Еремей Парнов - Ларец Марии Медичи

«Дорогие ребята! – говорилось в листочке для письма. – Вышла повесть, которую все мы вместе писали. Очень жалею, что из-за командировки в Среднюю Азию не могу к вам приехать, да и не уверен, что застану всех вас на берегу. Но банкет в „Заполярье“, как я понял, дело святое. Посему приглашаю вас на банкет, который имеет место быть в оном ресторане в удобное для вас время. Всем сердцем с вами. Мою особу будет представлять штурман товарищ Володя Люсин. Я уверен, что он не откажется принять на себя и все хлопоты, связанные с проведением данного мероприятия. Крепко всех обнимаю. Высылаю бандеролью авторские экземпляры на весь экипаж.

Что там ни говори, но это было красиво. Ребята поняли все как надо и оценили…

– Как там у тебя? – позвал Березовский.

– А? Все в порядке. Подзаправился.

– Тогда иди сюда.

Люсин убрал хлеб, стряхнул крошки с тарелки и, выпив чашку воды из-под крана, вернулся в комнату. Юра лежал вытянувшись на диване и глядел в потолок.

– Как это к тебе попало? – спросил он.

– Найдено в папке исчезнувшего иностранного туриста. Собственно, именно его мы и разыскиваем.

– И что ты думаешь по этому поводу?

– Мне кажется, это зашифрованная инструкция. Речь идет, вероятно, о том, как использовать, а может быть, и отыскать какой-то старинный предмет.

– Весьма здраво. Продолжай.

– Э нет, брат. Это ты продолжай! Затем я к тебе и пришел.

– А что я? Могу только повторить твои слова. По-моему, ты на верном пути, старик.

– Понимаешь, Юр, для меня тут наверняка больше непонятного, чем для тебя. Я и слов-то многих не знаю. Поэтому давай выжмем из этой штукенции все, что только можно. Считай, что дело ведешь ты, а я только при сем присутствую.

– Ладно! Давай попробуем. – Он сел, подтянул к себе ноги и, положив сбоку фотографию, скосил на нее глаза. Люсин вынул блокнот.

– Так, стариканчик! – Юра зажмурился и потер руки. – Прежде всего линия историческая. Начинается она в Риме, может быть, даже в Древнем Риме.

– Почему?

– «Капитолийская волчица хранит завязку всей игры», – наизусть процитировал Юра. – И потом в конце, – он взял фотографию в руки, – так: «…Таящего грозу дворца, взращенного на молоке волчицы». Это же явно про римских цезарей! Капитолий, может быть…

– А если это аллегория?

– А если все здесь аллегория? На черта тогда мы теряем время? Нет уж, голубчик, давай сначала исследуем буквальный смысл.

– Согласен, – кивнул Люсин.

– Итак, мы останавливаемся на античном Риме или по меньшей мере на Риме раннего средневековья. До Ренессанса.

– Почему?

– Потому что далее следует Монсегюр. «Пусть Монсегюр в огне падет».

– Что такое Монсегюр?

– Об альбигойских войнах слышал?

– Приблизительно.

– Это последняя твердыня альбигойцев.

– Какой век?

– Тринадцатый, по-моему… Что-то в этом роде, одним словом.

– Значит, сначала Рим, потом сразу тринадцатый век?

– Вроде бы, – пожал плечами Юра.

– Дальше давай.

– «Лютеции звезда затмится…» Лютеция – древнее название Парижа. Хоть убей, не пойму, почему должна была затмиться его звезда. Но оставим пока… Далее следует роза и крест. Тут у нас дело обстоит благополучно.

– Благополучно? – удивился Люсин. – А мне это место показалось, наоборот, самым темным!

– Ничуть. Роза и крест – мистические атрибуты ордена розенкрейцеров. Это шестнадцатый-семнадцатый века, во всяком случае, так говорится в масонских преданиях.

– Масонских? Это правда?!

– А что тебя так удивляет?

– Ты золотой человек, Юрка! Я с самого начала знал, что никакой академик, никакой криминалист тут не разберутся. Только ты. Во-первых, ты ходячая энциклопедия, во-вторых, наделен богатейшим воображением, в-третьих, ты, журналист и писатель, сразу ухватываешь суть, в-четвертых…

– Благодарю, польщен, – прервал его Юра. – Но не отвлекайтесь, мамочка. Почему на вас так подействовали масоны?

– Да потому что советник… одним словом, свидетели показали, что исчезнувший иностранец носил серебряный перстень с черепом, а это…

– Определенно указывает на принадлежность к масонству. Ты это хочешь сказать?

– Не знаю, как насчет принадлежности, но какое-то отношение все же имеется.

– Резонно, – одобрил Юра. – Продолжим наши игры. – Он опять взял фотографию, молча пробежал строчки и, найдя нужное место, прочел: – «Все ж с розой крест соединится, и в их единство ключ войдет. Итак, свершится: роза – крест…» – Он поднял палец. – Это явная кульминация. Чувствуешь? «И в их единство ключ войдет». Здорово! Роза и крест превратились в роза – крест. Улавливаешь нюанс? Это уже, как ты справедливо заметил, похоже на начало инструкции. Но продолжим историческую нить. Тем более что нас тут же призывают ко вниманию: «Следите ж за игрою мест!» Давай следить!

– Ты пропустил «под кардинальским аметистом», – остановил его Люсин, который уже знал стихотворение наизусть.

– Сознательно! Сознательно, отец. Эта строфа не является исторической вехой…

– Но для меня она важна. Что такое кардинальский аметист? Особая разновидность? Или просто аллегорический намек на нечто фиолетовое?

– Не думаю. Скорее всего речь идет именно о кардинальском или, точнее, епископском аметистовом перстне. Согласно древнему обычаю, папа, назначая очередного епископа, дарил ему аметистовый перстень.

– И какой он из себя?

– Не знаю точно… Полагаю, обычное золотое кольцо с аметистом.

– Превосходно! – Люсин хлопнул в ладоши.

– Чему ты, собственно, радуешься?

– Этот перстень у меня. Как-нибудь я тебе его покажу.

– Вот как? Дело и впрямь становится интересным!

– Или я к тебе приду с плохим, Юра? – как истый мурманчанин спросил Люсин.

– Разве я тебя не знаю, Володя? – в тон ему ответил Березовский.

Они рассмеялись.

– Дальше давай, – сказал Люсин.

– «Звезда Флоренции лучиста, но на подвязке будет кровь…» – Юра погладил обросший к вечеру подбородок. – Не очень ясно. Что такое звезда Флоренции? Орден? Первая красавица? Или это надо понимать в том же смысле, что и «звезда Лютеции»? Остановимся пока на этом. Звезда, то есть судьба Лютеции, затмится, а судьба Флоренции лучиста… «Но на подвязке будет кровь…» Идет ли тут речь о британском Ордене подвязки или же просто о предмете туалета? «Будет кровь…» Подвязка будет оплачена кровью? Тут нужно хорошо покопаться, иначе черт ногу сломит.

– Покопаться? Думаешь, это что-то даст?

– Не сомневаюсь. Ведь дальше следует: «Обеих их соединит холодный камень Сен-Дени». О чем это нам говорит?

– О чем?

– Сен-Дени – фамильная усыпальница французских королей. Один холодный камень, то есть одна могильная плита, соединит там звезду Флоренции и окровавленную подвязку. Неужели это прошло мимо французских историков? Да не может быть! История Франции почти не знает темных мест. За исключением Железной маски почти все в ней ясно. Тем более что речь тут идет об особах королевской крови. Нет, просто надо основательно порыться в истории.

– А без истории ты не знаешь, о чем может идти речь?

– Нет.

– Жаль, я думал, ты все знаешь… Но ты, во всяком случае, пороешься?

– Обязательно! Мне же самому интересно. Под каждую строфу этой великолепной поэмы я подведу строгую историческую базу. Я это подработаю! Что же у нас дальше? Ага! «Отличный от других алмаз – бордоское вино с водою». Как и аметист, это в смысле истории нам ничего не дает. Разве что намек… Дескать, действие все еще протекает во Франции.

– Все еще?

– Ну да! Сен-Дени…

– Ага. – Люсин сделал в блокноте памятку. – Значит, Рим, Монсегюр, затмившийся Париж, розенкрейцеры шестнадцатого века, потом Флоренция с подвязкой в Сен-Дени. Действительно, все еще происходит во Франции.

– Разобрался? Ну и прекрасно… «Бордоское вино с водою…» Видимо, здесь имеется в виду окрашенный в красный оттенок алмаз. Очень редкая и дорогая разновидность. Его у тебя, случайно, нет?

– Нет, – вздохнул Люсин.

– Жаль. Очень жаль. На одних аметистах дачу не построишь. Ну да ладно… «Из пепла Феникс оживет в снегах страны гиперборейской, когда на смерть – не на живот – Пальмира Севера пойдет против когорт и ал лютейских». Тут, без сомнения, действие переносится в Россию-матушку. Можно даже побиться об заклад, что оно происходило во время войны 1812 года. «Пальмира Севера пойдет против когорт и ал лютейских» – парижских, значит. Ясно?

– Вполне. А что такое алы? Это вроде когорт?

– Из той же оперы. Ала – нечто вроде конной полуроты. Значит, Россия… «На четках Феникса как раз седьмая есмь тигровый глаз». Это уже из области инструкции. Тигровый глаз, кстати, тоже драгоценный камень, коричневый такой, надо думать, что четки – вещь вполне реальная. «Жезл победителя мальтийский хранит содружество ключа…» «Содружество ключа», как это следует из нашего анализа, означает единство розы и креста. Теперь это содружество перекочевывает в Россию, и спрятано оно, возможно, в жезле победителя.