Никлас Натт-о-Даг - 1793. История одного убийства
12
Портшезы не просто не в моде, они почти исчезли – к этому выводу Кардель пришел через несколько часов. Он-то решил, что главное уже сделано, и найти зеленый портшез труда не составит. Так бы оно и было, если бы не одно «но»: у носильщиков портшезов не было никакой организации. Ни цеха, ни старейшин. Портшезы, которые в его детстве попадались на каждом шагу, попросту исчезли с улиц. Либо улетучились в небо, сгорев в изразцовых печах, либо куплены за бесценок какими-то оригиналами в надежде найти применение. Он видел таких чудаков: они топтались кое-где на углах, безнадежно дожидаясь седоков.
Настойчивые расспросы привели его в конюшню в Барнэнген, в предместье Катарина, но и там он ничего путного не узнал. Бородатый хозяин стойла в парике из конского волоса беспрерывно нюхал табак и смачно, с долгой прелюдией, чихал, при этом ругая на чем свет стоит все новомодные веяния, которые он не без изящества определил как «зловонный дух времени». Когда век был помоложе, сказал хозяин стойла, прокатиться на красивом портшезе, влекомом двумя крепкими парнями, считалось почетным. Еще в семидесятые годы у него было самое малое два десятка портшезов. Но сейчас и трети не осталось, а цены на услуги носильщиков упали до вовсе мизерных. Раньше у них были на заказ сшитые ливреи, теперь же обходятся двухцветными черно-белыми шарфами. «Это цвета моей конюшни, – ответил хозяин на вопрос, не известен ли ему зеленый с золотом экипаж. – Черный и белый. И портшезы такие же. Черный узор на белом фоне. Раньше каждая собака знала. А про зеленый с золотом… нет, не слыхал».
Кардель ушел из Барнэнгена, так ничего и не узнав.
Ближе к вечеру появились фонарщики – кто со стремянками, кто с длинными жердями. Неспешно, один за другим, начали зажигаться уличные фонари. Повсюду чувствовался характерный запах горящего конопляного масла, хотя требования городской стражи к уличному освещению по мере удаления от Города между мостами становились заметно снисходительнее: можно было зажигать не все фонари, а через один или даже через два.
Пока Кардель добрался в богом забытый район поблизости от северной таможни на противоположном конце города, стало совсем темно. Он издалека учуял гнилостный запах – вода в озере с подходящим названием Болото пахла отвратительно, но все же не так, как в Фатбурене. Приток, хоть и ограниченный, свежей воды и заметно бóльшие размеры позволяли озеру кое-как справляться с испражнениями и отбросами.
За Болотом уже не увидишь каменных домов – сплошные деревянные хижины и немощеные улицы. Ему сказали, что где-то здесь, в подворье около Кислого колодца, живет столяр, который все еще занимается ремонтом старых и даже изготовлением новых портшезов, несмотря на почти исчезнувший спрос.
Странно, но на улицах, несмотря на октябрьский ночной холод, попадаются люди. На крыльце одного из домишек сидит какой-то человек, а неподалеку еще один. Здоровенный, переминается с ноги на ногу, не может решить, на какую удобнее опираться. Будто ему кто-то запретил стоять сразу на обеих.
Тот, что сидел на ступеньках, так же широк в спине, как и Кардель, но потяжелее, с выпирающим пузом, испытывающим на прочность пуговицы на рубахе. Телосложение, сочетающее два противоположных свойства: грубую силу и лень. Круглая голова на такой короткой и толстой шее, что кажется посаженной прямо на плечи. Широкий рот с толстыми губами. Немного косоглазый. Жует табак и время от времени сплевывает в одну и ту же точку у крыльца. Ни разу не промахнулся. После очередного плевка он посмотрел на Карделя и помахал рукой.
Кардель ответил полупоклоном:
– Меня зовут Микель Кардель. Прошу прощения, что явился в такой поздний час. Я ищу столяра, мастера Фрийса.
– И вы его нашли. Это мое имя, и ничье больше. Садитесь, приятель. Угощайтесь. – Толстяк протянул кисет.
Кардель угощение принял, но остался стоять, время от времени переводя взгляд на фигуру у стены. Теперь видно получше. Настоящий гигант. Совсем молодой, но рядом с ним и столяр, и сам Кардель должны казаться гномами. К тому же, похоже, придурковат. Из скошенного рта стекает на подбородок поблескивающий ручеек слюны. Глаза, как у коровы, красивые и ничего не выражающие. Напоминает корову еще и потому, что на нем ошейник, другой конец которого привязан к перилам крыльца.
– Чем объяснить, что господин столяр в такую холодную ночь устроился на крыльце? – вежливо спросил Кардель.
– А разве вечерний воздух не бальзам для души? – ответил тот с плутовской усмешкой. При этом табачная слюна скопилась в уголках рта, да так там и осталась, когда он перестал улыбаться. – А вот что заставило вас в такой вечер переться сюда, аж за Болото, чтобы найти меня, мастера-столяра Питера де Фрийса?
– Я ищу портшез. Зеленый портшез со сломанной жердью. Уличный мальчишка видел, как его к вам несли. Недавно, дня четыре назад.
У толстяка на лбу появилась морщинка припоминания.
– О нет, уважаемый, ничего такого… Жалость-то какая… плелись сюда в такой холодный вечер, и в награду всего-то щепотка табака. Может, его к какому другому плотнику отнесли по соседству?
Кардель задумчиво кивнул:
– Никаких других плотников и столяров по соседству нет. К тому же ходят слухи, что столяр де Фрийс настоящий волшебник, но вот одна беда – понять его трудно. Он, говорят, приехал из Роттердама и не говорит по-шведски. И поэтому, не будь он таким искусным мастером, у него вообще бы не было заказов. А вы неплохо говорите по-шведски… не скажешь, что язык не родной.
Толстяк коротко хохотнул, тяжело встал, с хрустом потянулся и почистил брюки.
– Вот оно что… Ну что ж… Йонс Кулинг, то есть я, мастер не хуже, даже если его поймали на вранье.
– А это кто? – кивнул Кардель в сторону молодого гиганта, по-прежнему погруженного в таинственный мир лишенного рассудка человека.
– Мой брат Монс. Монс Кулинг. Ты, Кардель, наверняка заметил, что Монс немного не в себе. – Йонс Кулинг внезапно перешел на «ты», в голосе послышались доверительные интонации. – Но, понимаешь ли, наши родители не из большого города, как ты, к примеру. Маленькая деревня, где найти невесту? У отца женилка выросла, а вставить некому. Вот и женился на собственной сестре. Законы Господни нельзя нарушать безнаказанно, и наказание получило имя Монс. Он убил свою мать при родах: слишком уж был велик, акушерка глаза вытаращила – никогда, говорит, таких не видывала. Конечно, умником его не назовешь, но, если надо нести портшез, да еще с заду, где потяжелее, да еще несколько часов подряд, да еще не ныть при этом, – тогда Монс именно тот человек.
– А ты, значит, спереди? Угадал?
– Кардель как по книге читает. Поменялись бы – и мы и пассажир в канаве. Вот, значит, и сидим. Ждем у моря погоды. Мастер велел идти по домам и приходить завтра с утра пораньше, но мы побоялись оставить носилки без охраны. Дорогая штука. Тем более он намекнул: дескать, мы в последнее время не больно-то бойко работаем, а если кто придет и начнет расспрашивать про зеленый портшез, то нам и вовсе плохо придется. Если, конечно, сами на месте не решим задачу, Кардель думаю, понимает. И вот мы здесь: ты, я и Монс.
Он развязал веревку, вернее, поводок, привязанный к ошейнику Монса. Покрутил шеей, разминая одеревеневшие мышцы, и двинулся к Карделю, подняв пудовые кулаки. Годы беготни с тяжеленными носилками даром не прошли.
– Не стоило приходить вынюхивать, здесь тебе и конец. Иди-ка сюда, потанцуем. Поглядим, что ты можешь предложить.
Кардель отступил влево, чтобы видеть противника и не терять из виду Монса. Слабоумный гигант каким-то образом почувствовал изменения в настроении и начал прыгать на месте, выкрикивая непонятные слова. Его огромный мужской орган на глазах набух и теперь выпирал под штаниной, будто туда засунули всю руку. Увернувшись от атаки, Кардель нанес удар. Деревянный кулак въехал в правый бок Йонса Кулинга и заставил согнуться пополам. Гримаса удивления сменилась смехом, когда Йонс пощупал рукой под рубахой и увидел кровь.
– Черт бы тебя подрал, Кардель! Бок горит, как дно у чайника. Вот это кулачище!
– Обычная деревяшка, ничего особенного.
– Ай-яй-яй, Кардель… ты дерешься нечестно. Уж если махать кулаками, то по справедливости. Монс!
Гигант словно ждал команды. Он сорвался с места, бросился на Карделя и застал его врасплох. Микель не успел увернуться и упал под тяжестью огромного тела. Монс оседлал его и начал молотить кулаками. Хрустнул нос, лопнула бровь, кровь залила лицо. Подскочил Йонс и начал срывать удерживающие протез ремни. Деревянная рука выскользнула из рукава. Теперь он беззащитен. Кое-как уворачиваясь от ударов, он увидел, как Йонс нагнулся и прошептал что-то в ухо брату. Тот, как по команде, остановился.
– Хватит, хватит… хватит, малыш. Пусть господин Кардель поднимется и покажет, на что он способен без дубинки в запасе.
