Ночь трех смертей - Валерий Георгиевич Шарапов
– Вы изучали статистику по данному вопросу? – удивился Паршин.
– Почему вы удивляетесь? Я служу на должности начальника колонии больше пяти лет, мне по статусу положено знать о таких вещах.
Казалось, вопрос капитана задел майора Веденеева за живое, и Паршин это почувствовал:
– Мое удивление вызвано не тем…
Веденеев не дал Паршину договорить, оборвав его на полуслове:
– Еще мне положено знать, кто из осужденных на что способен. И у меня возникли большие сомнения в том, что эти двое совершили побег. Нет, не так: у меня возникли сомнения, что они вместе могли организовать побег. – Веденеев сделал акцент на слове «организовать». – И вот теперь пришло время поговорить о личностях пропавших заключенных.
Майор подошел к столу, выдвинул верхний ящик, достал из него две картонные папки, перетянутые тесемками, и бросил их через стол Паршину. Фотоснимки при этом разлетелись в разные стороны, но Веденеев не обратил на это внимания.
– Прочтите, а потом мы продолжим, – произнес он и вышел из кабинета.
Оставшись один, Паршин собрал снимки и убрал их в нагрудный карман. Затем взглянул на папки. На титульном листе были написаны общие данные по заключенным: Ф. И. О., дата рождения, номер дела и статья, по которой был вынесен приговор. Первое, на что обратил внимание Паршин, – это разница в возрасте между пропавшими заключенными. Завьялову перевалило за сорок, Вдовину же едва исполнилось восемнадцать.
«Ничего себе, поворот. – Паршин мысленно присвистнул. – Такого я не ожидал».
Дело Завьялова он решил изучить первым. Как ни странно, за сорок лет в места лишения свободы Григорий попал почти впервые. Первый срок, по малолетке, можно было не считать, так как отсидел он тогда всего несколько месяцев и вышел по амнистии 1945 года по Указу Президиума Верховного Совета СССР в связи с победой над гитлеровской Германией. На тот момент Завьялову исполнилось семнадцать. До двадцати семи он ничем не привлекал к себе внимание правоохранительных органов, а в двадцать семь получил условный срок за нанесение побоев. Заявление подал сосед Завьялова, которого тот, приревновав к сожительнице, пинал ногами два квартала, чему нашлось с полсотни свидетелей.
Следующий раз в поле зрения оперативных работников Завьялов попал спустя десять лет. На этот раз он расправился с начальником автоколонны, в которой отработал больше шести лет. По словам Завьялова, начальник «получил свое за то, что мухлевал с зарплатой». Получил так, что оказался прикован к больничной койке на целый месяц. Однако на суде начальник встал на сторону Завьялова, характеризуя его как отличного работника и в целом сдержанного, дружелюбного человека. А свое избиение описал как результат сплетен. Благодаря защите пострадавшего Завьялову снова присудили условный срок.
И только два года назад он попал по-настоящему. В канун Нового года он со своей сожительницей отправился к ее родственникам в сибирские леса, где свояк сожительницы работал лесником. В новогоднюю ночь в сторожке лесника собралась компания в количестве восьми человек: сам Завьялов, его сожительница, ее свояк, тесть с тещей и трое дружков свояка. Все было чинно и пристойно, пока Завьялов не застал сожительницу в объятиях одного из дружков свояка. Пока Завьялов выпивал с тестем на кухне, его сожительница обжималась с чужим мужиком в сенях. Выйдя в сени и увидев «картину маслом», Завьялов взъярился, схватил стоявший в углу ледоруб, который свояк использовал для зимней рыбалки, и забил обоих на месте. На крики и шум прибежал тесть и, увидев, что натворил Завьялов, бросился на него. Тестя постигла та же участь, что и неверную жену. Спустя полминуты в сени ввалился свояк, затем теща. Каждый из них попытался вырвать ледоруб из рук Завьялова, и каждого следующего ждала жестокая смерть от обезумевшего ревнивца. Покончив со всеми, Завьялов бросил ледоруб в сенях, прихватил со стола бутылку водки, из навесного шкафчика вытащил деньги и пустился в бега.
Паршин как раз дочитывал дело, когда в кабинет вернулся начальник колонии.
– Увлекательное чтиво, верно? – заглянув через плечо капитана, произнес он и, переходя на «ты», предложил: – Хочешь, расскажу, как его взяли?
– Я бы послушал, – согласился Паршин.
– Трупы обнаружили спустя двое суток, когда из города пожаловали сестра убитой сожительницы с мужем. Задержавшись у других родственников, они смогли приехать лишь второго января, и это спасло им жизнь. – Майор Веденеев был мрачен, говорил сквозь зубы. – Вычислить убийцу труда не составило, а вот задержать удалось только через два месяца. Все это время Завьялов умело скрывался в лесу, и если бы не случайность, неизвестно, когда милиция вышла бы на него. А получилось так: в одной деревне мужичок пришел в милицию с заявлением о краже валенок. Мужичок утверждал, что новенькие валенки лежали в сарае буквально час назад, а теперь их и след простыл. На беду Завьялова, дежурным по отделению в тот день был капитан Дроздов, мужик бывалый, с невероятной интуицией. Он мигом вызвал наряд и бросился к дому заявителя. По горячим следам они дошли до охотничьего домика, где и обнаружили Завьялова, вдрызг пьяного и в новеньких валенках.
– Сколько ему дали? – спросил Паршин.
– Пятнашку, – ответил Веденеев. – И это он еще легко отделался. Адвокат расстарался, напирая на душевное состояние клиента, в которое тот впал, когда увидел измену сожительницы. Впрочем, так оно все и было. Здесь он ведет себя более-менее нормально, но кличка Ледоруб к нему приклеилась намертво.
– Адекватно – это как? – Паршин закрыл папку, переключив внимание на начальника колонии.
– Режим соблюдает, работу в швейном цехе по пошиву рабочей одежды выполняет добросовестно. С охраной не бодается, в стычках с другими заключенными особо не замечен. Одним словом, хлопот нам до недавнего времени не доставлял.
– И вы думаете, устраивать побег ему было незачем, – подытожил Паршин.
– По крайней мере, внешне он никаких признаков не проявлял, – подтвердил майор. – Хотя был один случай.
– Рассказывайте, – поторопил Паршин.
– Даже не знаю, стоит ли. Это в самом начале было, когда Ледоруб еще только привыкал к новому образу жизни, – начал Веденеев. – Поначалу им всем несладко приходится. Новые люди, новые правила, а главное – осознание, что ты никак не можешь повлиять на ситуацию. Остается только смириться и отсчитывать день за днем до окончания срока, да еще надеяться, что кукушка не съедет.
– Вы как будто им сочувствуете, – удивленно произнес Паршин.
– Кому и сочувствую, – без тени смущения ответил майор. – Тут ведь не только отпетые уголовники, здесь ведь и те, кто на самом деле оступился: в пьяном угаре или по неосторожности, а кто и по глупости преступление
