Фрэнсис Броуди - Медаль за убийство
– А няня здесь не осталась?
– Очень ненадолго.
Конверт и записка лежали у меня на коленях.
– Вы принимаете эту угрозу всерьез?
Капитан вскочил на ноги, видимо, будучи не в силах сдержать волнение.
– А как же еще мне это воспринимать? – Он начал мерить шагами комнату. – Я же не могу извлечь эту тысячу фунтов из воздуха. Это просто абсурд.
– Тогда постарайтесь успокоиться. Прогуляйтесь до дома Элисон, скажите, что проходили мимо. Поздравьте Элисон с прекрасной игрой. Вы ведь видели этот спектакль?
Я все еще недоумевала, почему он так осторожничал, когда я прошлым вечером упомянула о мистере Милнере. Было бы вполне естественно сказать, что он находился здесь после обеда, когда я видела их играющими в какую-то настольную игру.
– Вы были прошлым вечером на спектакле?
Мог ли он убить мистера Милнера, разъяренный его приставаниями к своей внучке?
– Вчера я вообще не выходил из дома, – твердо ответил капитан. – Он оперся локтем руки на каминную полку, словно нуждаясь в опоре. – Я видел этот спектакль во вторник.
Не в состоянии сохранять спокойствие, он с новой энергией почти бросился к окну, словно надеясь увидеть на улице Люси и Элисон.
– Наверное, вы правы, миссис Шеклтон. Скорее всего, это какая-то шутка. Просто девичья шалость. Они собираются прийти и начать подшучивать надо мной, говоря: «Ну, теперь-то ты установишь телефон?»
– Капитан, скажу вам откровенно. Я не говорила, что думаю, будто это просто шалость. Но вам, чтобы убедиться, нужно повидаться с Элисон Харт.
Капитан постоял у окна, спиной ко мне, еще несколько долгих мгновений. Потом повернулся, положив руку на лоб, словно ослепленный внезапной болью.
– Даже если это просто шалость, как она могла так поступить со мной?
Я начала испытывать нетерпение. Можно было бы сказать: «Вы обращаетесь ко мне за консультацией в моем профессиональном качестве? Извините, но сейчас я работаю по другому делу».
Капитан вздохнул:
– Миссис Харт – вдова. Если я загляну к ней, а девушки не окажется дома, она, будучи леди, может превратно истолковать мой визит. – Он взглянул на выставленные в шкафу свидетельства своего боевого прошлого, словно рассчитывая получить от них вдохновение. – Я мог иметь дело с перебежчиками индусами или египтянами. Мог иметь дело с бурами. Но я не знаю, что делать со своей собственной внучкой. Женщины… этот пол никогда не отличался ясностью… Здесь я просто-напросто теряюсь.
Не привлекая его внимания, я тщательно уложила записку с требованием выкупа и конверт в свою сумку. Возможно, бумагу надо будет проверить на наличие отпечатков пальцев, но я не хотела настораживать его, сказав это. Внезапно он показался мне уязвимым, хлипким стариком.
– Скажите, а при каких обстоятельствах вы были награждены крестом Виктории, капитан?
Он бросил на меня быстрый взгляд. Несколько секунд мне казалось, что он не ответит на мой вопрос.
Потом он махнул рукой:
– Мы пытались прорвать блокаду Кимберли. Попали в засаду, устроенную бурами. Мне удалось пробиться через окружение буров, будучи раненым и под их огнем. Вот и все, да и было это так давно. Тогда я был другим человеком. Сказать по правде, когда вы достигаете определенного положения, появляются вещи, которыми вам просто не надо заниматься. У меня был тогда отличный денщик, которого я никогда не ценил по достоинству. Этой медалью следовало бы наградить его.
Поднявшись из кресла, я повесила сумку на плечо.
– Скажите, где живет Элисон Харт?
Глава 13
Я подходила к дому Элисон Харт, оправдывая свое отступление от поручения владельца ломбарда тем, что смогу узнать у миссис Харт что-нибудь относительно миссис де Врие. Створки садовых ворот бесшумно и легко повернулись на хорошо смазанных петлях. Дорожка, вымощенная зеленой плиткой, сквозь стыки между которыми не осмеливались пробиваться сорняки, вела прямо к дому через ухоженный сад, воздух в котором был напоен ароматом роз. Слева от дорожки росли красные розы различных оттенков. Они были тщательно подрезаны, так что только самые яркие и лучшие цветы и бутоны радовали взор. С правой стороны от дорожки росли только белые розы.
Выкрашенная зеленой краской дверь радовала красочными витражами из толстого стекла. Изображенные на них удлиненные тюльпаны красного и сиреневого цветов поднимались до самой притолоки. Я позвонила в бронзовый колокольчик и скрестила пальцы. Плотная вязаная занавеска за дверью пресекала всякую попытку проникнуть взором сквозь стекло витражей.
Дверь мне открыла миссис Харт собственной персоной. Статная женщина с высоко поднятой головой на мощной шее и четко очерченными скулами пригласила меня войти в дом, как только я представилась и упомянула о пьесе Арнольда Беннета «Анна из “Пяти городов”».
– Элисон дала мне свой экземпляр пьесы после того, как я сфотографировала всю труппу. И я обещала ей ее вернуть.
– Элисон сейчас нет дома, но вы, пожалуйста, войдите.
Размеренным неторопливым шагом, который заставил меня почувствовать, будто я присоединяюсь к некой процессии, она провела меня в просторную залу, украшенную глубоко врезанным в кроваво-красный камень барельефом. Затем я проследовала за ней в столовую, не отрывая взгляда от пучка серых волос на ее затылке, свисающим до основания шеи.
Полностью раскрытый стол занимал весь центр комнаты. Он был покрыт плотной саржевой скатертью и засыпан множеством словно высыпавшихся из рога изобилия лакомств и ручных поделок. Под крышку стола были задвинуты четыре кресла.
Надеюсь, настанет день, когда столовые в английских домах не будут загромождены неживыми предметами. Но этот день случится не скоро. На верху буфета высилось чучело павлина, с полностью раскрытым великолепным хвостом, глаза чучела посматривали вниз из-под сверкающего стеклянного колпака, как будто требуя извинений.
– Значит, вас привела сюда эта пьеса, – со вздохом произнесла миссис Харт. – Все возвращается к этому спектаклю.
Она перехватила мой взгляд, устремленный на павлина.
– Берт погиб естественной смертью, – пояснила она. – Его сердце не выдержало после злополучной стычки со Скиппи.
Она вытащила из-под столешницы кресло и предложила мне сесть, а затем позвонила в стоявший на каминной полке колокольчик.
– Не выпьете ли чашечку чая?
– Только если это не обеспокоит вас. Я вижу, вы очень заняты.
– Мне нравится беспокойство. – Она села в кресло напротив меня и попросила появившуюся в дверном проеме девушку-горничную принести чая. – Обычно мне помогает Элисон, да и Люси тоже. Но сегодня мне приходится управляться одной. Вы бы мне очень помогли, сворачивая эти листы бумаги «фунтиками». Вот как это делается.
Она взяла квадратный лист пергаментной бумаги, свернула его конусом и загнула острый хвостик. Я повторила ее действия, она же начала наполнять первый фунтик розовыми и белыми зефиринками.
– Впервые их нет здесь, чтобы помочь мне. Сначала спектакль, потом им надо было поделиться впечатлениями.
Теперь, уже сидя за столом, я смогла с близкого расстояния рассмотреть то, что было на нем. Наряду с домашними зефиринками и ирисками здесь были и подносы с чудесными тортиками, которые только дожидались, когда их поместят в приготовленные для них жестянки, банки варенья, стеганые чехлы для чайников, вышитые фигурки бегунов и добродетельные вышивки в стиле сэмплер[38], воспевающие прелести дома и семейного очага. Собранные вместе, похожие на переворачиваемые формы для песчаных «куличиков», стояли маленькие шкатулки в форме ведерок. Они были оклеены картинками, вырезанными из журналов и старых книг, и покрыты сверху лаком. Одна из них была покрыта изображениями собак и щенков, другие – кошек и котят, лошадей и жеребят, полевых цветов и так далее.
– Вы любуетесь поделками Люси и Элисон, – произнесла миссис Харт, оторвавшись на минуту от перекладывания сладостей. – Разумеется, все это сделано ими до начала репетиций. А когда репетиции начались, у них уже не было времени ни на что другое.
– Но ведь для вырезания этих картинок нужно немало терпения, да и времени, чтобы собрать и подобрать их по темам.
Миссис Харт любовно улыбнулась.
– Такой уж характер у Элисон. Если ей что-нибудь приходит в голову, она всегда доводит свою задумку до конца.
Она взяла в руку шкатулку, покрытую изображениями детей и подростков. Рисунки покрывали всю ее поверхность: лица серьезные, спящие, улыбающиеся, плачущие; пухлые детские тела, в различных позах, спокойно спящие.
– А теперь скажите, – с улыбкой спросила миссис Харт, – каково было, по вашему, первоначальное назначение этих шкатулок?
– Не могу себе представить.
– Попробуйте угадать.
– Возможно, для детей, играть в песочке на берегу моря?
– Ничего даже близкого! Попробуйте еще раз. – Она помахала в воздухе шкатулкой с изображениями деревьев и плюща, поворачивая ей и так, и эдак, словно желая дать мне подсказку. – Если вы спросите меня, для животных, растений или минералов эти штуки, то ответ будет «для животных».
