Опасное поручение - Виталий Кулак
Глава 9
Москва встретила меня совершенно такой же, какой я её оставил неделю назад — душной и немноголюдной. Летом московское общество в большинстве своем традиционно разъезжается по своим имениям или по имениям родственников и знакомых. Только обедневшие дворяне, которым ехать некуда, остаются в летние месяцы в городе, чтобы предаваться в нем унынию.
Уезжают летом из Москвы обычно и купцы: они тоже ищут спасение от городской жары на природе. Деловая московская жизнь летом становится менее активной, чем, например, осенью и весной.
Прежде чем встретится с Еленой Павловной Старосельской, гостившей в ожидании вестей от меня в доме своих дальних родственников Вольницких, мне нужно было освежиться, привести себя в порядок, поэтому я велел ямщику ехать к Дягтеревскому трактиру.
Только после обеда я попал в дом Вольницких, который располагался на Тверской улице. Это был большой деревянный особняк, огороженный железным забором. Его я сразу нашел по указанному мне ориентиру — зеленой крыше.
Возле дома Вольницких меня охватил странный душевный трепет. Такое чувство я испытывал в последний раз давно, когда впервые шел на свидание к нравившейся мне девушке. Но почему сейчас мне это вспомнилось?
«Бог мой, — подумал я, — что это со мной? Зачем спешу? Зачем волнуюсь? Неужели потому, что скоро увижу Елену? Это же просто смешно! Между нами нет ничего общего. Она — фрейлина Великой княгини. У нее есть жених, она богата. Да и вообще, с чего я взял, что могу ей понравиться? Хватит мечтать!»
Однако, сколько бы я не приказывал себе оставить романические мысли о Старосельской, это сделать у меня не получалось. Чем ближе я подходил к Тверской, тем сильней билось мое сердце. Только когда привратник открыл передо мной дверь, я наконец-то сумел вспомнить настоящую цель своего визита.
Меня провели в прекрасно обставленный зал, где я и дождался Елену Павловну Старосельскую. Она появилась почти неслышно, только закрывшаяся за ней дверь подсказала мне, что кто-то вошел. Я обернулся и опять, как и при первой нашей встрече, от красоты фрейлины Великой княгини потерял на некоторое время дар речи.
Она, соблюдая траур, была одета во французское платье темного цвета, а её волосы уложили в модную прическу. По залу разнесся прекрасный аромат её духов.
— Здравствуйте, сударыня, — поздоровался я.
Она в ответ приветливо мне улыбнулась, после чего присела на стоявший у стены диван. Видя, что я остался стоять перед ней как истукан, фрейлина Великой княгини предложила мне присесть возле нее, и я, поколебавшись всего одно мгновение, выполнил её просьбу.
— Рада вас видеть, Владимир Сергеевич. — Она говорила по-русски. — Как Вы съездили в Кострому? Что-нибудь узнали?
Старосельская пыталась сохранить спокойствие, но в её вопросах мне послышалась тревога. Это вполне объяснимо и понятно. Любая другая девушка на её месте уже задала бы мне не два, а целый десяток вопросов.
— Да сударыня, кое-что интересное мне удалось узнать, — ответил я, а потом рассказал ей все, что со мной произошло в Костроме. Поделился я с ней и своими выводами.
Слушала она меня внимательно, не перебивая. Когда я сообщил, что, скорее всего, её отец не покончил жизнь самоубийством, а его убили, она, чтобы не закричать, зажала свой рот рукой.
— Убийство… Вот значит как. Вы уверены?
— Да, почти совершенно уверен. Но доказать этого не могу.
Елена Павловна обладала прекрасной выдержкой, ведь далеко не каждая девушка способна сохранить душевное равновесие, услышав такое сообщение. Она получила прекрасное воспитание и образование. Кроме того, она — фрейлина Великой княгини. Это всё обязывает её держать, как говорится, при себе свои чувства.
— Значит, вас тоже хотели убить? — её карие глаза с заботой смотрели на меня.
— Да, было такое, сударыня, но у них не получилось.
— Так кто же убил моего отца? И зачем?
Ответов на эти вопросы у меня не было. Я только предполагал, что дело в картине, которой интересовался действительный статский советник Старосельский. Во всяком случае, иных версий я придумать не смог.
— Похоже, тайна заключается в картине некоего итальянского живописца по фамилии Бернарди, которую несколько месяцев назад приобрел Пасынков, знакомый вашего отца. Павел Николаевич специально поехал в Кострому, чтобы её увидеть. Потом его убили, а картину украли. Я об этом уже говорил вам.
— Понятно…, — задумчиво проговорила девушка. — Очень странная история.
Я согласился с ней, а потом задал давно интересовавшие меня вопросы:
— Каковы ваши желания теперь, сударыня? Вы хотите на этом закончить расследование? Скажу откровенно — это самое разумное решение. Или вы хотите, чтобы я продолжил расследование?
Она ни секунду не раздумывала.
— Продолжайте. Найдите убийцу моего отца. Он должен ответить за совершенное преступление.
— Хорошо, — согласился я.
Елена начала что-то говорить, но тут открылась дверь и в зал быстро вошел молодой человек. При его появлении щеки девушки покраснели, а на её лице заиграла неуверенная улыбка. Я поднялся с дивана.
— Александр, — сказала она, обращаясь к молодому человеку, — познакомься, это Владимир Сергеевич Версентьев. Я о нем тебе говорила, ты должен помнить.
Передо мной стоял Александр Николаевич Белевцов, жених Елены Павловны, с которым она должна была обвенчаться нынешним летом. Признаюсь, Белевцов мне почему-то сразу не понравился. Случается, что человек не сказал тебе ещё ни одного слова, не сделал тебе ничего плохого, а ты уже чувствуешь к нему антипатию. Почему так — мне не понятно. Вот так и с Белевцовым — я почувствовал к нему неприязнь сразу же, как только его впервые увидел.
Впрочем, это чувство, кажется, было обоюдным. Тем не менее, мы вежливо поздоровались друг с другом и завязали ни к чему не обязывающий разговор. Я не знал, можно или нет в его присутствии обсуждать задание, данное мне Старосельской. Обычно женихи неплохо осведомлены о жизни своих невест, но ведь так бывает далеко не всегда. Поэтому я старался помалкивать.
***
Оказалось, Белевцов находился в курсе всех дел своей невесты. Он знал, какое поручение она мне дала, и считал, что этого не должно было делать. Елена пересказала ему всё, что услышала от меня, упустив только некоторые малозначительные моменты. Мое предположение, что Староселького убили, он встретил скептически.
— Это
