодых матросов сцепились друг с другом.
На это обычнейшее зрелище никто больше из находившихся поблизости внимания не обратил. Но Марло именно на что-то подобное и надеялся. Он приблизился к ним, остановился в паре шагов и громко откашлялся.
От неожиданности они замерли.
— Молодцы, я хочу вам кое-что предложить.
Они растерянно уставились на него.
— Догадываюсь, что подрались вы из-за денег, и я дам каждому из вас причину спора, если вы уделите мне несколько минут вашего времени.
Их глаза подозрительно сощурились.
— Вы скажете десяток или два десятка слов человеку дальше по дороге и пойдете, куда шли.
— Взаправду?
— Так договорились?
Они кивнули.
— Тогда скажите, вы слыхали про «Мадре де Диос»?
Они помотали головами.
— Примерно год назад английские каперы захватили португальский каррак «Мадре де Диос» на пути из Ост-Индии. Говорят, нагруженный драгоценностями на триста тысяч фунтов. Когда корабль причалил, все, кто прознал про случившееся, поспешили в Дортмундский порт и утащили, что сумели. Облака перца, гвоздики, мускатного ореха и яванского имбиря затянули улицы. Надушили людям волосы на недели вперед. И это, друзья мои, навело меня на мысль.
