Антон Чижъ - Божественный яд

Остатки дремоты у сыщика улетучились. На том конце телефонного провода был не кто иной, как заведующий Особым отделом полиции статский советник Макаров. Ванзаров приготовился к любой неожиданности.

— Слушаю внимательно, Николай Александрович.

— Сами понимаете, время неспокойное. Вчера Путиловский забастовал, кругом волнения, прокламации всякие. На днях наши армейские куропаткины героически сдали Порт-Артур, эдакие молодцы. А у меня людей не хватает, за всем не уследишь. Вот и приходится вас беспокоить…

В гостиную заглянула Софья Петровна и показала знаками, что завтрак уже на столе. Ванзаров изобразил на лице крайнюю занятость и послал супруге горячий воздушный поцелуй.

— …по таким обстоятельствам… — продолжил голос в трубке. — У нас на днях пропал лучший сотрудник.

— Как это «пропал»? — Ванзаров позволил себе явно ненужный вопрос.

— Должен был прибыть на новогодний банкет в «Дононе» — не прибыл. На службе не появился, дома нет.

— Вы хотите, чтобы мы занялись розыском?

— Нет, не хочу. Мы его нашли.

— Простите, тогда я не понимаю…

— Нашли убитым. Наш сотрудник просто так пропасть не может, по чину не положено. Так что стали думать, где он может быть. Ну, любовниц сразу отмели — это несерьезно. Вспомнили про квартиры для служебных встреч, подняли адреса по оплатным ведомостям, в одну заходим, а он лежит, бедный, на полу.

— Так вы хотите, чтобы мы разыскали убийцу?

— Вот это совершенно необходимо!

— Надо как минимум осмотреть тело и… — начал Ванзаров.

— Ничего этого не надо. Я сразу вам могу сказать, что убийца — женщина.

— Женщина?! Почему?!

— Ну, во-первых, мой сотрудник убит вязальными спицами. А во-вторых, она при бегстве обронила носовой платочек.

— Но, если вы знаете, что это женщина, вы, вероятно, знаете, кто она? — осторожно спросил Ванзаров.

— И кто она, и где учится, и где проживает.

— Так что же…

— А то, что ее нигде нет. Испарилась.

— Извините, Николай Александрович, но если вы с вашими возможностями не нашли ее, то как же мы…

— Родион Георгиевич, я не имею права посвящать вас в детали, но, поверьте, то, что случилось, совершенно не укладывается ни в какие рамки. Погибший сотрудник один из лучших наших специалистов. И если такое произошло, это далеко не случайность. Я вижу в этом большую угрозу.

— Я сделаю все, что могу.

— Думаю, сможете. Ведь эта беглянка имела близкое отношение к профессору Серебрякову.

— Что?! Но откуда вы… хотя, что я спрашиваю! — разволновался Ванзаров.

— Когда вы ее разыщете, немедля доставьте задержанную к себе на Офицерскую. При этом никаких вопросов не задавать, а сразу телефонировать мне. Ясно?

— Да, — твердо ответил Ванзаров.

— Далее. До приезда моих сотрудников принять все меры для особой охраны задержанной. Не подпускать к ней никого. Вы лично будете отвечать за ее сохранность. Соблюдайте полную конспиративность.

— Разрешите один вопрос? — спросил Ванзаров.

— Да господь с вами, Родион Георгиевич, сколько хотите!

— Как я узнаю…

— Вы получите все необходимые данные в ближайшее время! — перебил его Макаров.

Аппарат без дальнейших церемоний отсоединился. Ванзаров повесил слуховую трубку на крючок и, совершенно позабыв про завтрак, опустился в кресло.

Младший городовой Второго участка Васильевской части Иван Балакин вышел на утренний морозец в распахнутой шинели и без шашки. Он вытащил свежую пачку папирос «Важные», по пять копеек за двадцать штук фабрики Богданова, с витязем на упаковке, и с удовольствием затянулся. Он глубоко втянул горький дым, но выдохнуть не успел. Перед ним остановилась потертая пролетка, со ступеньки которой, в одном кафтане, свалился заиндевевший городовой Романов. Но самое страшное — на курящего Балакина прямо из пролетки смотрел участковый пристав Щипачев.

— Чего раззявился, помогай! — рыкнул он, откидывая одеяло извозчика.

На сиденье, рядом с приставом, помещалось нечто большое, закутанное черной шинелью Романова и его же верблюжьим башлыком.

Младший городовой бросил папироску, прыгнул на подножку и помог Романову снять поклажу с пролетки. Сверток оказался тяжелым, но на удивление теплым.

Извозчик Аким Данкин повернулся к приставу:

— Извиняюсь, ваше благородие, а как будет относительно оплаты?

— А вот так! — и Щипачев поднес к носу возницы молот своего кулака.

Подгоняемые матом Андриана Николаевича, двое городовых потащили посылку на руках в помещение участка.

— Романов, неужто его благородие теперь сам возит пострадавших в участок? — кряхтя от натуги, пробормотал Балакин.

— Да понесла его нелегкая с утра… — еле дыша, прохрипел городовой. — И как на грех, нашел на моем посту этого… Самовар проклятый, чтоб ему пусто было! Пока с набережной ехали, просто околел!

Полицейские внесли завернутого в шинель человека в комнату для задержанных. В это раннее время на лавках размещалось только трое. Один был пьян до полного беспамятства, второй, поколотив супружницу, маялся в наручниках, а третий мужик просто не вовремя оказался на глазах постового без паспорта.

Романов согнал бродяжку с лавки и опустил на нее господина. Дежурный чиновник и двое городовых, вернувшиеся с обхода, с интересом смотрели на доставленного.

С грохотом шпор в помещение ввалился Щипачев. Появление начальника вызвало прилив служебной дисциплины. Все сотрудники встали по стойке «смирно». Пристав вытаращился на лавку:

— Куда положили, скоты?!!

— Так, вашбродь…

— В медицинскую! Живо!

Проклиная все на свете, Романов с Балакиным потащили груз в медицинскую часть участка.

Управление каждого из сорока четырех петербургских участков было универсальным командным пунктом полицейской власти в округе. Сюда собирались дворники и швейцары со всех приписанных домов для получения инструкций и оглашения указов градоначальника. Сюда приходили для отчетов и получения распоряжений околоточные надзиратели. Здесь размещалась рота городовых, постоянно находившихся на казарменном положении.

В самом здании, кроме кабинетов, имелись: мертвецкая, медицинская часть, сыскной стол для разыскиваемых и арестантская для задержанных. Кроме того, картотека, столовая, людская, мелочная лавка и буфет для городовых, в котором дозволительно было выпить не более двух рюмок водки в день.

Кабинет участкового пристава, как и его квартира, также помещались здесь. Так что в столице империи полицейский находился на службе круглые сутки.

Участковый доктор Эммануил Эммануилович Горн услышал крики пристава и сам открыл дверь в медицинскую.

Городовые в суматохе внесли господина вперед ногами и получили за это еще одну порцию нагоняя. Доктор поправил пенсне и тихим голосом попросил господина пристава прекратить крик. Щипачев покрылся пунцовыми пятнами, но спорить не стал и выгнал городовых.

Полный мужчина лежал на кушетке без сознания и постанывал.

— Где вы его нашли? — с некоторым удивлением спросил доктор.

— На льду у Тучкова моста…

Горн хмыкнул. Практически голый мужчина, в одном мокром белье, на морозе? Интересный случай.

— Он что, в проруби плавал?

— Думаю, не без этого.

— И как долго?

— Не могу знать…

Горн приложил ладонь ко лбу мужчины.

— Ого! Температура выше высокофебрильной, просто гиперпиретическая!

Щипачев не понял, что сказал доктор, но согласно кивнул.

— Он может умереть в любую секунду! Да что ж я… — Горн вдруг осознал, что пациент так и лежит в подштанниках и рубашке. Он схватил хирургические ножницы, одним движением разрезал ткань и сорвал ошметки одежды. Потом, взяв сухую простыню, принялся яростно растирать тело.

Человек на кушетке стал чаще дышать. Доктор нагнулся и понюхал у рта лежащего.

— Странно, совершенно не чувствуется запаха спиртного…

— А почему он должен быть? — удивился Щипачев. — Господин вроде состоятельный!

— А потому, уважаемый Андриан Николаевич, что только невероятная доза алкоголя может спасти человека в такой ситуации. Однако я не пойму причину его жара.

Тело действительно было невероятно горячим. Казалось, что кожа раскалилась изнутри. С подобным случаем в своей практике Горн еще не сталкивался. Доктор пощупал запястье: пульс просто бешеный.

Как врач, Горн понимал, что должен оказать помощь. Только не знал, какую. Доктор оглянулся на стеклянный шкафчик, где в идеальном порядке хранились препараты, и решил применить успокоительное.

— Поднимите ему голову, я попробую дать брому, — сказал Горн.

Притихший Щипачев покорно выполнил указание. Доктор поднес ложку к губам, и тут же человек широко открыл глаза, резко дернулся и страшно закричал.