Клод Изнер - Полночь в Часовом тупике

Не вдаваясь в дальнейшие объяснения, Рафаэль Субран щелкнул каблуками — вероятно, это означало прощальное приветствие.

— Что вы пытаетесь мне растолковать?

— Я не пытаюсь: я в этом уверен. Робера в какой-то момент застукала кассирша, когда он пытался позаимствовать часть выручки. Достаточно скромную сумму, я знаю об этом. Ему простили. Не стоит писать об этом в статье. Порочить умерших, особенно убитых, — недостойное занятие. Робер очень переживал из-за своего срыва. А кстати, полиция уже кого-то подозревает?

— Расследование только начато, пока все туманно.

— Я надеюсь, что удастся поскорее поймать и казнить преступника. Убийство актера, даже если он и не ангел во плоти, это преступление против драматического искусства. До свидания, мсье, и запомните мое имя: Рафаэль Субран, ни «д», ни «т» на конце, просто «н».

Едва он повернулся, чтобы уйти, Жозеф наконец нашел определение для его улыбки: плотоядная!

«Друг называется! Вот лицемер… Идеальный подозреваемый, кстати».

Отправившись за заслуженной порцией вырезки с печеными яблоками, Жозеф решил записать этот разговор. А может, еще побаловать себя пирогом с абрикосами? Он обещал себе оставить кусочек для Артура. Он чувствовал потребность объединиться с сыном, чтобы любимая жена Айрис, все больше уходившая в свою литературную деятельность, и лапочка-дочка Дафна, в которой души не чаяла Эфросинья, не развели дома полный матриархат.

Спрятавшись в тени между двумя рядами кресел, Рафаэль Субран проследил, как уходил «журналист». Он удовлетворенно вдохнул носом запах, оставшийся в зале после представления: смесь пота, духов и пыли. Это была его атмосфера, самая подходящая для такого любителя половить рыбку в мутной воде.

Глава шестая

Газовые горелки книжного магазина «Эльзевир» безуспешно старались пробить серый сумрак дождливого утра. Некоторые завсегдатаи решили не обращать внимания на ливень и явились-таки в магазин. Теперь они рассматривали поступившую новинку — несколько книг семнадцатого века, стопочкой лежащих на столе. Жозеф был настороже. Кэндзи выглядел настоящим денди в шелковой темно-синей рубашке, жилете цвета морской волны и черных шерстяных брюках, сидел на своем обычном месте за конторкой. Он делал вид, что записывает информацию для нового каталога. Однако если бы кто-то из клиентов полюбопытствовал и наклонился над его блокнотом, он был бы очень удивлен, обнаружив вместо записей круги, спирали, цепочку муравьишек и даже лягушку. Это означало, что достойный господин Мори был погружен в женевское издание «Орлеанской девственницы» Вольтера, предваряемое «Эротическим предисловием», называемым «английским». Восемнадцать иллюстраций — рисунков Марилье и гравюр Дюфло — представляли непристойные утехи и анатомические подробности, которые явно оказались по вкусу любителю японских эстампов.

Но, к большому сожалению Кэндзи, ему пришлось захлопнуть книгу — тяжелый том с пурпурной сафьяновой обложкой и золотым тиснением. Возле камина внезапно возник Ихиро Ватанабе и принялся тараторить, жестикулируя с риском расколотить бюст Мольера:

— Мори-сан, я могу обогатить ваши знания о различных странностях и диковинах! Вы никогда бы не подумали, но между двадцатью и двадцатью пятью годами люди отводят на флирт примерно полчаса в день, и это время неустанно уменьшается: между сорока и шестьюдесятью это уже четверть часа. К концу своего земного существования мужская особь приблизительно двести семьдесят дней тратит на ухаживание за женщинами. Неслыханное транжирство!

— Позвольте мне с вами не согласиться, это весьма благодарное занятие. И кстати, думаю, что эти цифры значительно занижены. Простите, что вынужден прервать дискуссию на столь животрепещущую тему, мне нужно работать, — пробурчал Кэндзи, пытаясь обуздать пальцы на правой руке, лежащей на обложке, — они судорожно сжимались в кулак.

— Все эти статистические данные, Мори-сан, нам следует обобщить в одной книге. Давайте напишем ее вместе, вы и я. Заработаем много денег, — как ни в чем не бывало продолжал Ихиро Ватанабе, словно не расслышав его.

Тут, к живейшему облегчению Кэндзи, консьержка соседнего здания принялась трезвонить в дверь. Она обычно приносила лишь дурные вести, однако Кэндзи с благодарностью поцеловал ей руку, когда она ввалилась в магазин. Ихиро Ватанабе, который боялся ее как огня, тут же скрылся в служебное помещение.

— Ох, горе мое горькое, кузен Альфонс попал в беду! Угораздило же его связаться с этой корридой в прошлом месяце! Он все не может оклематься после падения, и кто, как вы думаете, кто должен ездить навещать его в больнице Монморанси? Это ж надо так! Все ноги стерла!

— Коррида? Где это? — поинтересовался мсье Мандоль. Бывший профессор французского колледжа вошел на мгновение раньше и уже, производя немалое разорение, ожесточенно рылся на полках в поисках «Секретной миссии Мирабо в Берлине», сопровождаемой предисловием и комментариями Генри Вельшингера.

— В Дёйе, возле Ангена, бык пробился через ограничительные барьеры к публике, результат: человек пятьдесят ранены, шестеро из них тяжело, — уточнил Кэндзи.

— Дёй-ла-Барр? Это шутка такая?

— Нисколько. Пожалейте Ромито, его прикончили.

— Кто такой Ромито?

— Бык. И префект департамента Сена и Уаза выпустил указ, запрещающий бои быков, — продолжал Кэндзи, с трудом сдерживая смех.

— Давайте-давайте, издевайтесь, бедняга Альфонс был одной ногой в могиле! Придержали бы язык!

Джина, которая спустилась с винтовой лестницы, ведущей на второй этаж, возмущенно ахнула. Она ненавидела, когда мучают животных. В этот же самый момент Таша, одетая в лиловое драповое полупальто, толкнула входную дверь.

— Что-то случилось с Виктором? — спросил Кэндзи. Он был слегка обеспокоен таким наплывом людей, а компаньон тем временем наслаждается выходным днем.

— Он прекрасно себя чувствует, собирался покататься на велосипеде в Люксембургском саду, а я отказалась, мне не нравится ездить по городу, да еще когда дождь моросит.

— А кто же с малышкой? — забеспокоилась Джина.

— Мадам Бодуэн. Мам, я получила письмо от Рахили, пойдем-ка отойдем и вместе его прочтем, — она показала рукой на служебное помещение.

Кэндзи посмотрел им вслед.

Они вытеснили из задней комнатки Ихиро Ватанабе, который немедленно вновь вцепился в него.

— Ну раз такое дело, я возвращаюсь в родные пенаты, — проворчала Мишлин Баллю. Она была крайне недовольна, что этот друг мсье Мори не выказывает ей никакой симпатии.

И быстро ретировалась.

— Эта дама носится, как страус. А знаете ли вы, мсье Мори, что если идти в течение шести лет и трех месяцев со скоростью не менее трех километров, можно четыре раза обойти вокруг Земли?

Кэндзи утомленно кивал головой, а тем временем поглядывал на Джину, которая стояла возле застекленного шкафа, где он держал сувениры, привезенные из разных путешествий. Он увидел, как она вырвала из рук дочери письмо, но не мог различить по губам, что при этом говорилось. Казалось, она охвачена каким-то сильным чувством — скорее радостным, чем печальным. Тут у него зародилось подозрение: а правда ли, что письмо от Рахили? Почему она тогда так разволновалась? Не произнесла ли она имя «Пинхас»?

— Тайное письмо — ловушка или опасность — прошептал он.

Звонок телефона застал всех врасплох — только Жозеф успел подойти. Прислонив к уху трубку, он что-то прокурлыкал и быстро закончил разговор.

— Кто звонил?

— Мама, — ответил Жозеф Кэндзи. — У Артура температура, разрешите мне, пожалуйста, отойти до обеда?

— Вы свободны. Дезертируете, бросаете меня на произвол судьбы! — вздохнул Кэндзи, совершенно ошалевший от высказываний Ихиро Ватанабе.

Едва Жозеф выскользнул за дверь, в магазине появилась Эфросинья, нагруженная двумя корзинками со съестным.

— Ну, как малыш? — поинтересовался Кэндзи.

— Артур-то? Забавный парень, и здоровье железное! Чего нельзя сказать о его бабушке, которая тут надрывается, как вьючный мул таскает и таскает…

Жозеф, задыхаясь, ввалился в комнату и плюхнулся в заваленное детской одеждой и кисточками кресло. Виктор помогал дочери вырезать гирлянду ножницами с круглыми концами и при этом горячо объяснял шурину ситуацию:

— Таша меня подозревает! Из-за этой актрисы, Шарлины Понти, с которой я разговаривал в субботу в «Комеди-Франсез», а еще она вчера сюда приперлась.

— О, вот вы уже выражаетесь как один из персонажей моего романа!

Виктор смутился и с удвоенным рвением принялся вырезать.

— В общем, мне это очень неприятно, но я не смогу продолжить это расследование.

— О нет, только не сейчас, мы не можем все так бросить! Я тоже встречался вчера с одним актером, неким Рафаэлем Субраном, блондином с голубыми глазами, другом Робера Доманси. У него, похоже, рыльце в пушку.