Дарья Плещеева - Число Приапа
– Ты не перестаралась? – спросила она жалобно. – Тут как-то слишком коротко…
– Не зубы, вырастут. Это то, что тебе нужно, ты просто еще не привыкла. У меня легкая рука – кого постригу, все сразу замуж выходят. Меня бы кто постриг…
Тоня подумала, что привыкать к новой стрижке придется очень долго – к тому времени волосы, пожалуй, отрастут и примут привычный вид. Чтобы совсем не поссориться с Лолитой, она засобиралась. У нее действительно было мало времени – она хотела перед встречей с Сашей побывать в «Вольдемаре» у Хинценберга.
Старый антиквар имел семью – сына и дочь, четверых внуков, но быть домашним дедушкой наотрез отказался. Его жена умерла несколько лет назад, и он, кажется, вздохнул с облегчением. Теперь он мог целыми днями пропадать в «Вольдемаре».
Тоня нашла его на антресолях, где он держал старые иконы.
– Господин Хинценберг! – позвала она. – Про Батлера я ничего не узнала. Но, кажется, я знаю, где искать информацию.
– Ну так ищи, деточка.
– Мне нужно еще немного денег…
– А десять латов – вот они? – Хинценберг с интересом оглядел прическу своего эксперта. – Раньше было лучше. Но зато сейчас видны твои трогательные ушки. Знаешь что, деточка? Тебе короткие волосы противопоказаны.
Тоня вздохнула – ведь, идя к Лолите, она возлагала на новую прическу кое-какие надежды. Когда женщина меняет прическу – то и в жизни будут перемены. А что если Саше это новшество не понравится? И главной переменой будет откладывание похода в загс до неопределенного времени?
Усадить Хинценберга за компьютер было мудрено. Старик, валяя дурака, поставил на свой стол арифмометр сороковых годов, лично его выкупив у другого старика, притащившего это железное чудище в антиквариат. В одиночестве он считал на электронном калькуляторе, но когда Хмельницкий, Ирена или Тоня укоряли его за техническую отсталость и пытались убедить в пользе компьютера, он принципиально крутил ручку арифмометра, извлекая из машинки зубодробительный скрип и скрежет. Равным образом в одиночестве он и звонил по мобильному телефону, и принимал звонки, но при посторонних чуть ли не святой водой брызгал на аппарат. Эти маленькие клоунады его развлекали.
– Виркавс, оказывается, где-то в Сетях выложил репродукции работ из своей галереи, – сказала Тоня. – Вот мы их сейчас и найдем по авторам и названиям… Сейчас, сейчас… Ой… Я даже и не знала, что у него свой сайт…
– Что у него, деточка?
– Сайт. Ну, это такое место, где он рассказывает о себе, о своих картинах… Да вот же, смотрите, господин Хинценберг!
Покойный Виркавс стоял в коридоре, превращенном в галерею, и рукой указывал на ряд картин. Вид у него был очень довольный. Этот портрет Тоня увидела на главной странице сайта, а дальше шли репродукции с пояснениями и комментариями. Какие-то люди с обычными для Интернета прозвищами писали Виркавсу, он им отвечал.
Хинценберг подсел к ноутбуку.
– Смотри, деточка, тут все на латышском языке.
– Да, в самом деле…
Наверху были обычные переключатели в виде флажков – латвийского, российского, английского. Тоня попробовала открыть русскую и английскую версии – оказалось, их не было. Виркавс повесит в Интернете недоделанный сайт.
– Что из этого следует? – сама себя спросила Тоня. – Следует из этого, что Ральф Батлер – латыш!
– У латышей нет такой фамилии, – возразил Хинценберг.
– Так там, за границей, очень легко поменять фамилию. Он, может, на самом деле Калниньш, или Круминьш, или Берзиньш…
– Или Витолиньш, или Клявиньш! – развеселился антиквар, перечисляя самые популярные латышские фамилии «природного» происхождения – «Пригорок», «Кустик», «Березка», «Вербочка», «Клен»… А что значит «Батлер»?
– Сейчас… – Тоня нашла в интернетных дебрях хороший словарь и, к собственному удивлению, узнала, что это «дворецкий».
– Значит, в Канаде сидит латыш, у которого до последнего времени была дурацкая картина с каким-то непотребством, копия которой, опять же до последнего времени, валялась на каком-нибудь чердаке в Кулдиге.
Тоня невольно вспомнила Полищука. Он первым сообразил, что Батлер – латыш.
А вот этого делать не следовало. Потому что следователь поймал мысленный сигнал и через несколько секунд запела Тонина мобилка.
– Госпожа Лаврентьева? – спросил по-латышски мужской голос. – Капитан Полищук беспокоит.
– Да, я узнала вас, – по-русски ответила Тоня. Она действительно узнала это страшное произношение.
– Мне нужно с вами поговорить.
– Это Полищук, господин Хинценберг, – прикрыв микрофон, сказала Тоня.
– Пригласи его сюда, деточка, – посоветовал старый антиквар. – Мы вместе посмотрим на кулдигскую копию. Может быть, до чего-нибудь додумаемся.
– Мне кажется, он не придет…
Тоня догадалась, отчего Полищук так строг. И не ошиблась – он хотел знать, почему о спутнике Тони, высоком молодом человеке, он должен узнавать от соседей покойного Виркавса.
Она стала извиняться – он не принимал извинений и требовал всех Сашиных данных, чтобы вызвать его на допрос.
– Само то, что вы о нем не сказали, уже наводит на плохие мысли, – заявил Полищук. Тоня покраснела – ее обвиняли в преступлении.
Антиквар слушал ее лепетанье с большим неудовольствием.
– Дай трубку, деточка, – наконец сказал он, забрал у Тони мобильник и заговорил с Полищуком по-русски, с легким акцентом, но очень грамотно.
– Господин следователь, моя фамилия Хинценберг, я совладелец антикварной фирмы «Вольдемар» и начальник госпожи Лаврентьевой. Я в курсе ваших проблем. Предлагаю приехать в магазин «Вольдемар» и посмотреть на копию украденной у господина Виркавса картины. Да, у нас есть копия. Мы ее не выставляли в зале, потому что еще не успели атрибутировать, но вам я ее охотно покажу.
Затем Хинценберг продиктовал адрес.
– Нажми кнопку, деточка, – сказал он, возвращая мобильник. – У тебя какая-то непонятная система. Он сейчас придет. Я бы на твоем месте ушел. Ты не умеешь разговаривать с такими людьми, деточка, а этому на ходу не учатся.
– С какими «такими»?..
– С людьми, у которых власть. Я могу спорить, что ты боишься трамвайных контролеров и того человека, который приходит проверять счетчики горячей воды.
– Почему я должна их бояться, господин Хинценберг?! – возмутилась Тоня.
Антиквар засмеялся.
– Деточка, ты не безнадежна. А теперь ты пойдешь на антресоли и будешь оттуда слушать мой разговор с этим господином. Постараюсь тебя, – тут Хинценберг опять перешел на русский, – отмазать. Но это – в первый и последний раз. Я не хочу, чтобы ты привыкла делать глупости. А в этот раз, деточка, ты сделала большую глупость.
– Но Саша действительно ничего не знал и не видел. Он только привез меня и увез… – пробормотала Тоня.
– Дело не в том, что ты забыла сказать о Саше этому следователю. Женщины бывают очаровательно рассеянны. Это мы им охотно прощаем. Дело в том, что ты, деточка, пытаешься его оберегать. Вот это – плохо. Он уже большой мальчик. Никогда так больше не делай. Никогда. Иначе ты сама будешь ремонтировать в своем доме туалетный бачок и сама приносить домой мешки с картошкой. Мы, мужчины, более выносливы, чем можно подумать, глядя на нас.
– Больше не буду, – пообещала Тоня.
– Деточка, врать – нехорошо. Будешь – еще несколько раз. Я думаю, пять или шесть. И невольно станешь ждать благодарности, а ее как раз не будет. Получится цепочка: ты оберегаешь – он принимает как должное – ты обижаешься. Поняла? Если у тебя есть характер, то после шестого раза ты поставишь точку.
Тоня ничего не ответила. Ей заранее сделалось страшно при мысли о разговоре с Сашей. Если бы она с самого начала сказала о нем Полищуку – все бы ограничилось короткой беседой со следователем. А теперь Полищук станет выяснять у Саши, почему о его присутствии умолчали, искать подтексты, тайные смыслы и несуществующие взаимосвязи. Это будет ужасно!
Девушка поняла, что натворила дел, и чуть не заплакала.
– На антресоли, на антресоли! – закричал Хинценберг. – Только не вздумай там чихать! Но сперва – в «маленький домик»! Возьми там рулон туалетной бумаги! Современная молодежь не имеет носовых платков. Если бы в годы моей молодости оказалось, что у девушки нет носового платка, над ней бы смеялся весь город.
Тоня залезла на антресоли заблаговременно. Плакать ей уже не хотелось. Нагоняй от Хинценберга ее немного вразумил. Но старый антиквар не знал о грядущей свадьбе. Если бы знал – нагоняй был бы куда жестче.
Полищук пришел очень скоро. Продавщица Зоя Ивановна, новенькая, но очень старательная, сразу препроводила его к Хинценбергу и тут же вернулась за прилавок – подвешенный к дверному косяку колокольчик опять зазвонил, пришли возможные покупатели. Зоя Ивановна молилась Богу, чтобы это оказались женщины, – женщины сразу шли к прилавку с золотыми серьгами и кольцами. Она, собравшись работать в «Вольдемаре» долго и успешно, изучила все гороскопы, связанные с драгоценными камнями, и могла присоветовать талисман на все случаи жизни. Но это были два старичка, которых она уже запомнила: один – лысый, другой – с седой гривой. И они уже знали, что будут покупать.
