Вадим Волобуев - Агент его Величества
– Всенепременно.
Сопровождаемый медбратом, Костенко направился в гальюн. Его слегка мутило, к горлу подкатывал комок, но вскоре недомогание ушло, и он сумел без посторонней помощи добраться до цели. Однако на обратном пути тошнота опять настигла его, и, весь позеленевший, он добежал до палаты и плюхнулся на кровать.
– Вам плохо? – спросил доктор.
– Да… тошнит.
– Это ничего. Скоро пройдёт. Вашей голове здорово досталось, а это без последствий не остаётся.
– Дайте мне воды, – попросил Костенко, тяжело дыша.
Хастатов повернулся к медбрату.
– Любезнейший, принеси воды Семёну Родионовичу.
Матрос ушёл и вскоре вернулся с жестяной кружкой воды. Костенко жадно припал к ней.
– Мы пока оставим вас. Ешьте, спите, отдыхайте, – сказал Илья Николаевич. – Обед вам принесут. И никуда не отлучайтесь из лазарета. Прогулки вам пока противопоказаны.
– Хорошо. – Он поднял глаза на врача и добавил. – Спасибо, Илья Николаевич.
– Да за что же спасибо? Это в некотором роде моя обязанность – лечить людей.
– И всё равно – спасибо.
Врач посмотрел на него и грустно усмехнулся.
– Отдыхайте, – повторил он, исчезая за простынёй.
Обед в самом деле скоро принесли, но Семён Родионович к своему удивлению не смог даже взглянуть на него. Тошнота неустанно донимала его, хотя живот урчал и требовал пищи. Не в силах бороться с организмом, Костенко закрыл глаза и мгновенно заснул.
Вторичное его пробуждение было уже не таким сладким. Стояла темнота, палуба ощутимо покачивалась – видимо, на море было сильное волнение. Голод донимал столь неистово, что Семён Родионович готов был вонзить зубы в собственную руку. Обед уже унесли, и это страшно разочаровало Костенко. Он скривился от голодных спазмов, закатил глаза. В голове возник образ баланды, которой кормили его похитители. Вкус этого блюда показался ему теперь верхом кулинарного искусства. Он прикусил губу и застонал. Что и говорить, эта ночь была не из приятных.
Зато утром он словно возродился к жизни. Во-первых, принесли сытный завтрак. Во-вторых, пищевод больше не наполнял глотку рвотными позывами. Ну а в-третьих, проведать его заявился не кто иной как сам Степан Степанович Лесовский. Адмирал был хмур и чем-то озабочен. Полюбопытствовав для порядка о здоровье, он принялся выспрашивать Костенко о подробностях его похищения. Семён Родионович подробно рассказал, что с ним происходило с момента выхода из Таммани-Холла и до момента пробуждения на палубе «Александра Невского». Адмирал внимательно слушал его и не прерывал. Его странное молчание и неотрывный взгляд, которым Лесовский сверлил Семёна Родионовича, вселило в того неуверенность. Костенко подумал, что адмирал не слишком верит ему.
– Вот и всё, что я могу вам поведать об этом, – подытожил своё повествование Семён Родионович.
– Вы, стало быть, убеждены, что вас похитили поляки? – спросил Лесовский.
– Да, я так полагаю.
– А кто же вас в таком случае освободил?
– Не имею ни малейшего представления. Кстати, мне так и не объяснили, каким образом я очутился на эскадре.
– Полицейские привезли вас. Вы лежали без сознания возле одного участка, с вами была записка с разъяснением, кто вы такой.
– На английском языке?
– Да.
– Удивительно.
Лесовский опять внимательно взглянул на него.
– Нью-йорская полиция завела дело о вашем похищении и изъявила желание потолковать с вами.
– Что ж, потолкую… если вы не против.
Адмирал перевёл взгляд куда-то в сторону.
– Потолкуйте, почему нет. – Он вздохнул, поднялся и оправил мундир. – Позвольте откланяться, Семён Родионович. Выздоравливайте, я ещё загляну к вам.
Сопровождаемый доктором, он вышел из палаты. Врач вскоре вернулся, похлопал Костенко по плечу.
– Ну как, беседа не слишком утомила вас?
Костенко схватил его ладонь.
– Илья Николаевич, мне показалось, что его превосходительство испытывает какое-то недоверие к моему рассказу. Это правда?
Доктор смутился.
– Почему вы так думаете?
– Не знаю… Он так странно вёл себя, так смотрел…
– Ну что вы, Семён Родионович! Вам показалось, уверяю вас.
– Что ж, хорошо, если так.
Доктор помолчал, затем добавил:
– Поначалу, не скрою, его превосходительство и впрямь склонен был думать, что вы загуляли с местными бездельниками. Он даже намеревался списать вас с корабля от греха подальше. Подозреваю, что подобные мысли не отпускали его до последнего дня. Но теперь у него нет никаких причин думать подобным образом, и вы можете быть совершенно спокойны.
Заверения Хастатова не слишком убедили Костенко. Он явственно видел, что адмирал испытывает неприязнь к нему. Однако спорить с врачом не стал и поменял тему.
– Скажите, а как посол отнёсся к моему исчезновению?
– Был весьма обеспокоен, – ответил Илья Николаевич. – Ежеутрене отправлял нам телеграмму с запросом. Поднял на уши нью-йоркскую полицию и даже хотел обратиться в детективное бюро Пинкертона. Как только узнал о вашем обнаружении, примчался на корабль, хотел увидеться, но я, естественно, не пустил его. Вы спали и лишние переживания вам были ни к чему. Впрочем, не беспокойтесь – уже сегодня днём или вечером он наверняка опять навестит вас.
– Приятно видеть такую заботу, – пробормотал Костенко.
– Местные власти тоже всполошились, наводнили всю пристань полицией, которая вела себя довольно бесцеремонно, пробовала проникнуть на наши суда, но адмирал, разумеется, не пустил её сюда.
– Может быть, поэтому он так досадует на меня?
– Он вовсе не досадует на вас.
Костенко посмотрел на Хастатова и промолчал.
– Приходили посыльные от каких-то здешних шишек, – продолжал доктор после паузы. – Весьма интересовались вашим местонахождением…
– От каких шишек?
– Не знаю. Я не вхож в капитанскую рубку, вы знаете. Слышал, что его превосходительство имел объяснение с кем-то из местных политиков по поводу его назойливости…
– Вероятно, с Твидом. Или с каким-нибудь другим демократом, – задумчиво проговорил Костенко.
– Может быть. Я не силён в здешних раскладах.
Они поговорили ещё немного, и врач ушёл, оставив Костенко переваривать новые факты. Обмысливая своё положение, Семён Родионович всё более убеждался в неизбежности скорого отзыва из американской экспедиции. Никакого проку от него до сих пор не было, зато хлопот он принёс немало. Его необдуманные действия уже обратили на себя внимание барона Стекля, и скоро, несомненно, дойдут до сведения князя Горчакова. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять: посол, и без того недовольный прибытием эскадры, воспользуется этим случаем для избавления от неугомонного агента. Будущее рисовалось Семёну Родионовичу в самых мрачных красках.
Однако встреча со Стеклем прошла куда теплее, чем ему представлялось. Взбудораженный и растерянный, посол ворвался к нему в палату, долго тряс руку и осведомлялся о здоровье. На лице его было написано такое искреннее участие, что Костенко засомневался: действительно ли Стекль – такой холодный дипломат, как о нём говорят в России? Поведением своим посол демонстрировал самую неподдельную тревогу за судьбу Семёна Родионовича. Подробно расспросив его об обстоятельствах исчезновения, он принялся ахать, заверяя Костенко в своей решимости разобраться в этом деле.
– Ох уж эти поляки, – говорил он, качая головой. – Ведь я предупреждал вас, Семён Родионович: будьте осторожны. Но вы меня не послушались, и вот результат. Ах, ах, какое несчастье! Какой чудовищный казус! – Он вдруг оборвал поток своих причитаний и посмотрел на Костенко. – Кстати, Семён Родионович, вы знаете, что Моравский убит?
– Ка-ак? – изумлённо выдохнул Костенко.
– Да-да, выстрелом в голову. Возле собственного дома. Среди местной Полонии большой переполох.
– Когда же это произошло?
– Вчера.
– Получается, он непричастен к моему похищению?
– А почему вы думали, что он причастен?
– Ну как же – поляки, капёры…
– И что с того?
Костенко недоумённо уставился на посла.
– А у вас, стало быть, есть другая версия?
– Ничуть. Я лишь предполагаю, что Моравский мог быть непричастен к этому делу.
– А кто же тогда похитил меня?
– Не знаю. Англичане, южане, местные бандиты, наконец.
– Но они говорили на каком-то славянском языке!
– Это лишь доказывает, что среди похитителей были славяне.
– Они выспрашивали о польском мятеже.
– Возможно, тот, кто организовал ваше похищение, нанял нескольких поляков, чтобы нарочно пустить вас по ложному следу.
– Вы так говорите, словно защищаете их, – пробурчал Костенко.
– Вовсе нет. Я допускаю, что вы побывали в руках польских эмигрантов. Но это вовсе не доказывает, будто ваше похищение – инициатива Полонии. Вполне возможно, кто-то воспользовался её услугами, чтобы вытянуть из вас информацию.
