Иван Любенко - Лик над пропастью
Впереди показался Ставрополь.
8
Святой лик
«Ставропольские епархиальные ведомости» № 19, 20 сентября 1913 г.
«Во имя Отца и Сына и Святаго Духа.
В год торжества царствования 300-летия Дома Романовых Создатель открыл нам свой Небесный лик. После недавнего землетрясения, случившегося в горах, сестры Спасо-Преображенской обители узрели на отвесной скале, высотою более 450 футов, образ Господа нашего — Иисуса Христа, который несет душам людским благодать и спокойствие. Взор Спасителя устремлен прямо на Восток — туда, где восходит солнце. И взгляд Его падает на Средний храм. И это не случайно. Ведь именно здесь аланы крестили иноверцев еще в самом начале Х века от Р. Х…»
Архиерей отложил газету. Окинув взглядом стоящих перед ним священников, он обратился к редактору:
— И все-таки лик не рукотворен?
— Да, ваше высокопреосвященство. Над наскальным изображением обнаружились две буквы — «IC». Они почти идентичны тем, что ставились на византийских иконах. Но… от лика идет неизъяснимый свет. Вечером и утром он лучезарен.
— Несомненно, Отец Небесный посылает знак. Но какой?
— Есть мнение, что Россия стоит на пороге большой беды, и Всевышний, зная это, призывает народ остановиться.
— Все может быть. Вседержитель всемогущ. А вы уверены, что именно в Среднем храме и состоялось то Великое крещение кавказских народов, о котором архиепископ Алании сообщал Патриарху?
— Вероятнее всего.
— Хорошо бы отыскать этому подтверждение.
Редактор пожал плечами и вымолвил неуверенно:
— Оно может содержаться лишь в их переписке. Если принять во внимание, что неподалеку от убийства сестры Евдокии был найден футляр с клеймом Аланской епархии, то вполне вероятно, что где-то поблизости скрыта вся духовная канцелярия Алании.
— Я сердцем чувствую, что Господь, открыв Священный лик, подсказывает нам, где находятся эти благословенные письмена. Семь столетий минуло с тех пор, как монахи, спасая бесценные манускрипты от кочевников, спрятали их в горах. За это время турки успели создать целое учение о том, что народы Кавказа издавна исповедовали ислам и противились христианству. Миссионеры Порты и по сей день, в доказательство своих слов, показывают горцам высеченные на камнях разрушенных церквей арабские знаки, которые на самом деде были выбиты уже после крушения Аланского царства. Опровергнуть эту ложь могут пергаментные послания архиепископа Петра византийскому патриарху Николаю Мистику. В них в разное время сообщалось о массовом крещении не только алан, но и карачаевцев, чеченцев, адыгов, черкесов. Появись этот документ сегодня — христианская вера на Кавказе стала бы еще крепче. Очевидно, после такого триумфа мы бы приняли в лоно церкви немало инородцев — подобно тому, как в девяносто четвертом году к православию пришли сотни калмыков-буддистов. — Архиерей посмотрел в окно и добавил: — Я уверен в том, что многие из тех, кто еще далек от Спасителя, рано или поздно обратятся к нему. И если даже не они самолично, то их дети, внуки или правнуки. И вот пример: стоило нам открыть при Сентинской обители церковно-приходскую школу, как жители аула отправили туда детей. И теперь они, с божьей помощью, учатся русской грамоте и арифметике в окружении православных икон.
Владыка замолк, и под круглыми сводами залы воцарилась тишина, только слышалось тяжелое, астматическое дыхание архимандрита Августина — ректора духовной семинарии.
— Осмелюсь заметить, ваше высокопреосвященство, — вымолвил член Духовной Консистории протоирей Ольшанский, — в район, где проявился лик Господень, в ближайшее время должна отправиться экспедиция Кавказского горного общества. А что, если включить в ее состав кого-нибудь из духовных лиц?
— Хорошая мысль! Так, пожалуй, и поступим. — Архипастырь уставился в потолок. — На поиски духовной канцелярии пошлем диакона Кирилла… как члена Церковно-археологического общества. Пригласите-ка его… — он посмотрел в сторону высоких напольных часов, — к трем.
Секретарь угодливо склонил голову.
Легким движением подбородка Макарий дал понять, что аудиенция окончена. Присутствующие, осенив себя крестным знамением, безмолвно скрылись за дверью.
9
Интеллигент
I
Илья Дорофеевич Белоглазкин был человеком деятельным и умным. Отучившись в Оксфорде на кафедре геологии (все это благодаря состоятельной тетушке, в свое время удачно вышедшей замуж), он предполагал очень скоро разбогатеть и потому тщательно распланировал ближайшее пять лет, рассчитав, что и когда ему предстоит сделать. И если последние три года из грядущего пятилетия были расписаны только на полугодия, то второй год был разбит поквартально, а первый вообще помесячно.
И вот пришло время, когда молодой человек, освоивший заграничный опыт по разработке газонефтяных месторождений, полный радужных надежд и чистых помыслов, вступил в жизнь. Он собирался много и упорно трудиться: пропадать в экспедициях, изучать геологические карты, — словом, стать настоящим разведчиком недр. Вероятно, все могло бы быть именно так, если бы… это была не Россия. Ох уж эта страна парадоксов! Здесь все зависит не от трудолюбия или честности, а от благорасположения какого-нибудь чиновника, возомнившего себя «директором землетрясения». Недаром же огорченный Пушкин писал жене: «Черт догадал меня родиться в России с душою и талантом! Весело, нечего сказать».
Почти восемьдесят лет минуло с тех пор, как гоголевский «Ревизор» увидел свет, а российская провинция ничуть не изменилась. На каждом шагу чинопочитание, самодурство, и казнокрадство властей. И обидно видеть, что тобою руководят люди, кои хоть при должностях и чинах, но, в сущности, глупее тебя. И уж совсем невыносимо слушать, как с высоких трибун седобородые «действительные» несут бессмысленную ерунду, облаченную в благообразную форму.
«В чем коренное отличие культурной и благополучной Европы от вечно не устроенной России?» — часто задавался вопросом горный инженер и всегда находил совершенно разные ответы, но лишь один из них, по его мнению, был универсальным: «Разница в отношении к службе: к собственным обязанностям и к подчиненным. Это касается не только мастеровых или коллежских регистраторов, но и «птиц высокого полета». Если, допустим, в той же Англии усердный письмоносец рано или поздно будет замечен и обязательно возглавит почтовую контору, то в России многое зависит от симпатии начальства. Можно целую жизнь протаскать на плече тяжелую сумку с газетами, но начальником почты так и не стать, потому что для губернского почтмейстера главное не добросовестность работника, а уровень его личной преданности».
Особенно это тяжело осознавать, если ты относишь себя к интеллигенции — вот уж исконно русское словцо, выдуманное плодовитым литератором Боборыкиным в середине прошлого века! — этакой социальной группе образованных и воспитанных людей. Ни в одном языке мира нет точного перевода этого понятия, и потому донести иностранцу весь смысл одним словом невозможно. Например, английское «intellectual» не подойдет вовсе, поскольку характеризует лишь человека умственного труда и ничего не говорит о его поведении в обществе. Ближе — «gentleman», но все равно не то, поскольку происхождение для интеллигента не главное. Самым подходящим толкованием видится длинное, но емкое — highly educated and well-bred man[2]. Это и есть упомянутый еще Чеховым вежливый, честный, скромный и даже прощающий ближним «и шум, и холод, и пережаренное мясо, и остроты, и присутствие в их жилье посторонних…» человек. Его обостренная совесть не позволит потакать сильным мира сего ради собственного благополучия. И он, как заметил Леонид Андреев, «сколько бы ни выпил, все равно остается культурным человеком».
Горный инженер Белоглазкин как раз и был таковым. От своего коллеги и главного конкурента Кампуса он отличался прежде всего тем, что, обладая несравненно большими познаниями в теории нефте- и газодобычи, умел использовать малейшие преимущества, дарованные ему природой. Так, штейгеры «Ставропольского товарищества по исследованию недр земли», отыскивая нефть, проходили мимо горючего газа верхних горизонтов, считая его малодоходным. Не обнаружив «черного золота», они перебирались на новый участок, а прежний попросту забрасывали. После их ухода с «пустой» скважины к расстроенному хозяину (пивного завода, ресторана, хлебопекарни или мельницы) приходил Белоглазкин с предложением организовать газоснабжение. Подавалась смета. А чтобы заказчик был сговорчивее, Илья Дорофеевич приводил практический расчет и разъяснял, что только суточная добыча уже упомянутой скважины, к примеру на бывшем заводе «Салиса», позволяла готовить пищу семье из четырех человек в течение месяца. И хозяин, как правило далекий от понимания «дебета скважины», почти всегда соглашался. Уже на следующий день кипела работа: подводами доставляли металлические трубы, везли насосы и приступали к прокладке газопровода. По окончании монтажа тот же чешский пивовар не только расплачивался наличными, но и изъявлял желание приобрести несколько десятков акций «Ставропольско-Кубанского нефтяного товарищества». И это обстоятельство было лучшей рекламой деятельности заезжего горного инженера.
