Цена ошибки - Илья Михайлович Долгополов
– Будет исполнено, – Вставая со стула, и одергивая пиджак, ответил Игнатьев.
– Да, прихвати в поезд какой-нибудь перекус, дорога хоть и небольшая, но голод, как знаешь, не тетка.
– Хорошо, Иван Христофорович, сейчас забегу домой, тетке скажу, пусть соберет с собой. Значит до вечера? Встречаемся на перроне?
– До вечера.
Арагонов достал с полки дело «№ 33-09-1881», внимательно перелистал все страницы, еще раз рассмотрел фотографии с места преступления, перечитал собственные заметки, оставил на полях кое-какие пометки, закрыл папку, перевязал веревки бантиком и положил его в саквояж.
Ближе к девяти вечера Арагонов прибыл на вокзал. По пути он заехал в бакалейную лавку подкупить припасов в дорогу – кровяной колбасы, пошехонского сыра, хлеба, немного соленых огурцов бочкового посола, а также бутылку водки.
Выйдя на перрон, где уже подали состав, он остановился, поставил саквояж на землю, достал папиросу из портсигара и закурил. На перроне было немноголюдно, пассажиры не спеша загружали поклажу, провожающие стояли у окошек вагонов и перекрикивались между собой. Время от времени паровоз выпускал пар, который окутывал своим облаком стоящих на перроне людей. Сзади раздался знакомый голос: – Иван Христофорович, наш вагон первый, первым классом поедем, пойдемте заселяться.
– Напугал, чёрт тебя подери, погоди ты, мельтешить тут. До отправления еще двадцать минут, постой, покури пока.
Игнатьев закурил.
– А ты что думал, в сидячем нас Коровин отправит? У него бронь на все направления, по чрезвычайным делам разъезжает человек.
– Кипяточку бы сразу взять в дорогу, – Предложил Игнатьев.
– На кой он тебе? Через пять минут остынет. На ближайшей станции почаёвничаем. Ты лучше папирос возьми, в дороге, от нечего делать, курить охота уж больно.
– Я книгу с собой взял на такой случай, почитаю, – Отмахнулся Игнатьев.
– Как знаешь. Я книг в поездах не читаю, качает сильно, глаза устают.
Арагонов сделал затяжку, бросил окурок в мусорное ведро, стоявшее неподалеку, поднял саквояж и махнув головой, показывая, что пора идти на посадку, двинулся в сторону первого вагона.
Дежурный по вокзалу стоял у вагона и ожидал важных пассажиров лично. Увидев, как двое направляются в его сторону, выпрямился, отряхнул от табачного пепла китель и сделал два шага на встречу идущим.
– Господин Арагонов? – Обратился он к ним.
– Мы-с, – ответил тот.
– Ваши места готовы.
– Славно, возьмите багаж и покажите нам наши места.
Стоящий рядом с дежурным носильщик подхватил вещи Арагонова и Игнатьева. Дежурный быстро поднялся по ступенькам в вагон. Все последовали за ним.
– Ваши места, господа, – Открывая дверцу купе, продемонстрировал дежурный, – Вагон протопили, так что спать будете в тепле.
– Спасибо, – Сказал Арагонов, зашел в купе и сел на диван. Следом зашел Игнатьев, положил на диван котелок и разместился напротив своего начальника. Носильщик занес багаж и выходя закрыл за собой дверь.
– Ну что, Федор Михайлович, с Богом.
– С Богом, – Ответил тот и хлопнул обоими ладонями себя по коленям.
Дежурный, стоя у окон их купе просвистел в свисток три раза, поезд выдохнул паром, колеса прокрутились на месте, состав дернулся и медленно начал набирать скорость.
Арагонов снял верхнюю одежду и развесил ее на вешалке. После достал из саквояжа съестные припасы, перочинный ножик и принялся нарезать колбасу и хлеб. За ним последовал и его попутчик. На столе уже стояли два стакана, которые пассажиры решили использовать как рюмки. Накрыв стол, Арагонов достал бутылку водки, отбил ручкой ножа сургуч, которым была запечатана бутылка и откупорив пробку, разлил по стаканам.
– Давай, Федор Михайлович, за спокойную дорогу.
Они подняли стаканы, осушили их до дна, и потянулись к закуске. Арагонов взял со стола соленый огурец и надкусил его. Игнатьев подцепил кончиком ножа кусок холодной буженины, которую положила ему в дорогу тётка.
– Хорошо, – Откинувшись на спинку дивана, протянул Арагонов, – Какая дорога без выпивки, это не дорога вовсе. Всегда вот так сядешь, расслабишься, впереди путешествие, новые виды, новые приключения, хорошо.
– Вы любите путешествовать? – Вдруг спросил Игнатьев.
– Покажи мне хоть одного человека, который не любит этого. Это дурак, по другому его не назвать. Как можно прожить в одном месте и не видеть окрестностей? Как же мир познавать? Если бы Господь, создавая этот мир, решил, что пусть все живут в одном месте, то зачем ему было так изгаляться по остальному? Ну создал бы он самое большое и красивое село, все бы жили в нем и всё. Нет, он все продумал, разные культуры создал, цвет кожи разный придумал, кому-то у океана повелел расположиться, а кому и в тундре. Леса, реки, поля, горы, равнины. Всё для того, чтобы народ путешествовал, изучал культуру другого народа, заимствовал лучшее от каждого, набирался эмоций. Только вот мы, люди, не поняли его замысла. Всё нам чего-то не хватает, всё чего-то не так.
– Эко Вы завернули, Иван Христофорович, Господь. Вы посмотрите вокруг, нищета сплошная, куда им путешествовать, до завтра бы дотянуть.
– Странный ты человек Федор, говоришь и не понимаешь что. Это сам человек себе эту проблему создал, в виде денег, работы, и прочего человеческого хомута. Когда Господь творил, он думал глобальнее, почитай святые письмена-то, вдумчиво. Вот, появились первые люди, ни работы, ни долгов, ни каторги тебе, еда бегает, растет и плавает, наслаждайся. Жили себе в радость. Это уж спустя века, народ, живущий в плохих условиях, где лютые зимы или климат ужасный, неплодородная земля, начал искать места для жизни получше. Оголодавшие нападали на соседние племена, заселяли их земли, порабощали слабых, отбирали запасы, убивали. Так цивилизация и стала именно той, в которой мы живем, не сразу, конечно, постепенно. А вот возьми какого-нибудь папуаса, живет он сейчас в своей Папуасии, рыбу ловит, из лука зверя добывает и все у него хорошо, ему твой паровоз не нужен. Захотел, пошел на юг, не захотел на север. Идёт и все для него чудо вокруг, каждый пройденный им шаг. Путешествует. Так что, голубчик, путешествие дает человеку знание, и чем дальше ты двигаешься в своем путешествии, тем больше знаний собираешь. Только не везде уж и рады нам, гостям-то. Привыкли люди к тому, что туземец не всегда друг, глядишь, пистолетик достанет и стрелять начнёт, выгонять будет. Так все народы и стали
