Суд короля - Пауэлл Э. М.
Барлинг поднял стило и, удерживая подступившую вдруг зевоту, внимательно осмотрел его кончик в подрагивающем свете. Потом потянулся за ножиком, чтобы привести свой инструмент в надлежащий порядок. Час был поздний, и кровать настойчиво звала его натруженные члены в свои объятия, но Барлинг отлично знал, что составление документов не стоит откладывать на потом. Особенно в таких делах, как нынешнее, которое было донельзя запущено по вине нетерпеливого и некомпетентного сэра Реджинальда Эдгара.
Будь Эдгар достоин своего титула, он представил бы дело де Гленвилю и другим судьям в Йорке так, как это полагается, и тогда оно именно там и рассматривалось бы — в суде, как и положено. Кончик стило обломился от слишком сильного нажатия, и Барлинг взял новое, досадливо хмурясь из-за своей несдержанности.
Нельзя позволять себе так злиться из-за того, что его отправили в Клэршем. Какой бы утомительной ни была дорога сюда, как ни сложно было поладить с Эдгаром и разобраться в здешнем хаосе, Барлинг свято чтил возложенную на него королем миссию — нести закон и порядок во все уголки этой великой земли.
Его глаза снова остановились на письме архиепископа. Этот документ разрешал любому рукоположенному священнику в случае необходимости совершить все необходимые для ордалии действия.
И священником этим будет племянник Эдгара, малоприятный Уильям Осмонд. Этим вечером он присоединился к общей трапезе, алчно поблескивая своими маленькими глазками при любом упоминании об ордалии каленого железа. Причем, судя по всему, мысль о самом каленом железе интересовала его гораздо сильнее, чем подробности ритуала.
— Насколько сильно его надо раскалить, Барлинг? Докрасна или добела?
От такого вопроса вновь напившийся сверх всякой меры и оттого безмерно же благодушный Эдгар расхохотался так сильно, что в его распахнутом рту стали видны полупережеванные куски говядины. При этом он размахивал кулаком, в котором плашмя зажал лезвие собственного ножа.
Барлинг попытался осадить этот неуместный пыл:
— Вполне возможно, что это и не понадобится, сэр священник. Сила ордалии отчасти заключается в самом ее ожидании. К тому же не забывайте, что мне предстоит немало работы, прежде чем мы перейдем к этому шагу.
— А хоть бы и так. — Теперь Эдгар прижал лезвие ножа к руке племянника и зашипел: — Ш-ш-ш-ш-ш… Каково, а?
Тут уже оба принялись хохотать, пока у них на глазах не выступили слезы.
Сидящий напротив Барлинга молчаливый Стэнтон тоже выпил немало, но, в отличие от хозяина усадьбы, вино его ничуть не развеселило — обиделся, видно, на замечания по поводу своего недостойного поведения. Барлинга весьма озадачили туманные намеки парня касательно личного участия де Гленвиля в назначении его посыльным. Судья и правда попросту известил старшего клерка о прибытии Стэнтона, не вдаваясь в подробности. Ну и пусть. Барлинг непременно докопается до правды, но в другой раз. Дел ему сейчас и без того хватало, причем гораздо более срочных.
Он вдавил свежезаточенный кончик стилуса в дощечку и начал первую из своих записей: Джеффри Смит: убит. Июня четвертого дня года Господа нашего 1176-го.
Вино ничуточки не развязало парню язык — посыльный молчал весь вечер напролет.
В деревне Клэршем, что в графстве Йоркшир.
Посыльный ли? Кто знает. Стилус двинулся дальше.
Кузнец. Тайное убийство.
Теперь Стэнтон был его помощником в самой неподходящей для таких игр ситуации. Хорошо, что Эдгар с Осмондом не выразили и тени сомнения в полномочиях парня. Хотя у них и не было причин для этого. Клерк быстро перебрал в памяти недавние события: они со Стэнтоном стоят во дворе суда, потом внутри его, затем дорога сюда… Да, он и дальше сможет с легкостью выдавать Стэнтона за своего помощника.
Хотя тот сам чуть было все не испортил. «Сэр Реджинальд, а какого роста был Джеффри Смит?» Причем этот глупый вопрос прозвучал в зловонном воздухе кузни не единожды.
Барлинг решил в тот миг, что уши сыграли с ним злую шутку, и уставился на Стэнтона. Он ведь как раз осматривал кузню и меньше всего хотел, чтобы кто-то помешал ему сделать все в соответствии с заведенными порядками и приемами.
Убийство произошло в собственной кузне Смита. Свидетелей нет.
Осмотр кузни. В этот момент он должен был сосредоточиться только на осмотре и ни на чем другом. Но, влекомый личными воспоминаниями, Стэнтон открыл рот и мигом нарушил весь порядок.
Смерть вызвана переломом черепа. Орудие убийства — тавро. Лицо повреждено тем же предметом.
Обычная картина для подобных убийств. За долгие годы в суде Барлинг не раз видел, как в делах законных страсти чересчур часто берут верх над фактами и трезвым отстраненным взглядом. Закон между тем должен опираться на внятное непротиворечивое рассуждение. Дела делаются именно так, и эмоции тут ни к чему. В Клэршеме же страсти били через край.
Тело обнаружила дочь убитого Агнес Смит.
Взять хотя бы вполне объяснимые эмоции этой самой Агнес Смит. Она не только столкнулась с горькой утратой близкого человека, но и самолично сделала ужасающую находку. Отдельная тема — ее агрессивный напор. Барлингу не так уж часто встречались молодые женщины, настолько рьяно жаждущие вздернуть человека.
Тело погребено при церкви — возможности осмотреть его не было.
В случившейся под стенами кузни суматохе он ждал — и даже боялся, — что Агнес Смит вот-вот вырвет Линдли из рук Стэнтона и расправится с ним на месте. Сделать это было бы не так уж и сложно — охранник из посыльного получился так себе. Барлинг покачал головой.
В убийстве подозревается Николас Линдли — беззаконник, назвавшийся нищим.
Барлинг вполне мог понять истоки кровожадной мстительности селян — безграмотные и невежественные всегда поддаются эмоциям. Ждать от них должного исполнения правосудия не приходится, добиться его — задача Барлинга. Бремя тяжкое, но он с радостью готов был принять его ради своего короля.
Линдли клянется в своей невиновности.
Ему снова вспомнился вопрос Стэнтона о росте Смита, и Барлинг вздохнул. Само собой, он и сам подумал об этом при первом же взгляде на Линдли. Просто решил помалкивать, что определенно стоило сделать и Стэнтону. Когда Эдгар показал тавро, рост Линдли потерял всякое значение. С помощью такого оружия даже менее рослый человек смог бы нанести серьезные увечья превосходящему его ростом и силой противнику. Чтобы от наблюдений был толк, надо раскладывать их по порядку, а не разбрасывать тут и там. Нужна цельная картина.
Линдли среднего роста и телосложения. Он не выглядит человеком сколько-нибудь выдающейся силы.
Руку Барлинга свело судорогой, и он расправил пальцы, вновь зевнув. Оставалось всего ничего, прежде чем он наконец-то ляжет спать. По своей давней привычке клерк строчка за строчкой записал все свои соображения и наблюдения.
А потом по тому же обычаю взялся перечитывать написанное.
После «свидетелей нет» он поставил вопросительный знак.
Подчеркнул «не выглядит» в словах «Он не выглядит человеком сколько-нибудь выдающейся силы» и дописал: «Но оружием было тавро».
И наконец, добавил еще одну строчку:
«Почему Николас Линдли захотел убить Джеффри Смита?»
Тут Барлинг удовлетворенно отложил стило. Порядок. Метод. Вот залог правосудия. Он всегда это знал.
Строчка за строчкой, строчка за строчкой.
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
Еще вчера Хьюго Стэнтон думал, что у него выдалось скверное утро — ноющее после избиения тело, опоздание в суд, озлобленный Барлинг…
Но в этот начавшийся с жары день в Клэршеме ему предстояло остаться наедине с тем, кого обвиняли в жесточайшем смертельном избиении другого человека, чтобы расспросить его об убийстве.
После этого он будет разговаривать с селянами.
Вот только во всем этом нет ни малейшего смысла.
Барлинг велел ему заняться этими делами для вида и только.
Он едва передвигал ноги, будто надеясь, что каким-то невероятным образом никогда не дойдет до клэршемской темницы, — но все же дошел.
