И. Паркер - Свиток дракона
— Я вижу, ты давно служишь у своего хозяина, — сочувственно проговорил Акитада. — В наше время найти такого преданного слугу не просто. Большинство стариков уходят на покой, уступая место молодым.
— Со мной все в порядке! — обиделся Сато. — Я силен как бык! И почему только люди думают, что старик не может выполнять ту же работу, что и молодые?! Я прослужил у своего хозяина сорок пять лет. Работал у него задолго до того, как он женился во второй раз. И работал-то прилежно да с усердием! — Его переполняли чувства, в глазах стояли слезы.
Акитада припомнил кое-что из слов Дзюндзиро и решил еще немножечко прощупать почву.
— А нынешняя госпожа Татибана появилась здесь недавно?
Сато перевел дыхание и смахнул слезы.
— Да, господин. Она дочь старого друга моего хозяина. Мой господин взял ее второй женой, потому что в свое время дал слово ее умирающему отцу. Когда старшая госпожа умерла, вторая жена заняла ее место в хозяйстве. — Сато поджал губы и метнул сердитый взгляд в сторону дома. Он явно не питал симпатии к своей молодой хозяйке.
Акитада холодно заметил:
— Ну, в таких случаях сразу приспособиться трудно. К тому же столь юная дама, возможно, пока не очень опытна в ведении хозяйства. — Ему вспомнилось невесомое создание, почти дитя, которое так робко улыбалось ему.
— Может, оно и так, — угрюмо согласился Сато. — Только когда умерла старшая госпожа, пошли всякие сплетни, и большинство слуг были уволены. Нас осталось только пятеро — как хочешь, так и работай. Мы с Дзюндзиро единственные мужчины, а он всего лишь глупый мальчишка. Я же не могу поспеть везде сразу.
— Ну что ж, не буду тебя больше задерживать. Правда, я еще вернусь просмотреть бумаги твоего хозяина. Есть у вас какая-нибудь боковая калитка, через которую можно пройти, не мешая трауру?
— Да, у нас есть калитка в дальнем конце владений. Мы держим ее закрытой, но если вы меня предупредите, я велю Дзюндзиро вас впустить.
— Спасибо. На том и договоримся.
Сато не без усилий открыл ворота. Протягивая ему руку, Акитада спросил:
— Ты не передвигал в господском кабинете какую-нибудь мебель?
— Не-ет, господин! Мой хозяин не любил перестановок. Предпочитал заведенный порядок.
Вернувшись в гостиницу, Акитада обнаружил на ступеньках веранды мрачного Тору. Рядом стояли бамбуковые палки.
— Опаздываете! Уже несколько часов жду! — обиженно заявил тот.
Даже между равными по происхождению подобные речи считались невоспитанностью. А уж со стороны слуги это было недопустимым непочтением. Любой другой хозяин на месте Акитады безжалостно отдубасил бы Тору палкой, но он только поморщился, решив принимать Тору таким, каков тот есть, потому что дорожил дружбой, уже, как ни странно, сложившейся между ними. Торино непослушание, его абсолютная честность, грубоватые речи и чувства были для Акитады дороже слепого повиновения, И он боялся, что любая попытка переделать Тору просто-напросто приведет к его бегству.
Поэтому только сказал:
— Я ушел очень рано на встречу с князем Татибаной. Но, придя туда, обнаружил его мертвым и вынужден был ждать полицию.
Глаза у Торы округлились.
— Ага! Значит какой-то ублюдок добрался до него раньше вас?!
Акитада и сам так думал, но спросил:
— С чего ты взял?
Тора усмехнулся.
— Да вы же умчались, ничего не сказав Сэймэю; значит, подумал я, напали на какой-то преступный след.
— Ну что ж, возможно, ты и прав, хотя префект назвал это несчастным случаем. Только давай обсудим подробности позже. Если ты готов к тренировке, приступим немедленно, а потом — баня. Ты не представляешь, как мне сейчас это нужно!
Они разделись до пояса и взялись за палки. Воздух был такой же морозный, но здесь, в закутке, на солнышке, снег быстро таял. Вскоре от их разгоряченных тел повалил пар. Мысли были заняты только сражением. Боевые крики, стук скрещенных палок и хруст гравия под ногами разносились по двору. Несколько судейских служащих выглянули было в дверь и снова исчезли. А они, раскрасневшиеся и сосредоточенные, продолжали сражаться. Тора, имея преимущество в силе, теснил Акитаду, зато тот был на редкость проворен и ловок. Схватка закончилась тем, что Акитада изловчился выбить палку у Торы из рук да еще и поставить ему подножку. Тора шмякнулся на землю и громко расхохотался.
— Ну а теперь мыться! — вскричал Акитада, бросив палку, и помчался в сторону бани. Он чувствовал себя превосходно и был абсолютно счастлив, забыв обо всех треволнениях, — ведь он победил самого Тору! Тут было чему порадоваться — теперь он настоящий палочный боец. Кровь в жилах бурлила, радости не было предела.
Тора с улыбкой следовал за ним.
— Все-таки вы одолели меня, господин, — заметил он чуть позже, когда они уже сидели голышом в корытах. Два банщика драили им мочалками спины. — И этого следовало ожидать — ведь мне почти уже нечему вас учить. Надо понимать, скоро я и вовсе вам не понадоблюсь.
Акитада окатил себя ледяной водой, охнул и плюхнулся в огромную бочку, от которой шел густой пар. Тело блаженно размякло. Он опустился в воду по подбородок и закрыл глаза.
— Не говори глупостей. Куда я тебя отпущу? Ты мне нужен и для других дел.
— Я тоже так думаю, — самодовольно заметил Тора и тоже плюхнулся в бочку. — Уж больно ловко я разрешаю всякие трудности. До чего хочешь могу докопаться!
Акитада рассеянно хмыкнул. Он пребывал в блаженной неге. Пар конденсировался, и струйки стекали по лицу, но он не смахивал их.
Князь Татибана просил его прийти — просил настойчиво и втайне от всех, — и той же ночью кто-то его убил. Почему? Чтобы Татибана не встретился с Акитадой? Или он знал что-то, чего нельзя было передать императорскому инспектору? В таком случае это «что-то» могло быть связано только с пропавшими грузами. Ну что ж, допустим! Но есть и еще кое-что. Такое поспешное убийство мог совершить только тот, кто подслушал слова Татибаны. Акитада принялся перебирать всех стоявших тогда с ними рядом. Во-первых, там был Мотосукэ — этого требовали приличия и законы гостеприимства. Но кто еще? Юкинари? Икэда? Дзото? Нет, сейчас уже не вспомнить!
Он решил пока оставить это и подумать про дом Татибаны. Это было жилище человека состоятельного и культурного, главной чертой которого являлись изящество и простота. А как насчет владельца? Бывший губернатор, отправившись на покой, писал историю родного края, а значит, серьезно относился к своему долгу перед потомками. А еще он любил сады. Придерживаясь высоких моральных принципов, он тяготел к духовности и искал мира и покоя в сотворении прекрасного. Одним словом, человек благородный во всех отношениях. Такого ужаснуло бы преступление, совершенное против императора. И он явно что-то хотел сообщить Акитаде. Но обладал ли Татибана еще и мудростью? Возможно, нет. Иначе как он мог взять в жены то прелестное невинное создание, в чьих глазах Акитада видел слезы и чьи влажные губки были так нежны?..
Чья-то рука тряхнула его за плечо, и он открыл глаза.
— Не спите, а то захлебнетесь, — сказал Тора. — Пойдемте! Нам пора. Я хочу послушать про это убийство.
Вместе с Сэймэем они расселись вокруг горячей жаровни в комнате Акитады. Слуга принес обед, Тора разлил по чашкам вино.
Когда слуга ушел, Акитада поведал им обо всем, что произошло в доме Татибаны, и показал крохотный зеленый осколочек, найденный в волосах покойного.
— Его убили, — заключил Акитада. — Тело лежало явно напоказ, но убийца сделал ошибку, когда передвинул стол. Да и рана была на макушке, а не сбоку или на затылке, где ей полагалось находиться, если бы он при падении ударился об угол стола. Икэда пытался объяснить это, указав на ящики с документами. Якобы один из них ударил Татибану по голове и сбил с ног. Но в таком случае кровь должна была остаться на ящике, а не на столе. Кроме того, эти ящики не настолько тяжелы, чтобы нанести смертельную рану. А у Татибаны был раскроен череп. Икэда слишком настойчиво хотел объявить эту смерть несчастным случаем.
Тора презрительно фыркнул.
— Чиновнички! Что же вы от них хотите? Возможно, он и сам замешан в этом деле! Тогда понятно, почему этот ублюдок заявился туда собственной персоной. Может, сидел у себя в управе да ждал, когда его позовут. Ведь так он мог по-быстрому исправить все свои ошибки. Только, конечно, не ожидал встретить там вас.
Его слова вызвали у Сэймэя бурю негодования.
— Служить своему повелителю — величайшая честь на земле, — изрек он напыщенно. — Так сказал великий мудрец. И те, кто служит на чиновничьих должностях, делают это потому, что получили образование. А низкие сословия проводят жизнь в труде, так и не сумев выучиться. Ты принадлежишь к этому сословию, поэтому ничего не знаешь, ни в чем не разбираешься, так и молчал бы, когда благородные люди разговаривают.
