Макс Коллинз - Смерть в послевоенном мире (Сборник)
— Этот парень в течение нескольких дней симулировал состояние комы, — заметил я. — Затем заявил о полной потере памяти. Им пришлось принимать меры.
Кен угрюмо усмехнулся:
— Нат, они приволокли священника и читали над ним последние молитвы, чтобы выбить из него, что называется, «признание на смертном одре». Его не кормили четверо суток. Шесть суток его держали, не предъявляя никакого обвинения и не давая возможности побеседовать с адвокатом. Не исключено, что его также хорошенько отделали кулаками.
Я пожал плечами, отпил глоток коктейля. Меня это мало волновало.
— Только все это выйдет им боком, — заметил Кен. — Вся эта ерунда о раздвоении личности может привести к признанию его невменяемым. Тебе прекрасно известно, что у него отмечались странные сексуальные отклонения, ведь его проникновения в квартиры были сексуально мотивированы.
— Что ты этим хочешь сказать?
— Он возбуждался, залезая в чужую квартиру через окно. Вскоре после этого у него происходило семяизвержение. В его нездоровом мозгу, наверное, сформировалась связь с тем, что проникновение к квартиру ассоциировалась с... ну, ты понимаешь... — Он пожал плечами. — Очевидно, парень ни разу не имел нормальных сексуальных отношений.
— Благодарю вас, доктор Фрейд.
Кен усмехнулся:
— Послушай, я мог бы вытащить этого подонка.
Я был рад, что не Кен вел это дело.
— Каковы бы ни были его сексуальные отклонения, — заметил я, — ему инкриминировали нападение на Кэтрин Рейнольдс, ту медсестру. Отпечатки его пальцев совпали с отпечатками, оставленными в квартире. Также частично совпал отпечаток, оставленный на записке, посланной Кинанам.
— Ключом в твоем утверждении является слово «частично», — возразил Кен, поднимая палец. — Совпало только шесть точек, а для достоверной идентификации необходимо одиннадцать.
— Имеются показания очевидца.
Кен искренне рассмеялся. Адвокаты умудряются отыскивать смешное и в абстрактных рассуждениях, и в реальных человеческих страданиях.
— Очевидец — не кто иной, как тот старый дворник-немец, который сам являлся подозреваемым номер один до тех пор, пока ты не поймал Лэппса. На опознании этот старикашка видел перед собой четырех здоровых полицейских средних лет и одного семнадцатилетнего парня, и каким-то образом он умудрился выбрать именно парня. До этого все его описания типа, которого он видел, сводились к тому, что тот был в коричневом плаще и с полиэтиленовым пакетом. Скажи, ты знал, что дворник в прошлом был мясником?
— В газетах что-то про это писали. Однако это вовсе не означает, что он рубит на куски маленьких девочек.
— Нет. Но если он лишился работы во время войны из-за ограничений, введенных Кабинетом по ценообразованию, то вполне мог затаить злобу на Кинана.
— Боб слишком мало работал на Кабинет, чтобы подобное стало возможным. Он же работал в нью-йоркском офисе. Господи Иисусе, Кен, к чему ты клонишь?
Как и большинство адвокатов, Кен любил приводить доводы просто так, как говорится, из любви к искусству; но он заметил, что его слова запали мне в душу, и отшутился:
— Все это я сказал просто для поддержания разговора, Наг. Этот парень виновен. Прокуроры чертовски рады, что им удалось заполучить малолетнего преступника, который боготворит Ницше и собирает материалы о нацистах. Дело в том, что без поддержки общественного мнения им не выиграть в суде этого дела.
Кен направился обратно в суд, а я остался допивать свой коктейль, раздумывая, смогу ли одолеть третью порцию.
Что и говорить, я разделял некоторые соображения Кена относительно методов ведения дела Лэппса. Эксперт-графолог нашел связь между посланием, исполненным губной помадой в квартире убитой Маргарет Джонсон, и запиской, извещавшей Кинана о похищении дочери. Затем он все сопоставил с аналогичными текстами, которые заставили написать Лэппса.
Этот эксперт-графолог получил известность и признание после завершения дела Линдберга. Поскольку в то время я работал в полиции, то знаю, что решающей уликой по делу Линдберга был рисунок. А здесь и послание «убийцы с губной помадой», и записка, отправленная похитителями, были отпечатаны на машинке, что, безусловно, сводило на нет ценность графологической экспертизы.
Разумеется, выявилось, что когда Лэппс писал под диктовку, то умудрился допустить те же ошибки в некоторых словах. Однако, как я узнал впоследствии от лейтенанта Крюгера, Лэппса заставили с максимальной точностью воспроизвести диктуемое, в том числе с имевшимися там ошибками и тому подобным.
Несколько лет назад один подозреваемый по имени Бруно Хаупман добросовестно выполнил то же самое, когда у него брали образцы почерка. Трюк с опознаванием, о котором мне рассказал Кен, в случае с Хаупманом был проведен с пожилым больным свидетелем. Пресса также сыграла свою роль в обвинении Хаупмана — один из репортеров, страстно желавший сенсации, сам написал на стене в квартире Хаупмана номер телефона, который затем стал фигурировать в качестве основного доказательства его вины.
Чем же все кончилось? Бруно, во-первых, оказался невиновным и, во-вторых, давно уже мертв. Лэппс же пока еще жив, здоров, ненормален и столь же виновен, как нацисты, которым он поклонялся. Кроме того, замечание Кена относительно сексуальных отклонений у этого парня для меня тоже кое-что прояснило.
Я знал, что Лэппс, чтобы возбудиться, занимался воровством, но полагал, что им двигала страсть к насилию над женщинами. То, что его привлекали здания определенного типа, — а он действительно выбирал строения одного типа, — приобрело в моих рассуждениях новый смысл. Не являлось ли это для него тем же самым, что заставляет одних увлекаться блондинками, а других — предпочитать мужчин.
Вероятно, Лэппс, забравшись по пожарной лестнице для того, чтобы проникнуть в квартиру Каролины Вильямс, заглянул в ее окно и увидел, как Джордж в спальне избивает женщину. Вероятно, он услышал, как она называла Джорджа по имени, в результате у него и сформировался стереотип «Джордж сделал это», а увидев, как Джордж перерезал ей горло, он еще больше возбудился.
Однако Джордж заметил темную, напоминавшую полицейского фигуру, мелькнувшую в окне, испугался и сбежал. Тогда Лэппс проник в квартиру, излил из себя семя и, движимый навязчивым чувством вины, совершил не укладывающееся в действия нормального человека омовение убитой. Затем он наложил повязки на труп и прихватил с собой кое-что на память, включая нижнее белье и фотоальбом.
Эти новые эротические фантазии сподвигли Лэппса на более высокий уровень сумасшествия, и вторая женщина — Маргарет Джонсон — уже полностью принадлежала ему. На этот раз все от начала до конца было сотворено его руками... хотя, возможно, в его сознании все это также совершил Джордж.
Однако Лэппс испытал печаль и даже некоторую вину, поэтому оставил на стене эту надпись, сделанную губной помадой.
Симпатичная медсестра Кэтрин Рейнольдс оказалась более удачливой. Лэппс не смог вторично пойти на убийство и удовлетворился лишь нападением на нее. Может быть, он уже испытал сексуальную разрядку и угрызения совести пробудились в нем еще до возможного убийства. Он даже вернулся назад, чтобы помочь ей.
Однако то, что меня мучило, — это ребенок Кинанов. Ничто в этом деле не укладывалось в способ действия Лэппса. Дом совершенно не соответствовал «его типу». Похищение не входило в состав его традиционных действий, не говоря о расчленении ребенка. Неужели поиски новых способов возбуждения привели к полной извращенности?
Но даже в этом случае одно обстоятельство никак не укладывалось в схему, и мне не удавалось найти этому объяснение. Кен упомянул об этом: этот парень ни разу не имел нормальных сексуальных отношений. Его навязчивая идея веселого свидания сводилась к проникновению сквозь чужое окно и испусканию семени на пол.
Но в отношении маленькой девочки имела место попытка изнасилования. Так сказал следователь. Изнасилование.
— Не будешь возражать против моей компании. Геллер?
Хол Дэвис, с его несоразмерно крупной головой и хитрой улыбкой, уже скользнул в кабинет и уселся за стол напротив меня.
— Нисколько. Что нового в мире желтой прессы?
— Нудный день. Боже мой, Геллер, ты дерьмово выглядишь.
— Спасибо, Хол.
— Ты же находишься на вершине успеха. Ты местный герой, знаменитость.
— Заткнись, Хол.
Дэвис прихватил с собой виски.
— Не правда ли, то, что случилось, потрясающе. Жаль, что нет возможности поджарить этого пацана на электрическом стуле, однако, учитывая благоприятный день и возраст, он имеет шанс отделаться палатой для умалишенных до конца своей ничтожной жизни.
— Не думаю, что им удастся поджарить семнадцатилетнего мальчишку даже при таких обвинениях.
— Для тебя это было особенное дело.
— Ты тоже неплохо поживился на нем, Хол.