Ирина Глебова - Пока не пробил час
– Господин Кокуль-Яснобранский! Произошло непредвиденное событие! – это был дрожащий от волнения голос адвоката. – Печальное, очень печальное, но для вас лично – радостное! Вы полностью оправданы, с вас снято обвинение. И вы свободны, прямо сейчас! Вот предписание.
Зыкин подскочил и тоже бочком протиснулся в камеру. Ведь он все-таки охранник и должен знать все, прежде чем выпустить заключенного. На него никто не обратил внимания, все смотрели на арестанта. Тот, давно уже полностью одетый, лежал на застеленной постели и не торопился вставать при виде входивших к нему людей. Наверное, подумал Зыкин, решил, что за ним приехали везти в другую тюрьму, – чего же торопиться! Но, услышав слова адвоката, Юлиан вскочил на ноги.
– Что это? – оглядел всех недоверчиво. – Это правда?
– Совершенная правда, дорогой мой! – Адвокат подбежал и обнял его. – Произошла трагедия, убита женщина, но вы совершенно свободны!
Один из незнакомых офицеров шагнул вперед.
– Да, господин Кокуль-Яснобранский, все верно. Мы приехали, чтобы везти вас в Харьков, но пришлось заниматься другим делом. Примите наши извинения – от себя лично и от начальника уездной полиции господина Макарова.
Губы Юлика искривились:
– Мог бы и сам прийти извиниться!
– Не мог, – сказал офицер коротко. – Убита его жена.
Зыкин тихо ойкнул, а Юлиан только прикусил губу и лишь через время проговорил медленно:
– Вот как… Что ж, сочувствую…
Когда молодой человек в сопровождении своего эскорта вышел из ворот полицейского управления, там, к его удивлению, уже стояла небольшая толпа встречающих. Были и просто любопытные, но было и несколько именитых горожан, знавших его родителей. К нему подходили, жали руки, говорили добрые слова, предлагали свои услуги и гостеприимство. Директор Дворянского банка обнял Юлиана за плечи.
– Вот что, дорогой! Можешь идти в кассу и получить деньги по закладной твоего отца… вернее, матери. Я распорядился. Возьму на себя объяснения с Христианой Витольдовной! Уверен, смогу убедить ее согласиться с этим…
Юлиан благодарил, пожимал в ответ руки, кивал. А сам неотрывно глядел на девушку – русоволосую, сероглазую, в скромном, но необыкновенно элегантном платье и шляпке с поднятой вверх вуалеткой. Она стояла чуть в стороне и тоже не отводила от него глаз. Та самая, из второго ряда! Он все хотел подойти к ней, но его все не отпускали. И тут подошла она сама. И в тот же миг, словно что-то почувствовав, все остальные смолкли.
– Я так рада за вас, – сказала она просто. – Я верила!
– Я знаю! – Юлик смотрел девушке в глаза и чувствовал, как горячо становится у него в груди. – Вы одна верили в меня. Если бы не вы, мне было бы совсем плохо. Я все время думал о вас!
– Меня зовут Надя Кондратьева.
Чувствовалось, что девушка очень взволнована, но держалась она совершенно свободно. Смотрела прямо Юлику в глаза, не стесняясь окружающих.
– Наденька! – Голос его дрогнул и опустился до шепота.
И тут она, подчиняясь порыву, подняла руку и провела ладонью по его волосам, щеке… Юлик быстро, не давая ее руке опуститься, прижал теплую ладошку своей ладонью, удержал у себя на щеке. Они молчали так долго…
Но вот Надя легонько забрала свою ладонь, вздохнула:
– Я пришла встретить вас, хотя убита моя тетя.
Он посмотрел на нее удивленно, потом понял:
– Вы племянница исправника Макарова?
– Да… Вернее, дядя Анатолий – муж моей тети… Господи, был мужем! Бедная тетя Вера! – Слезинки побежали у нее по щекам. – Мама и папа там, у Макаровых. Но они разрешили мне… Юлиан, мы приглашаем вас жить в нашем доме, пока вы останетесь в городе. У нас большой особняк здесь, недалеко. Вот наша коляска, поедемте!
Не отрывая взгляда от ее милого лица и глаз, влажных от слез, Юлик взял Надю за руку. Так, по-детски держась за руки, они пошли к коляске Кондратьевых.
… Во второй половине дня офицеры из губернского управления уехали в Харьков. Им нужно было доложить о неожиданном убийстве жены исправника, о явной невиновности недавнего арестованного Кокуль-Яснобранского. Предстояло новое расследование, и всем было ясно, что вести его сам исправник Макаров не может. Требовался совершенно посторонний следователь, конечно же, очень опытный.
9
Викентий Павлович Петрусенко ехал в купе первого класса один. Вообще-то он был общительным человеком, легко находил темы для разговора с кем угодно. Но сейчас он был рад тому, что попутчиков нет. Мерный стук колес, все более и более проступающие из рассветной мглы пейзажи за окном… Он любил смотреть на эти пролетающие за окном холмы с небольшими рощицами, открывающиеся поля и поляны, близко подступающие к железной дороге, а потом уходящие вдаль лесные полосы. Мелькнет проселочная дорога, огибающая холм, или тропа, уходящая зачем-то в лес. Почудится там, за ними, небольшой хутор или одинокий дом: аккуратный вишнево-яблоневый садик, вислоухий пес у распахнутых ворот, занавески на окнах, дымок из трубы… Простая, милая жизнь на природе, добрые, работящие люди…
Такие буколические картинки всегда воображались Викентию Павловичу, когда он ехал в поезде. Эти свои видения он никому не пересказывал, посмеивался над собой, но понимал природу подобного настроения. Дорога, убегающая вдаль, открывающийся простор наполняют душу необъяснимой радостью. Хочется верить, что вокруг все так хорошо и все так счастливы! Но уж следователь сыскного управления полиции, да еще и специалист по особо опасным преступлениям, лучше других знает, что все далеко не так. А вот же, тоже поддается дорожному колдовству!
Идеальная жизнь на природе – это, конечно, сплошная фантазия. Даже там, где царят мир и согласие, есть свои проблемы. А его сегодняшняя дорога – туда, где не просто проблемы, а преступления. Жестокие и неразгаданные… пока что!
Исправника Макарова Викентий Павлович немного знал. Им приходилось встречаться на различных совещаниях и смотрах, когда Макаров приезжал из Белополья в губернское управление полиции. Они здоровались, как-то раз в одной компании обедали. Белопольский исправник был симпатичен Викентию Павловичу: всегда подтянутый, энергичный, с внимательным взглядом и очень приятной улыбкой. И вообще – они где-то ровесники, плюс-минус два года.
Убийство в семье работника полиции! За все время своей службы Петрусенко впервые сталкивался с таким случаем. Их и в самом деле можно было пересчитать по пальцам – по всей Империи, за многие годы. Уголовный мир предпочитал не мстить своим гонителям, резонно полагая, что каждый делает свое дело. И потом, было хорошо известно: департамент полиции бросит все силы, но найдет преступника, задевшего его честь. И вот…
Викентий Павлович очень сочувствовал коллеге. Убить жену – это ударить в самое больное место, в самое сердце. Как сейчас казнит, наверное, себя Макаров! Ему кажется, что именно он в ответе, что не сумел уберечь дорогую ему женщину. Когда-то нечто подобное испытал и он сам, подумал Викентий Павлович. Правда, Люся тогда еще не была его женой – не была даже по-настоящему знакомой. Просто он знал, чувствовал: эта девушка – его судьба! И сумел уберечь ее. Может быть, даже от смерти.
Он улыбнулся, вспомнив… Да, это было двенадцать лет назад. Однажды, на стыке весны и лета, он впервые увидел Люсеньку Бородину… Уже год как, окончив юридическую академию, Викентий работал следователем. Это была работа, о которой он мечтал с юных лет, и он был совершенно счастлив. Счастлив и молод. В тот день, в последнее воскресенье мая, он гулял в Университетском саду с младшей сестрой Катей и ее четырехлетним сынишкой. Они составляли всю его семью, потому что родителей уже не было в живых.
Маленький Митя захотел посмотреть на зверей, и они ходили от вольера к вольеру, все втроем весело смеялись и бросали животным кусочки булки. Два года назад здесь, в городском саду, открылась выставка домашних птиц и животных. Казалось бы: кто не видел кур и гусей, коз и поросят? Но горожане охотно шли на выставку, вели детей. А потом охотники и местные крестьяне стали приносить и приводить живность, пойманную в окрестных лесах. И теперь Викентий с сестрой и племянником ходили, рассматривали семейство диких кабанов, волчью пару, лис, трех ланей, юрких хорьков, сусликов, сурков-байбаков, куропаток…
– Смотри, смотри!
Митя, державшийся за руку дяди, потянул к пруду, где плавали гуси и утки, а вдоль берега вышагивала серая цапля. Викентий посмотрел и увидел…
Впереди шли две девушки. Они также остановились у огороженного пруда и пытались подманить цаплю, протягивая ей на ладонях еду. Цапле очень хотелось подойти, но она все чего-то опасалась: ступала несколько шагов вперед и отскакивала, вновь приближалась… Увлеченные, смеющиеся девушки ничего не замечали, кроме птицы. А рядом с ними отирался юркий парень, повадками напоминающий ту же цаплю: то приближался почти вплотную, то отступал. Очень ловко, незаметно озирался вокруг. Рядом было много людей, но, казалось, кроме Викентия, воришку никто не замечает. А тот явно нацелился на сумочку, висевшую на руке одной из девушек. Викентий отпустил племянника и как бы ненароком тоже приблизился к девушкам. И когда парень почти вплотную скользнул за спинами девушек и в его руке блеснул маленький ножик, Викентий крепко сжал его руку.
