Павел Бергер - Кавалер багряного ордена
— Хорошо начальство у нас умное: психиатра нам прислало! Самое время. Не НКВД, военизированное подразделение, та же армия, считай, а дурдом какой-то! Богадельня, мать ее! Один в слезах и соплях чуть не утоп, каплями отпаивали, как девку на выданье, у которой жених убег, другому ведьмы мерещатся повсюду, а третий среди рабочего дня отдохнуть, видите ли, прилег! Это где же наш бледный товарищ так переутомился? Он, может, вагоны разгружал всю ночь? Или лес валил? Так мы его трудоустроим лес валить годков на десять за такие выдающиеся успехи в работе! Веди, — Корнев толкнул в плечо не на шутку испуганного дежурного, тот засеменил к расположенным в нижнем этаже камерам, за ним прошествовали Корнев в сопровождении Баева и Прошкина, горевших желанием присутствовать при сцене примерного наказания Ульхта.
Дежурный остановился перед дверью самой дальней камеры. Эта камера традиционно считалась резервной, и ключ от нее был только у самого Корнева. Как правило, в ней находились, во избежание последующих слухов и недоразумений, особо сановные узники, судьба которых еще не была решена окончательно на высоком руководящем уровне.
— Ну? — нетерпеливо обратился к дежурному Корнев.
— Так загляните сами, товарищ Корнев, — дежурный безнадежно кивнул на глазок.
— И зачем вы его там заперли? Кто вам такое распоряжение дал? — поинтересовался Корнев, заглянув в глазок.
— Да как же мы могли бы запереть его… У нас же, Владимир Митрофанович, и ключа нету… Мы думали, что это вы… — сказал дежурный и, натолкнувшись на гневный взгляд начальника, попытался исправиться: — А может, это он сам как-то там прилег и закрылся? Чтобы не мешали…
Ставший еще более красным от неудержимых эмоций, бормоча под нос витиеватые ругательства в адрес тупых сотрудников и совершенно невменяемого коллеги Ульхта, Корнев нашел на связке нужный ключ и наконец отпер камеру…
Покрытый бесцветными волосами затылок Ульхта хорошо просматривался на фоне серой заплесневелой стены. Ульхт лежал на узкой тюремной койке, отвернувшись, завернутый в невесть откуда взявшееся в камере добротное верблюжье одеяло. Корнев в два шага оказался рядом и резко сдернул одеяло. Прошкин громко сглотнул, чтобы не открыть рот от изумления. Ульхт был одет единственно в иностранные белые подштанники, его же положение на боку, лицом к стене, было надежно зафиксировано. Иными словами, он был крепко привязан в трех местах: за щиколотки, в районе локтей и за плечи — к металлическим прутьям тюремной койки кожаными ремнями, а на его спине чем-то темно-красным (Прошкину не хотелось без медицинской экспертизы делать скоропалительные выводы) был нарисован таинственный знак вроде метлы из трех палочек, прикрепленной к длинной ручке и опущенной вниз. Ульхт не подавал ни малейших признаков жизни.
— Зови врача, нет, лучше этого, Борменталя, там усатый такой тип сидит у меня в приемной, — как-то враз побледнев, совершенно безнадежно скомандовал Корнев дежурному.
Баев тихо подошел к койке и поискал пульс на шее Ульхта.
— Он жив, пульс есть, только очень слабый, вообще, состояние похоже на кому… Отец в коме три месяца пролежал… Я не вижу признаков телесных повреждений… Конечно, надо его отвязать…
Подоспевший Борменталь помог Баеву споро отстегнуть ремни и уложить тело на одеяло, после чего подтвердил, что Ульхт жив и действительно находится в коматозном состоянии. Но ни причин, ни последствий его нынешнего жалкого положения указать «без дополнительного медицинского обследования» не смог. На груди Ульхта был такой же знак, как и на спине. Безусловно, знак был нарисован кровью. Такие же знаки были изображены и на ступнях и ладонях несчастного.
— Это руна Тотен. Перевернутое изображение руны Альгиз. Называется руной смерти. Ее писали рядом с именами усопших, — внес свою лепту в анализ происшествия Субботский, прибежавший в подвал вместе с Борменталем. — Предполагаю, ее можно использовать в магических целях, чтобы вызвать смерть человека…
— Еще один энтузиаст магических действий на мою голову — мало мне Прошкина было! — болезненно поморщился Корнев. — Давайте, товарищи, ближе к реальности! Мы все-таки на государственной службе находимся! А не какие-нибудь пионеры в летнем лагере, чтобы у костра байки про оборотней рассказывать!..
При упоминании пионеров Субботский оживился, и его глаза полыхнули огнем искреннего энтузиазма:
— У меня, знаете, Владимир Митрофанович, есть концепция насчет этих пионерских сборищ… Не самая, к сожалению, популярная. Мне недавно посчастливилось: просматривал одну необычную книгу, называется «Тимур и его команда», некий Гайдар написал… Так, по-моему, эта книга на самом деле просто инструкция какая-то для молодежи по созданию тайного общества или организации…
— Масонской ложи, — шепотом выдохнул все еще перепуганный Прошкин, который описанной Субботским книги в глаза не видел и мрачный вывод сделал исключительно из слов приятеля и еще не развеявшихся собственных впечатлений от разговора с отцом Феофаном.
— Как приятно, что наши советские компетентные органы не остаются в стороне и разделяют мою точку зрения, я просто не рискнул сказать вслух: именно, отделения масонской ложи! — радостно зачастил Субботский.
Корнев только отмахнулся:
— А про Буратино книжка для кого инструкция? Для столяров-краснодеревщиков? А может, для каких алхимиков доморощенных, как в сарае гомункулуса вывести?
Хороший отец, Корнев был осведомлен о тенденциях детской литературы куда лучше холостяков Прошкина и Субботского; и совершенно не имевшие представления о сказке про Буратино приятели не стали вступать в спор с начальством. Корнев продолжал, с нотками безнадежности в голосе:
— Умного учить — что мертвого лечить… Вернемся из метафизических дебрей к нашим реальным мертвецам. Вы, товарищ Борменталь, отправляйтесь с трупом… то есть… — Корнев осекся: все-таки Ульхт был еще скорее жив, чем мертв, — то есть с пострадавшим, или, правильнее сказать, — заболевшим… в нашу больницу областную, я сейчас позвоню, предупрежу руководство, чтобы вам всемерное содействие оказали. А мы с вами, товарищи, поедем, осмотрим дом этого фон Штерна. Урожайный у нас день сегодня на покойников… — сказал Корнев и добавил на ухо Прошкину: — Зайди к дежурному телеграфисту, пусть в ориентировке Борменталя на неустановленное лицо заменят, попытаются по описанию личность определить и добавят: особо опасен, при задержании может оказать вооруженное сопротивление…
В доме фон Штерна царил идеальный порядок. К удивлению Прошкина, на месте разбитых Баевым песочных часов стояли новые — точь-в-точь такие же! Значит, искать тут уже нечего: слишком поздно, грустно подумал Прошкин. Баев, сделав тот же вывод, просто сел на диван и отрешенно наблюдал за происходящим.
Пока Субботский и Корнев с завидным профессионализмом и педантичностью вытряхивали на пол ящики комода, открывали шкафы, перелистывали книги и снимали со стен фотографии, Прошкин, отчасти чтобы скоротать время, да и просто чтобы не мозолить глаза раздраженному начальнику, поплелся в ванную, изобразив, будто хочет помыть выпачканные в пыли руки…
В старинной туалетной комнате с мраморными полом и стенами, отделанной в стиле ампир, красовалась бронзовая ванна на львиных лапах; над не менее фундаментальным умывальником размещалось изысканное зеркало в сложной лепной раме. Прошкин включил воду, удобно присел на край ванны и закурил папироску, аккуратно стряхивая пепел в сливное отверстие раковины. Первый раз за день он хоть что-то делал с удовольствием!
Докурив, Прошкин решил побрызгать на лицо водой — для натуральности, мельком взглянул в зеркало и вздрогнул: прямо за его спиной висел и чуть заметно покачивался повешенный, с черным мешком на голове. Прошкин молниеносно оглянулся, но нет: за его спиной, в двух шагах, была только стена, покрытая местами надтреснутыми мраморными плитками серого цвета. Прошкин несколько раз глубоко вздохнул. Пытаясь унять сердцебиение, действительно плеснул водой на разгоряченное лицо и медленно, осторожно взглянул в зеркало еще раз. Тело висело и слегка покачивалось — где-то там, метрах в трех, во внутренней зеркальной реальности. Прошкин поплевал через левое плечо, но зловещее неумолимое видение и не думало исчезать. Вот он, результат чрезмерного общения со служителями культа!..
Прошкин крепко зажмурился и выскочил из ванной, стараясь не оглядываться на зеркало. Но тут же остановился у стены коридора: позорище! Он, представитель руководящего состава НКВД, пытается убежать от зеркала! А ведь прекрасно знает, что мир материален, реальность объективна, а он, Прошкин, вменяемый, совершенно нормальный гражданин с крепкими нервами! Несколько успокоившись от этой мысли, он расположился у стены поудобнее, в углублении между громоздким шкафом и выступом стены, чтобы взглянуть на зеркало издали — под другим углом…
