Дж. Лэнкфорд - Украденный Христос
– Ловлю на слове! – снова засмеялся он и взглянул на часы. – Сегодня в шесть. Свожу тебя в « Молли Мэлоун ». Пиво за мной.
Мэгги посмотрела на него как на умалишенного.
– Похоже, я нарушил табу,– усмехнулся Сэм.– Ладно, будь по-твоему. Сначала поженимся, потом – дартс. Так пойдет?
Мэгги вздохнула.
– Думаешь, я пойду с тобой в паб? Хочешь покидать дротики – у нас в церкви есть доски, в зале для репетиций. Может, вернемся к нашему разговору, пока кто-нибудь не вызвал лифт? – Она говорила без тени улыбки, что немало расстроило Сэма.
Он был бы рад сыграть с Мэгги партию и надеялся, что Шармина еще признает поражение.
– Стало быть, ни свадьбы, ни дартса? Да тебе не угодишь! – Сэм загляделся на ее оливково-карие глаза. Знает ли Мэгги, как они красивы? – Тогда слушай. Зачем какому-то репортеришке вдруг вызнавать, чем занимается твой доктор Росси?
Она закатила глаза.
– И только-то? Да они все спрашивают, чем он занимается. Ты что, газет не читаешь? И ради этого ты хотел его беспокоить?
Сэм слегка наклонился к ней.
– А зачем, как ты думаешь, журналисту понадобилось давать мне взятку? Он хотел знать, что доктор Росси привез из Турина.
– Давать взятку? Тебе?! – Известие взбудоражило девушку и даже слегка испугало.
– Именно. Газетчик вынюхивал, что было у доктора в дипломате. Как тебе это, а, Мэгги?
Она оперлась о перила напротив и покачала головой.
– Мистика какая-то. Если не ошибаюсь, у них все по-старому, кроме одного. Но это дело семейное, о нем я не могу говорить.
Сэм внимательно оглядел ее. Что еще ему нравилось в Мэгги, так это то, что она не могла врать – или правда, или ничего.
– Дело семейное? Кто их знает. В наши дни еще не такое печатают.
Мэгги кивнула, глядя перед собой, потом словно вспомнила другой пункт своей миссии.
– Сэм, сделай одолжение, а? Не ходи к нему сегодня, ладно? Дай человеку прийти в себя с дороги, поговорить с сестрой, с невестой…
– Невестой? Так они впрямь женятся? – Сэм понял, что ее маленькая оговорка может выиграть ему пари-другое у водителей лимузинов, хотя сейчас у него не было настроения спорить.
Мэгги взглянула на него как на проходимца.
– Официально они не помолвлены, просто все знают, что свадьба не за горами. Кстати, что ты там делал у мистера Брауна?
– Значит, дела Росси – секрет, а других жильцов обсуждать можно?
– Ладно, ладно,– сказала она и повернулась к дверям с напускным безразличием.
Сэм нехотя нажал кнопку «Ход», жалея, что приходится прекращать милую перепалку с недотрогой Мэгги и отправляться обратно, в пучину большого мира.
– Просто доставка почты, любопытная любительница шляпок,– сказал он напоследок.
Глава 10
Вечер четверга. Пятая авеню
Феликс Росси ходил взад-вперед в полумраке лаборатории. Он уже переоделся к ужину, выбрав черный саржевый костюм, который так нравился Аделине. Из-под воротника лабораторного халата выглядывал богато расшитый галстук Стефано Риччи. Феликс знал, что Аделина ждет его в комнате для гостей, которая с некоторых пор стала ее комнатой. Франческа, обрадованная тем, что они в кои веки решили поужинать вместе, сказала, что на Аделине будет черное платье без рукавов.
Перед ним, освещенная единственной лампой, лежала причина его промедления. Нити из Туринской плащаницы были готовы к анализу.
Не в силах противиться искушению, Феликс сделал вытяжку крови самым мягким раствором, используя наиболее щадящий режим центрифуги, и получил образец для исследования. Оставалось только подойти и взглянуть в окуляр современнейшего микроскопа. Тогда станет ясно, есть ли у его плана хоть малейший шанс на осуществление.
Он должен увидеть неповрежденные клетки, хранящие всю наследственную информацию в виде двойной спирали ДНК, состоящей из приблизительно трех миллиардов нуклеотидных пар. Само собой, Феликса интересовали только белые кровяные тельца – в красных нет ядер и, соответственно, ДНК. Картина могла быть другой: множество цепочек с выпавшими кое-где фрагментами. Оба варианта его устраивали. Чего он совсем не хотел видеть, так это полностью разрушенную ДНК, от которой остались обрывки длиной в несколько сотен пар нуклеотидов.
Феликс стоял в полумраке, сам не понимая, чего он ждет.
Почему бы просто не посмотреть? Чем так трудны эти три шага?
Теребя пуговицы пиджака сквозь полу лабораторного халата, он ощущал бессилие и страх. «Да пропади он пропадом, этот костюм, лишь бы попалась хоть одна целая клетка. Если ДНК полностью разрушена, ее ни за какие деньги не восстановишь» . Его планам, его мечте придет конец. Да что там – сердце разобьется, если ядер не окажется на месте.
Феликс подошел к двери, глубоко вздохнул, потом направился прямиком к микроскопу и взглянул на изображение, увеличенное в несколько тысяч раз. Поначалу у него перед глазами все плыло – святость того, что лежало под микроскопом, не давала сосредоточить взгляд. Но вот он моргнул, и все встало на свои места. Теперь в поле зрения плавали крупные клетки грибов и бактерий, а между ними – фрагменты эритроцитов, узнаваемые благодаря своей двояковогнутой форме. Ни одного белого шарика – ни целого, ни поврежденного – он не нашел.
Едва ли не в панике, Феликс установил режим автосканирования образца на наличие подходящих клеток. Сам он их так и не увидел.
Раздался гудок, и Феликс подошел к домофону.
– Что?
– Фликс, Аделина просит передать, что почти готова.
– Хорошо. Буду через минуту.
Анализ закончился безрезультатно. Быть может, раствор отстоялся и искать надо не в той зоне? Феликс поднял пробирку с остатками вытяжки и вылил ее в чашку Петри большего размера, которую затем накрыл и укрепил в специальном гнезде микроскопа. На его глазах аппарат сканировал образец – микрон за микроном. Минуты тянулись, словно вечность, а в поле зрения по-прежнему не попадалось ничего стоящего. Феликс уже отчаялся и корил себя за глупые надежды, как вдруг в фокусе микроскопа возник крупный сгусток из нейтрофилов, многие из которых казались нетронутыми. Нейтрофилы составляют особую группу лейкоцитов, активно борющихся с раневой инфекцией. Погибшие нейтрофилы образуют гной.
– Боже мой,– прошептал Феликс и закрыл рот ладонью, вновь с особой отчетливостью осознав, что исследует клетки, попавшие на ткань из раны Христовой.
Сдерживая слезы, он зашептал слова молитвы:
– Отче Всевышний, да послужат раны Господа Иисуса Христа душам нашим во исцеление! Аминь.
Затем он откинулся на лабораторном кресле и облегченно выдохнул. Домофон на двери загудел снова и принялся отчитывать его сестринским голосом:
– Фликс, что ты там делаешь? Еще пять минут – и столик отдадут другим!
Он поспешил к трубке и крикнул:
– Уже иду! – А сам одной рукой вытащил чашку Петри из держателя и вернул в термостат, среда которого сохранит клетки в целости до его возвращения.
За дверью стояла Франческа в восточном халате и любимых голубых тапочках с острыми носами.
– С чего это ты такой радостный? – удивилась она.
– Ни с чего,– чмокнул он ее в щеку.– Да, и прости, что сбежал из музея.
– Еще подумаю.– Сестра забавно надулась.
– Ты – золото. Нет, ты – чудо. Поговорим завтра утром, ладно?
В этот миг в переднюю вошла Аделина. И так хороша она была в облегающем платье на узких бретелях – по три на каждом плече,– что дух захватывало. Ее волосы были уложены в высокую прическу, и только редкие локоны падали на шею, а в ушах искрились продолговатые бриллиантовые серьги в дополнение к перстню с ониксом и алмазом. Когда Феликс подал ей руку, она улыбнулась.
Франческа изучала пару, всем своим видом выражая крайнее одобрение.
– Вы хотя бы представляете, как здорово смотритесь вместе?
– Не представляем. Может, расскажешь? – спросил Феликс.
– Словно кинозвезды…– Франческа скорчила гримаску. Аделина рассмеялась.
– Раз так, прощай, дурнушка! – поддразнил Феликс сестру. Она-то знала, что на самом деле он считает ее очень красивой.– Нам пора – поклонники ждут.
Внизу их встретил Сэм, стоявший в дверях перед лимузином. Феликс усадил Аделину, попросил извинить его на секунду и пошел обратно, к швейцару.
– У тебя было дело ко мне, Сэм?
Тот посмотрел на Аделину.
– Ничего такого срочного, чтобы заставлять даму ждать. Завтра вы будете у себя?
– Да, буду.
– Тогда я зайду. Приятного вечера, доктор.
Феликс кивнул и вернулся к машине, поеживаясь на стылом январском ветру. Он уже надеялся на оттепель и не надел ни пальто, ни шляпы – только шарф. Аделина закуталась в шахтуш, или шаль-«паутину»,– драгоценную накидку, которую он купил для нее в Непале по совершенно астрономической цене. Тогда он еще не знал, что шерсть для их изготовления берется из бороды редкой тибетской антилопы, отчего этот вид находится на грани истребления. Прочитав, что Заба Дуодзэ, главный противник отстрела антилоп и борец с браконьерством на непальской границе, был убит, Феликс долго не мог оправиться и, чтобы как-то загладить вину, сделал пожертвование семье Забы и местному фонду охраны природы. Аделина ничего этого не знала, поскольку не спрашивала, чем избавила его от тягостных откровений.
