Дело медведя-оборотня - Персиков Георгий
– И ты будь здоров, добрый человек.
Нестор бодро выдал загодя придуманную историю, что он изучает фольклор, сказки и обычаи приуральских жителей и что хотел бы разыскать старосту деревни, чтобы с ним побеседовать. Плотник, слушая Барабанова вполуха, внимательно изучал его потрепанный во время лесных блужданий костюм, застрявшие в бороде листья и пламенный взгляд пришельца. После он ответил с усмешкой и даже, как показалось Нестору, немного ехидно:
– Сказочник, значит? Хе-хе… Ну ладно, пусть будешь сказочник. А староста уже здесь. – Барабанов покрутил головой, удивленно озираясь.
– Да я, я – староста, – рассмеялся мужик, – Дроном меня звать. Будем знакомы.
Они вышли на обширное крыльцо, с которого открывался вид почти на все поселение, и Нестор жадно принялся за расспросы. В просвещенной среде про язычников достоверно почти что ничего не знали. Ходили в основном страшные слухи про кровавые ритуалы, человеческие жертвоприношения и прочая беллетристическая чушь, в которую Нестор, конечно же, не верил. А вот посмотреть быт настоящей языческой деревни, увидеть, наконец, как люди живут без попов и без господ, без государства, по-прежнему пребывая в состоянии, так сказать, «золотого века», ему как бывшему народовольцу было весьма интересно. Но и тут его ждало некоторое разочарование. Староста Дрон, несмотря на кое-какое его крестьянское лукавство, оказался человеком прямым, рациональным и отвечал на вопросы Барабанова просто и без всякой мистики. Оказалось, что община исправно платит налоги в казну и делает это испокон веку. Более того, все жители деревни были записаны добрыми православными христианами, несколько раз в год, когда дороги позволяли, к ним приезжал священник, и все члены общины дисциплинированно причащались и принимали святые дары.
– А как ты хотел? – усмехнулся Дрон в ответ на удивление гостя. – Без кукиша в кармане не прожить. Однако, знаешь, как говорят, «до Бога высоко, до царя далеко», а лес – вот он здесь, вокруг. В нем наша жизнь настоящая, им мы кормимся и от него более всего зависим. Поэтому здесь, в глуши, мы с лесом дружим. И с лесом, и с болотом, и с речкой, и с духами, и с русалками. А как же иначе?
Нестор поразился, как то, что он всегда считал мистической чушью, из уст этого коренастого мужичка звучит так просто, понятно и естественно, словно староста рассказывал не о сказочных существах, а объяснял работнику, что надобно помаслить скрипучую ручку на двери. От столкновения с новой реальностью Барабанов настолько опешил, что забыл свою легенду собирателя сказок и народных преданий. Даже не переспросил, действительно ли Дрон видел русалок и леших, и если да, то каковы они собой. Вместо этого он неожиданно бухнул, перебив собеседника:
– А колдун у вас в деревне есть?
Дрон аж присел от удивления, выпучил глаза, а потом расхохотался так, что покраснел, как кумач, и прослезился.
– Ты, мил-человек, видать, действительно сказочник! – вымолвил староста отсмеявшись. – Причем еще и сам в свои истории веришь. Колдуны – это в сказках. По небу летают, горы мановением руки передвигают, людей в камни превращают. Колдуны, ишь! Знахарь у нас есть. Травы собирает, скотину лечит, если захворала, роды принимает, боль заговаривает, кости вправляет. Фелшара-то в наши края калачом не заманить, сам понимаешь… А ты говоришь – колдуны.
– Ну хорошо, понял.
Барабанов, долго копался в подкладке пальто, пока не выудил на свет чудом уцелевшую кривую папиросину. К этому хитрому мужичку нужен подход, подумал он, прикуривая от услужливо протянутой Дроном спички.
– Хворобы лечит, боль заговаривает. А может, есть такие, что, наоборот, болезни наводят? Или еще похуже: порчи, чары всякие нехорошие? Или это тоже только в сказках бывает?
Староста неожиданно пристально посмотрел в глаза Барабанову, который отчаянно пытался раскурить отсыревшую папиросу, потом вздохнул и извлек из-за пазухи выцветший кисет.
– Нет. К сожалению, такое и в жизни случается. У всякой силы обратная сторона бывает. И соблазн всегда есть.
Он умело скрутил «козью ножку» из пожелтелой бумажки и присел на крыльцо.
– Вот этой весной была история. Одна баба мужа своего сильно ревновала и решила сопернице бедой за беду заплатить. Пришла к знахарю нашему и предложила мешок муки за то, чтобы он птицу у той соседки потравил. Все знают, раз он вылечить может, значит, может и извести, на то он и знахарь.
– И что же, неужели потравил? – искренне запереживал Нестор.
– Да нет, конечно, – махнул рукой староста. – Муку-то он взял, не дурак, а Матрене сказал, мол, не удалась потрава, больно куры живучие попались. Да и мне сразу сообщил, а я уж разобрался. По-свойски. А Крыл наш, знахарь, он мужик беззлобный, мухи не обидит. И зачем ему в своем же селе воду баламутить? Знает, если какое злодейство учинит – его самого в мешок да в болото булькать отправят… – сказал Дрон и, поняв, что сболтнул лишнего о местных «обычаях», замолк и принялся старательно тушить окурок. – Но это я так… Ясно, что ничего подобного он делать не будет, вот и все. Да я вас с ним познакомлю немного погодя.
– Да, всякое бывает… – неопределенно протянул Барабанов, почувствовав наконец готовность перейти к главному вопросу. – Я тут много сел окрестных обошел, сказки собирал, традиции, выспрашивал, что да как… Люди про разное обычно говорят, а тут – как спелись, все про то, что детки пропадать стали…
– Это ты к чему клонишь? – нахмурил брови староста. – Думаешь мы тут совсем пропащие, что за детями малыми не следим? Да, живем мы небогато, зато друг за друга мы всем миром! Если надо – поможем, а то и накажем, а случись, умрет кто, так сирот к себе в семьи берем, воспитываем. А чтобы без призору кто из малых ходил – такого нет. Которые постарше – да, случалось, конечно… Скучно им тут, понимаешь, большой мир посмотреть хотят! Да только кому они нужны, в большом мире том! Тьфу! Недаром же говорят «где родился – там и пригодился»!
– Да я больше не про то… – попытался успокоить разбушевавшегося старосту Барабанов. – Я спросить хотел, может, это дикие звери на мальцов нападают?
– Мы в лесу живем, – пожал плечами Дрон. – Дикий зверь – наш сосед, и как себя вести, каждый сызмальства знает. В одиночку у нас малые не ходят. А на ватагу зверь не нападет.
– Ясно. А может быть, слыхали у вас, что в соседних уездах странные вещи люди говорят? Будто молодых девчонок оборотни-чародеи убивают? – выложил карты на стол Нестор. Староста в ответ помрачнел еще больше. Было видно, что разговор со странным гостем становится ему в тягость.
– Говорят-говорят… Говорят, что кур доят! Не верю я в эту болтовню! Если бы в моей деревне такой оборотень завелся, так мы бы ему живо – кол под сердце и в болото! У нас порядок тут! И неча баламутить! А что у вас там творится – пусть ваши попы да урядники разбираются, мне до того дела нет!
Напоследок Барабанову удалось узнать у Дрона, где живет местный знахарь, но больше ни на какие вопросы староста не ответил, и распрощались они хмуро и неприветливо.
Изба знахаря Крыла затерялась между деревьев на опушке леса и выглядела старше всех остальных зданий в селении. Почерневшие бревна вдавились в землю, а на крыше проросли молодые березки, казалось, что еще пару лет, и лес поглотит избушку совсем, но что-то подсказывало, что в этом странном равновесии Крыл живет уже много-много лет.
Внешний вид жилья знахаря крайне обрадовал Барабанова, так как полностью отвечал его фантазиям и представлениям об обиталище чародея. Сам Крыл тоже не разочаровал. Во дворе, склонившись над широкой скамьей, стоял настоящий волхв из древних былин – высокий и могучий костистый старец с длинными седыми волосами и белой бородой до пояса, он, важно подняв указательный палец, поучал, очевидно, своего подмастерья, худосочного бледного мальчика, который, широко раскрыв прозрачные глаза, слушал учителя со всем вниманием. На скамье перед знахарем растянулся один из местных жителей – лысый рыжебородый старик, страдальчески охавший каждый раз, когда могучая длань лекаря опускалась ему на загривок и начинала втирать некую загадочную мазь, запах которой разил в нос Барабанова даже через плетеную ограду. Наконец мальчик обратил внимание на гостя, вежливо покашливавшего за калиткой, и шепнул старцу несколько слов, и тот, не оборачиваясь, поприветствовал пришедшего неожиданно живым и звучным басом:
