Родня до крови - Валерий Георгиевич Шарапов
«Интересно, он осознает, что говорит о жене в прошедшем времени?» – подумал Лобанов. Он перешел в другой конец комнаты, сел на диван и произнес:
– Похоже, у вас с женой много общего.
– Наверное. – Игорь Николаевич пожал плечами. – Знаете, мы ведь с Таней поженились спонтанно. Три недели знакомства – и вот мы в загсе, подаем заявление на заключение брака. Не думаю, что за такой короткий срок она успела понять, насколько мы родственные души, но лично я ни разу не пожалел о своем решении. Таня для меня – все!
– Действительно быстро, – согласился Лобанов. – Тому были причины?
– Нет, просто я не стал рисковать. – Игорь Николаевич улыбнулся. – Я ведь намного старше Тани. Наверное, побоялся конкуренции, вот и все.
Лобанов почувствовал некую фальшь в словах Рогачева, но промолчал.
– Как и обещал капитан Шубин, мы с коллегой съездили в книжный магазин, в котором работает ваша жена, – без перехода сообщил Лобанов. – Поговорили с продавцами, и у нас появились новые вопросы. Надеюсь, вы дадите на них ответы.
– Вопросы? Эти соплячки что-то наговорили про нас с Танечкой? – Благодушие Рогачева испарилось, как капли росы под палящим солнцем. – Не стоит верить всему, что болтают завистливые девчонки.
– Вы уверены, что они рассказали нам что-то, что компрометирует ваши отношения с женой? – Лобанов также изменил тон, отбросив доброжелательность. – Это странно, если учесть, что в кабинете капитана Шубина вы уверяли нас, что Татьяна счастлива в браке с вами.
– Да, она была счастлива и никогда не жаловалась, – выпалил Рогачев. – Тот, кто утверждает обратное, просто клевещет на нас.
– По вашей реакции я могу сделать вывод, что коллеги Татьяны не считали ваш брак такой уж удачей для нее. Я прав, Игорь Николаевич?
– Не знаю, что они там считали. – Рогачев понял, что сорвался на пустом месте, и теперь испытывал неловкость. – Простите, я, видимо, на взводе. Обычно я не обвиняю людей за глаза.
– Вас можно понять. – Лобанов сбавил тон. – В сложившихся обстоятельствах мало кто смог бы сохранять хладнокровие.
– Еще раз простите, – повторился Рогачев. – Что вы хотели узнать?
– Девушки сказали, что у Татьяны есть брат, – начал Лобанов и сразу заметил, как напрягся Рогачев. – Еще они сказали, что она поменялась сменами, чтобы встретиться с ним после работы. Вы об этом знали?
– Нет, не знал, – голос Рогачева звучал сухо.
– Значит, она скрыла от вас свои намерения, – продолжил Лобанов. – Не сказала, что собирается задержаться на работе, не сказала, что планирует встретиться с братом. А вы, как мне помнится, утверждали, что жена от вас ничего не скрывает. Нестыковочка получается, Игорь Николаевич. Не хотите изменить свои показания или как-то объяснить поведение жены?
Рогачев с минуту смотрел в пол, затем поднял глаза на капитана, вздохнул и произнес:
– Да, я не все рассказал вам.
– Думаю, пришло время это исправить. – Лобанов похлопал по диванной подушке, приглашая хозяина присесть. – Игорь Николаевич, предлагаю начать все с начала. Расскажите мне, что случилось в воскресенье.
– Поверьте, я не пытался скрыть что-то важное от вас. Просто не хотел, чтобы вы предвзято отнеслись к моей ситуации. И потом, я не любитель выносить сор из избы, тем более когда это касается не меня лично.
Рогачев устало опустился на диван и начал рассказывать. С будущей женой, тогда Татьяной Емельяновой, Игорь Николаевич познакомился на выездной выставке декоративно-прикладного искусства и народных промыслов, которая проходила в скромном районном клубе города Барнаула. Игоря Николаевича в сибирский городок направили от института как специалиста по прикладному искусству. Татьяна же зашла туда от скуки. Они столкнулись в дверях. Девушка буквально влетела в объятия ученого, и в первый момент Рогачев даже рассердился на невнимательность «сопливой девчонки».
Отчитав девушку за неосторожность, Игорь Николаевич скрылся в дальнем зале, но спустя некоторое время ему стало неловко за свое поведение. Решив, что следует извиниться, он пошел ее искать. Татьяна стояла у стенда с экспонатами и рассматривала затейливую вышивку на старинных одеждах народов Севера. Рогачев невольно залюбовался вдохновенным выражением лица девушки. Почувствовав его взгляд, Татьяна обернулась, внезапная улыбка пробежала по ее лицу и… Игорь Николаевич понял, что эта девушка совершенно особенная.
В тот день, в знак примирения, он предложил Татьяне прогуляться по городу, показать ему достопримечательности, а заодно узнать друг друга получше. Девушка охотно взяла на себя роль гида и следующие четыре часа водила Рогачева по улицам Барнаула. Время пролетело незаметно, обоим не хотелось расставаться, и Рогачев, набравшись смелости, предложил продолжить вечер в каком-нибудь ресторане. И девушка снова не отказала. Там, за ужином, и решилась судьба Татьяны, именно тогда она рассказала Игорю Николаевичу свою историю.
У Татьяны была поистине трагическая судьба: в порыве гнева отец зарубил топором ее мать, прямо на глазах двенадцатилетней девочки. Из родственников в живых оставалась лишь престарелая прабабка по материнской линии восьмидесяти шести лет, которая в силу возраста на роль опекуна не подходила. В итоге мать на кладбище, отца в тюрьму, а их с младшим братом разбросали по разным детским домам.
В казенном учреждении Татьяна прожила до восемнадцати лет. За это время она выучилась на швею, а достигнув совершеннолетия, вернулась в родной город, где проживала ее престарелая прабабка. Родственница по материнской линии к тому времени перешагнула девяностолетний рубеж и мало чем могла помочь девушке, но это все же была родная кровь, и жить под ее крышей казалось тогда неплохой идеей.
Увы, надежды Татьяны на тепло семейного очага не оправдались. Прабабка оказалась настоящим бедствием, она буквально изводила правнучку, то ли отыгрываясь за одинокую старость, то ли просто получая от этого удовольствие. Два года Татьяна регулярно собирала по дому старухины экскременты, промокала лужи мочи с пола, отмывала рвоту с обеденного стола, и все это при том, что ни слабоумием, ни другими заболеваниями, свойственными старческому возрасту, прабабка не страдала. К моменту встречи Татьяны с Игорем Николаевичем девушка дошла до предела и была на грани нервного срыва.
Почему Татьяна не уехала от бабки, как только поняла, что этот дом не станет для нее семейным гнездом? Ведь в Советском Союзе любой город принял бы ее с распростертыми объятиями: ворота заводов и фабрик пестрели приглашениями на работу и почти в каждом объявлении можно было
