Лора Роулэнд - Дворец вожделений
— Госпожа Янагисава? — позвала Рэйко и легонько потрясла ее за плечо.
Та безвольно перевалилась на спину, словно лишенная костей. Ее застывшие, полуоткрытые глаза тупо глядели в никуда, бледная кожа приобрела землистый оттенок. В слюне, запекшейся на приоткрытых губах, копошилась муча. Она даже не попыталась ее согнать.
— Госпожа Янагисава, очнитесь! — снова позвала Рэйко, холодея от ужаса.
Женщина не шевельнулась и не ответила. Рэйко потрогала ее руки, влажные и холодные, как лед. Госпожа Кэйсо-ин подползла к ним и спросила, с отвращением и испугом глядя на госпожу Янагисава:
— Она умерла?
Как бы Рэйко ни относилась к жене канцлера, она не хотела, чтобы та умирала. Ее ужаснула мысль, что преступники уничтожили эту женщину — мать слабоумной девочки, которая в ней нуждалась. Кроме того, Рэйко чувствовала ответственность за госпожу Янагисава, поскольку стала той самой причиной, по которой она отправилась в это злосчастное путешествие. Если бы не их дружба, Кэйсо-ин скорее всего не пригласила бы госпожу Янагисава. Ужас и чувство вины сплелись в душе Рэйко.
— Нет! Пожалуйста, не надо! — Она принялась трясти госпожу Янагисава, бить ее по щекам. Но та оставалась неподвижной, как тряпичная кукла.
— Мы заперты здесь с мертвым телом, — простонала госпожа Кэйсо-ин. — Наши души будут запятнаны. Ее дух начнет преследовать нас! — Она проковыляла в дальний конец комнаты, встала на колени, закрыла глаза и принялась распевать молитвы.
— О, Рэйко-сан, что нам делать? — заплакала Мидори, словно щитом, прикрывая живот руками.
Рэйко хотелось отругать Кэйсо-ин за то, что та пугает Мидори, но вместо этого повнимательнее пригляделась к госпоже Янагисава. Может, женщина была ранена во время нападения? И еще не все потеряно? Рэйко распахнула халаты госпожи Янагисава и осмотрела бледное, плоскогрудое тело, потом взглянула на спину, но не обнаружила ни порезов, ни крови, лишь синяки, там, где ее стягивали веревки. К тому же тело было еще теплым! Рэйко прижалась ухом к груди женщины и уловила слабое биение сердца.
— Она жива! — объявила Рэйко.
Мидори облегченно вздохнула, а Кэйсо-ин перестала читать молитвы. Но беспокойство не покинуло Рэйко.
— Похоже, госпожа Янагисава находится в глубоком трансе. Думаю, она не смогла принять случившееся и отключилась от реальности.
— Повезло ей — не придется страдать вместе с нами, — надула губы Кэйсо-ин. — Да и кому она вообще нужна?
Рэйко никогда и подумать не могла, что ей нужна госпожа Янагисава, испытывая лишь облегчение, когда та оставляла ее в покое. Но госпожа Янагисава могла ей помочь справиться с Кэйсо-ин и Мидори. Рэйко в смятении думала, какие еще несчастья ждут их впереди.
Со стороны леса послышался шум — захрустели ветки, зашуршали листья. Рэйко, Мидори и Кэйсо-ин, насторожившись, замерли, затаили дыхание.
— Кто-то идет, — шепнула Мидори.
Далеко под ними скрипнула открывающаяся дверь. Лестница застонала под тяжелой поступью нескольких человек. Когда шаги стали громче, подруги упали на колени, прижимаясь друг к другу. Сердце Рэйко забилось в жутком предчувствии. Возле комнаты шаги стихли. Женщины смотрели безмолвно и завороженно на дверь. Заскрежетало железо, звякнули запоры, и дверь медленно приоткрылась. Через узкую щель на них злобно смотрел чей-то глаз. Потом дверь открылась шире, и в комнату протиснулся мужчина, выставив напоказ длинный меч.
Это был высокий самурай лет сорока, облаченный в боевые доспехи, оставлявшие открытыми мускулистые руки и ноги. На коже виднелись свежие шрамы, черная щетина покрывала щеки и выбритое темя. Лицо было хмурым. За ним вошли еще три самурая, как две капли воды похожие на первого. В комнате повисла зловещая тишина. Они направились к женщинам, и те уставились на своих похитителей, словно кролики на удава.
Госпожа Кэйсо-ин с трудом поднялась на ноги и обратилась к мужчинам с высокомерной бравадой:
— Вы своевременно почтили нас своим присутствием. — Рэйко и Мидори с тревогой посмотрели на нее. — К кому я имею честь обращаться?
— Заткнись и сядь! — крикнул первый самурай, поднимая меч.
Кэйсо-ин пискнула и упала на четвереньки. Самурай, явно главный, указал мечом на Рэйко.
— Ты! Ползи сюда, — приказал он.
Рэйко содрогнулась от ужаса и попятилась в угол. Самурай двинулся следом. Жало меча сверкнуло у самого ее лица.
— Не двигайся, — предупредил он, — или я тебя зарублю. — Рэйко поняла, что он выбрал ее намеренно, поскольку во время боя она убила нескольких его соратников. Даже сейчас, безоружная, она казалась ему опасной. Поверх стального клинка Рэйко взглянула в прищуренные глаза самурая, на его раздувающиеся ноздри и решительно сжатые губы. Тот стрельнул глазами в сторону своих спутников. — Смотрите за остальными.
Двое мужчин с мечами в руках приблизились к Кэйсо-ин и Мидори. Третий пнул ногой госпожу Янагисава и, когда та даже не шевельнулась, расслабился.
— Теперь можешь войти! — крикнул главарь.
В комнату шагнул молодой крепкий крестьянин с мягким круглым лицом и повадками слуги, которому очень хочется угодить. В каждой руке он держал деревянное ведерко с крышкой.
— Здесь еда и питье, — объявил главарь.
Юноша поставил ведра на пол.
— Наконец-то! — воскликнула госпожа Кэйсо-ин, подползла к ведеркам и подняла крышки.
Рэйко заметила, что в одном из них была вода. В другом лежали моши — круглые плоские лепешки из риса — и моченые овощи.
— Я не могу есть эту дрянь, — с недовольной гримасой сказала Кэйсо-ин.
— Сможешь, потому что ничего другого не будет, — рыкнул главарь.
Рэйко не успела предупредить Кэйсо-ин, чтобы та не провоцировала главаря, и старуха, стоя на коленях, разошлась.
— Я требую, чтобы нам подали горячую пищу, — заявила она. — Заберите эти ведра с дерьмом и извольте принести мне теплой воды для мытья.
— Не смей здесь распоряжаться! — пренебрежительно бросил главарь.
— Вы знаете, кто я? — старые, слезящиеся глазки Кэйсо-ин гневно вспыхнули. — Я мать сёгуна! Я распоряжаюсь повсюду! И приказываю вам сделать так, как я сказала! Потом доставите нас на ближайшую почтовую станцию, чтобы мы могли вернуться домой.
Не обращая на нее внимания, главарь мотнул подбородком в сторону своих приспешников. Те дружно попятились к двери.
— Не смейте уходить, когда я с вами разговариваю! — закричала Кэйсо-ин, а Рэйко в душе молила ее замолчать. — Рассказывайте, что вы собираетесь с нами делать. Назовите свои имена, чтобы я могла сообщить о вас сыну!
Никто не ответил. Яростно взвыв, Кэйсо-ин схватила рисовую лепешку и запустила ею в мужчин.
— Нет! — в ужасе крикнули Рэйко и Мидори.
Однако Кэйсо-ин продолжала швырять лепешки. Одна из них попала главарю в грудь. Его лицо потемнело от злости, ноздри затрепетали. Он пошел на Кэйсо-ин, поддав по дороге ведерко с едой, из которого вывалилось все содержимое. Несмотря на ярость, старуха от страха плюхнулась на пол. Главарь схватил ее за запястье и рывком поставил на ноги. Затем одним мощным движением мужчина швырнул ее в угол.
Она ударилась с такой силой, что из груди вырвалось хрюканье, а со стены посыпалась штукатурка. Рэйко в ужасе замерла. Мидори прижала руки к губам.
— Это научит тебя хорошим манерам, — бросил главарь Кэйсо-ин, скользнув предупреждающим взглядом по Рэйко и Мидори.
Мужчины вышли из комнаты. Дверь с грохотом захлопнулась, звякнули железные запоры. Шаги застучали вниз по лестнице. Скрипнула внешняя дверь, снова зашуршали листья, потревоженные уходящими мужчинами. С минуту Рэйко, Мидори и Кэйсо-ин сидели, оглушенные и безмолвные, среди разбросанной еды, лишь их прерывистое дыхание нарушало гробовую тишину, повисшую в комнате. Госпожа Янагисава лежала в беспамятстве. Снаружи верещали белки, словно насмехаясь над бедными узницами. Рэйко поднялась на подгибающихся от пережитого страха ногах и направилась к Кэйсо-ин.
