Борис Акунин - Алмазная колесница. Том 1
В том, что предлагал этот малопочтенный господин, резон и в самом деле имелся.
— По-доброму так по-доброму. Только учтите, Мыльников, — предупредил его Фандорин, — вздумаете хитрить и действовать у меня за спиной, ц-церемониться не стану. Я жалобы начальству писать не буду, поступлю проще: нажму у вас на животе секретную точку бакаяро — тут вам и конец. И никто не догадается.
Никакой точки бакаяро в природе не существовало, но Евстратий Павлович, знавший, как ловко Фандорин владеет всякими японскими фокусами, изменился в лице.
— Не пугайте, и так здоровья не осталось. Чего мне с вами хитрить? Одно дело делаем. Я того мнения придерживаюсь, что без вашей японской чертовщины нам беса этого, который мост взорвал, не выловить! Тут клин клином надо, ворожбу ворожбой.
Эраст Петрович чуть поднял брови — не придуривается ли собеседник, но вид у надворного советника был самый серьёзный, а в глазах зажглись огоньки.
— Вы что ж думаете, у Мыльникова мозгов и сердца нету? Не вижу ничего, не задумываюсь? — Евстратий Павлович оглянулся, понизил голос. — Государь наш кто? Помазанник Божий, верно? Значит, Господь должен его от японца безбожного оберегать, так? А что творится? Лупцуют христолюбивое воинство в хвост и в гриву! И кто лупцует-то? Народишко мелкий, слабосильный. Оттого это, что за японцем Сатана стоит, это он желторожим силы придаёт. А от нашего государя Всевышний Вершитель отступился, не хочет помогать. Я тут в департаменте рапорт секретный прочёл, из Архангельской губернии. Старец там один, раскольник, вещает: мол, Романовым определено править триста лет и не долее, такой на них положен предел. И эти триста лет на исходе. За то и вся Русь кару несёт. А ну как правда?
Инженеру надоело слушать бред. Поморщившись, он сказал:
— Бросьте ваши филёрские штучки. Если мне захочется поговорить с кем-нибудь о судьбе царской династии, я найду себе собеседника не из Особого отдела. Будете работать или устраивать д-дурацкие провокации?
— Работать, работать, — зашёлся Мыльников деревянным смехом, но искорки в глазах не погасли.
* * *Между тем эксперты закончили осмотр места катастрофы и представили заключение, полностью подтвердившее фандоринскую версию.
Взрыв умеренной силы, вызвавший обрушение, был произведён зарядом мелинита массой 12–14 фунтов, то есть по мощи примерно соответствовал шестидюймовому артиллерийскому снаряду. Любой другой мост на Николаевской дороге, скорее всего, выдержал бы сотрясение такой силы, но только не ветхий Тезоименитский, да ещё во время прохождения тяжёлого состава. Диверсанты выбрали место и момент со знанием дела.
Разъяснилась и загадка, как злоумышленникам удалось разместить мину на тщательно охраняемом объекте и взорвать её прямо под колёсами военного эшелона. Эксперты обнаружили в точке разлома кожаные лоскутки непонятного происхождения и микроскопические частицы плотного лабораторного стекла. Поломав голову, дали заключение: кожаный продолговатый футляр цилиндрической формы и узкая стеклянная трубка спиралевидной формы.
Этого Эрасту Петровичу было достаточно, чтобы восстановить картину произошедшего.
Мелинитовый снаряд был помещён в кожаный корпус — что-нибудь вроде чехла для кларнета либо иного узкого духового инструмента. Оболочки не было вовсе — она лишь утяжелила бы мину и ослабила ударную силу. Взрыватель использован химический, с замедлителем — инженер читал о таких. Стеклянная трубочка, в которой находится гремучая ртуть, прокалывается иглой, однако ртуть вытекает не моментально, а полминуты или минуту, в зависимости от длины и конфигурации трубки.
Сомнений не оставалось: бомба была сброшена с курьерского, который шёл непосредственно перед эшелоном.
Ситуация, при которой два поезда оказались в опасной близости друг от друга, была подстроена искусственно — при помощи фальшивой депеши, переданной колпинским телеграфистом (который, разумеется, исчез бесследно).
Некоторое время Фандорин ломал голову над тем, как именно была сброшена мина. Через окно купе? Вряд ли — слишком велик риск, что футляр, ударившись о настил моста, отлетит в реку. Потом догадался — через сливное отверстие в уборной. Затем и узкий чехол.
Эх, если б свидетельница не сунулась со своим подозрительным брюнетом! Действовать бы, как собирался вначале: переписать пассажиров, да допросить. Даже если б пришлось всех отпустить, теперь можно было бы опросить их заново — наверняка вспомнили бы путешествующего музыканта, и очень вероятно, что он был не один, а в компании…
Когда тайна катастрофы была разгадана, Эрасту Петровичу стало не до уязвлённого самолюбия, явилась забота поосновательней.
Вся работа инженера в железнодорожной жандармерии (или, как её обозвал Мыльников, «железномерии»), длившаяся уже целый год, была направлена на одно: защитить самый уязвимый участок в анатомии недужного российского динозавра — его главную, хребтовую артерию. Предприимчивый японский хищник, атаковавший израненного исполина с самых разных сторон, рано или поздно должен был сообразить, что ему не нужно сбивать противника с ног, довольно перегрызть его единственный кровоснабжающий сосуд — Транссибирскую магистраль. Оставшись без боеприпасов, продовольствия и подкреплений, Маньчжурская армия будет обречена.
Тезоименитский мост — не более, чем проба сил. Движение по нему будет полностью восстановлено через две недели, пока же поезда идут в обход по псковско-старорусской ветке, теряя всего несколько часов. Но если б подобный удар был нанесён в любой точке за Самарой, откуда магистраль вытягивается единой ниткой протяжённостью в восемь тысяч вёрст, это вызвало бы остановку сообщения минимум на месяц. Армия Линевича окажется в катастрофическом положении. И потом, кто мешает японцам устраивать диверсии одну за другой?
Правда, Транссиб — дорога новая, построенная по современной технологии. Год проведён не впустую — налажена неплохая система охраны, да и сибирские мосты не чета Тезоименитскому, десятью фунтами мелинита через клозетное отверстие не взорвёшь. Но японцы ушлые, придумают что-нибудь другое.
Самое скверное, что они приняли решение начать рельсовую войну. Теперь жди продолжения…
От этой мысли (к сожалению, совершенно неоспоримой) Эрасту Петровичу стало страшно. Но инженер принадлежал к той породе людей, в ком страх вызывает не паралич или паническую суетливость, а мобилизацию всех умственных ресурсов.
«Мелинит, м-мелинит», задумчиво повторял Фандорин, прохаживаясь по временно одолженному у Данилова кабинету. Щёлкал пальцами заложенной за спину руки, дымил сигарой, подолгу стоял у окна, щурясь на ясное майское небо.
То, что для последующих диверсий японцы применят именно мелинит, сомнений не вызывало. Опробовали эту взрывчатку на Тезоименитском мосту, результатом остались довольны.
Мелинит в России не производят, это взрывчатое вещество состоит на вооружении лишь у французов и японцев, причём последние именуют его симосэ, или, в исковерканном русскими газетчиками варианте, «шимоза». Именно шимозе приписывают главную заслугу в Цусимской победе японского флота: снаряды, начинённые мелинитом, продемонстрировали куда большую пробивную и разрывную мощь, чем русские пороховые.
Мелинит, или пикриновая кислота, идеально подходит для диверсионной деятельности: мощен, отлично комбинируется с взрывателями различного типа и притом компактен. Но все же для диверсии на большом современном мосту понадобится заряд в несколько пудов. Откуда диверсанты возьмут такое количество взрывчатки и как переправят?
Ключ был именно здесь — Эраст Петрович сразу это понял, но прежде чем подступиться к главному направлению поиска, принял меры предосторожности на второстепенном.
На случай, если мелинитовая версия ошибочна и враг задумал воспользоваться обычным динамитом либо пироксилином, Фандорин распорядился разослать по всем военным складам и арсеналам секретный циркуляр с предупреждением. От этой бумажки охрана, конечно, бдительней не станет, но воры-интенданты поостерегутся продавать взрывчатку на сторону, а ведь именно таким образом смертоносные материалы обычно уплывают к отечественным бомбистам.
Приняв эту подстраховочную меру, Эраст Петрович сосредоточился на путях транспортировки мелинита.
Доставят его из-за границы, и скорее всего из Франции (не из Японии же везти!).
Груз по меньшей мере в несколько пудов весом чемоданом не переправишь, думал Фандорин, вертя в руках полученную в артиллерийской лаборатории пробирку со светло-жёлтым порошком. Поднёс к лицу, рассеянно втянул носом резкий запах — тот самый «мертвящий аромат шимозы», который любят поминать военные корреспонденты.
