Игорь Пресняков - Роковая награда
Дорога закончилась высоким забором красного кирпича с глухими металлическими воротами. Водитель нажал на клаксон. Через минуту створки распахнулись, и машина въехала во двор. Андрей увидел бревенчатый двухэтажный дом и беседку под липами: «Бога-ато живут местные коммунисты!»
– Идемте, мои еще завтракают, – бросила Полина и побежала вперед.
Андрей не спеша последовал за ней.
В тени беседки, за сервированным серебряной посудой столом расположились двое – худенькая миловидная женщина и высокий стройный мужчина. Им было за сорок, но он выглядел моложе, энергичнее. «А у папы с Полиной одинаковые глаза – темные, жгучие», – отметил Андрей. Мама выглядела усталой, хотя ее увядшее лицо носило черты былой тонкой красоты.
– Знакомьтесь – Андрей Рябинин, мой приятель! – провозгласила Полина. – А это – Кирилл Петрович и Анастасия Леонидовна, мои папа и мама.
Мама с улыбкой кивнула, отец поднялся и протянул руку:
– Прошу к столу.
– Чаю хотите, Андрей? – спросила Анастасия Леонидовна.
– Хочет, хочет, – опередила деликатный отказ Рябинина Полина. – Умоляю, Андрей, не ломайтесь. Посмотрите, какие вкусные пирожные! Садитесь, я сама налью вам чаю.
Анастасия Леонидовна благодушно наблюдала за хлопотами дочери.
– Полиночка рассказывала мне о вас, Андрей.
Я очень рада, что у нее появляются приятные знакомства. Она, видите ли, девочка замкнутая.
– Интересно, и что вам рассказывали? – Андрей удивленно посмотрел на Полину. Она сморщила ему гримаску и положила на блюдечко кремовое пирожное.
– Поведала, какой вы скромный, – мама, знаете, любит скромных, – Полина уселась в плетеное кресло.
– Полюшка говорила, вы воевали. Наш папа тоже был на фронтах, – поддерживала разговор Анастасия Леонидовна.
– Где приходилось сражаться? – спросил папа.
– В Сибири, в армии Блюхера, – ответил Андрей.
– А-а! – уважительно протянул Кирилл Петрович.
– Да у него орден, папа! Только не рассказывает, за какие подвиги, – вставила Полина.
– Что вы говорите? – удивился Кирилл Петрович. – Очень приятно встретиться с заслуженным человеком. Не знал, что у нас в губернии есть кавалеры ордена Красного Знамени! – он посмотрел на жену, припоминая. – У Багрова – наградная шашка с орденом, у Ворщагина – наган от Реввоенсовета, кто еще?
– У тебя, папа, «маузер» от Троцкого, – добавила Полина.
– Ах да, у меня, – спохватился Кирилл Петрович, – так что вы, молодой человек, единственный кавалер ордена Красного Знамени! Где же вы скрывались до сей поры?
– Товарищ Андрей недавно в городе, он прибыл с Дальнего Востока, – пояснила Полина.
– Вот оно что! – улыбнулся Кирилл Петрович.
– Да, папочка, я больше тебя знаю, – съехидничала Полина и посмотрела на мать. – Представляешь, я знаю больше, чем папа! Жуть!
Анастасия Леонидовна вздохнула:
– Думаю, это ненадолго, доченька.
– Чем, простите, изволите заниматься? Где устроились? – расспрашивал гостя Кирилл Петрович.
– Определили начальником цеха на «Ленинец». Осваиваюсь, – рассказывал Андрей. Он уже привык к своей обязательной повести.
– На «Красный ленинец»? К Трофимову? – переспросил Кирилл Петрович и задумался.
Вдруг он хлопнул себя по лбу, звонко рассмеялся и обратился к дочери:
– Неправда, Полина, знаю я твоего друга! – Он повернулся к Рябинину: – Это вы устроили знаменитую разгрузку дров в порту?
– Не дров, а пиломатериала, – осторожно поправил Андрей.
Полина оживилась:
– Ну-ка, ну-ка! Что за «знаменитая разгрузка»? Папа, расскажи!
Кирилл Петрович, прищурившись, смотрел на Андрея:
– Это только с его позволения можно сделать.
– Ежели вы знаете суть дела, так и расскажите, мне стесняться нечего, – пожал плечами Андрей.
– Вы нас заинтриговали, – улыбнулась Анастасия Леонидовна.
– Значит, сами не хотите раскрыться?
– Вопрос касается моей работы, но тайны в нем не вижу, – невозмутимо ответил Андрей. – Расскажите вы, Кирилл Петрович. Интересно узнать, что говорят в городе.
– Видишь, папа, какой он хитрющий! – смеясь, проговорила Полина.
– Хм, ну как хотите, – кивнул Кирилл Петрович. – В нашем порту сложилась группа жуликов – обманывали, мерзавцы, «Красный ленинец». Появился новый начальник цеха, выявил мошенников и разогнал их с помощью пистолета.
– Пистолета?! – охнула Полина.
– Товарищ Рябинин – серьезный человек! – развел руками Кирилл Петрович.
– А я-то думала, только наш папочка любит «маузером» размахивать. Ну, скромник вы, однако!
– Погорячился немного, дело для меня новое, – объяснил Андрей.
– Ладно вам, – хмыкнул Кирилл Петрович. – Правильно поступили. А Невзорова вашего нужно было к стенке поставить!.. – Его глаза бешено сверкнули.
– Кирилл! – оборвала мужа Анастасия Леонидовна.
– Прости, Настенька, – утихомирился Кирилл Петрович.
Полина погрозила Андрею пальчиком и, наклонившись ближе, добавила:
– Мы еще поговорим об этом, гусар вы наш!
– Где вы устроились, Андрей? – сменила тему Анастасия Леонидовна.
Рябинин рассказал о заботливом председателе губисполкома, об оперативном выделении ему квартиры; отметил, что комната хороша и соседи – люди порядочные и дружелюбные.
Кирилл Петрович хвалил Платонова, тепло отзывался о Трофимове. Андрей поддакивал и поглядывал на Полину, делавшую ему знаки. Наконец она поднялась:
– Милые родители, вы еще успеете поболтать об этой скукотище. Спасибо за чай, но нам пора прогуляться.
* * *– Идемте к реке, – предложила Полина.
Они обогнули дом и вышли на пологий берег небольшой речушки. У берега на цепочной привязи покачивались на волнах две зеленые шлюпки.
– Посидим в лодке? – сказала Полина.
Они забрались на банки. Полина опустила руку за борт и побарахтала пальцами.
– О, вода почти теплая! Через недельку можно будет купаться. У вас есть купальный костюм?
Андрей думал о своем.
– Купальный костюм? Не знаю… Нет.
– Непременно купите, лучше у Беренса, у него превосходные.
Андрей поймал ее взгляд и понял, что Полина не знает, о чем говорить.
– Любите купаться? – бестолково спросил он.
– Конечно. А вы что, водоненавистник?
– Да нет.
– На Дальнем Востоке какая была река? Амур?
– Верно, Амур. Однако я служил на Аргуни. Строптивая река, да и места там суровые, хотя есть в этом своеобразная красота.
Начинало припекать. Андрей разомлел на солнце.
– А вы, я вижу, романтик, – задумчиво сказала Полина. Она сидела спиной к реке, свежий ветер трепал ее волосы, – Полина поглядывала на Андрея из-за паутины спутанных, падающих на лицо прядей. Он залюбовался ею.
– Не то чтобы романтик, просто я устал от гарнизонной жизни. Я вырос в большом городе, люблю шум улиц, звонки трамваев по утрам, свет вечерних фонарей. И чтобы люди жили не по уставам…
– Знаете, Андрей, с виду вы – человек энергичный, боевой, а приглядеться – усталый, меланхоличный даже, – тихо проговорила Полина.
– Хочется остановиться, попытаться создать собственную судьбу. Надоедает, когда за тебя думают другие.
Полина вздохнула:
– Такие времена! Они думают за нас. Не подчиняешься времени – выбиваешься из колеи…
– И погибаешь, – добавил Андрей.
Она пожала плечами и откинула волосы с лица:
– Переходная эпоха делит все очень резко, меньше становится личного – почти все подчинено общественным интересам.
– А это хорошо или как? – осторожно спросил Рябинин.
Полина подняла брови, сморщила лобик тремя смешными складочками:
– Не знаю. Утверждают, что так правильно, но стало скучно, серо. Вот у нас в школе твердят на собраниях одно и то же: оппозиция, линия партии, отношение к середняку, продналогу. А я, Андрей, – женщина, как ни странно. Мне неинтересно. Если бы я была, к примеру, товарищем Коллонтай или Розой Люксембург – они более сознательны, это для них.
У меня свой «фронт» – учить детей, воспитывать их большевиками, и, заметьте, грамотными большевиками! Помнится, в гражданскую в Петрограде ходила я в школу политграмоты, вела курс марксизма. Занятия посещали именитые товарищи – знатные пролетарии, командиры Красной армии, и что? Они же марксиста от анархиста не отличали, любили твердить одно: «Грабь награбленное!»
Рябинин отогнал дремотную лень.
– А как же вы хотели, Полина? Они были ничем, а стали всем. Сумели пролетарии взять власть – теперь извольте, учите их управлять! – мягко парировал он.
– Надоело, – махнула рукой Полина. – Знаю, что неправа, но мне надоело. У нас папа идейный, у него заряд на всю жизнь. А мой порох уже сгорел. Папа меня ругает, считает аполитичной, говорит, что именно поэтому у меня мало друзей. Не скрою: мне одинаково неинтересно и со старорежимными бабками, и с пролетарскими девушками.
– Позвольте, но есть же молодые люди вашего круга – дочери видных партийцев, таких, как ваш отец, образованные и … большевички по убеждениям, – предположил Андрей.
