Дочь палача и черный монах - Пётч Оливер
Симон направлялся в Альтенштадте к базилике Святого Михаила. Ее громадина возвышалась над теснившимися друг к другу домами и служила воспоминанием о тех временах, когда незначительная теперь деревня была важной торговой точкой на пути Клавдия-Августина, древней римской дороги. Возведенная из громадных каменных блоков, обнесенная стенами и с двумя высоченными башнями, базилика походила скорее на крепость, чем на церковь.
Симон поднялся по широкой лестнице к главному входу. На рельефе над двустворчатыми воротами развернулась жестокая битва. Вооруженный щитом и мечом, облаченный в шлем рыцарь сражался против дракона. Из драконьей пасти торчало тело второго воина. Симон покачал головой. В отличие от других он никогда не понимал безобразных кровавых изображений в церквях. Подобные произведения, вероятно, должны были напоминать людям об ужасах ада; Симону же они виделись лишь посланиями из давно минувших, исполненных суевериями времен.
Он вошел в церковь и устремил взгляд к алтарю. В нише над ним висело самое большое и самое красивое распятие во всем Пфаффенвинкеле. О «Великом Боге Альтенштадта» знали далеко за пределами деревни, и, глядя на него, даже рассудительный обычно лекарь не мог оставаться равнодушным. Громадный, вырезанный из лиственницы крест достигал не меньше трех шагов в высоту и ширину. По обе стороны от него стояли во весь рост фигуры Иоанна Крестителя и Девы Марии. Но самым удивительным было лицо распятого Иисуса. Взгляд его не выражал ни боли, ни страдания: напротив, он смотрел на прихожан мягко и даже немного грустно.
Симон оторвался от созерцания и за рядами скамей увидел женщину в платке, ниспадавшем до самых плеч. Она преклонила колена и опустила голову, видимо, по этой причине Симон и не заметил ее сразу. Прежде чем лекарь успел хоть что-то сообразить, женщина, перекрестившись, выпрямилась и повернулась к нему. Симон вздрогнул. Это была Бенедикта Коппмейер! По сравнению со вчерашним днем лицо ее стало еще бледнее; похоже, она провела бессонную ночь. И все равно от нее исходила такая несокрушимая сила, какую он до сих пор не встречал ни в одной женщине. Бенедикта узнала Симона, и по тонким губам ее пробежала улыбка.
– Я… я не ожидал встретить вас здесь, – промямлил молодой человек, пока женщина подходила к нему. В бледном утреннем свете казалось, что она плыла по воздуху. – Я полагал, вы остановились в Шонгау, в «Звезде».
– Так и есть, – ответила она тихим голосом и протянула Симону руку для поцелуя. – Но я не могла уснуть. Вот и приехала сюда помолиться. Эта церковь… она какая-то особенная, не находите?
Симон кивнул: Бенедикту, вероятно, тоже околдовало величие базилики. Потом ему подумалось, что женщина проделала путь от Шонгау до Альтенштадта еще до рассвета.
– Вам не следовало бы пускаться в путь в одиночку, – заметил он с беспокойством. – В окр уге сейчас бесчинствует банда грабителей, и беззащитной женщине, такой как вы…
– Я не так уж беззащитна, как кажется, – перебила его Бенедикта. Она решила сменить тему и указала на его пустые руки. – Сегодня вы без сумки. Значит, визитов к больным не намечается? Что же вас тогда привело сюда? Решили помолиться?
Симон невольно усмехнулся.
– К сожалению, нет. Хотя, полагаю, пастор был бы рад видеть меня в церкви немного чаще. – Он помолчал немного. – Нет, это касательно вашего брата.
– Моего брата? – удивленно переспросила Бенедикта.
Симон кивнул и удостоверился, что рядом не было других прихожан.
– Похоже на то, что ваш брат что-то обнаружил в крипте под церковью Святого Лоренца, – прошептал он наконец. – Возможно, из-за этого его и убили.
– Но что же вы тогда забыли в базилике Святого Михаила? – не унималась Бенедикта.
– Я надеюсь, что от здешнего священника удастся что-нибудь узнать о той церкви. Она все-таки принадлежит к его приходу.
Бенедикта кивнула.
– Теперь понятно, – сказала она.
Немного помолчав в нерешительности, она добавила:
– Быть может, мне следует пойти к священнику с вами? Мне тоже хотелось бы выяснить, что же кроется за смертью моего брата.
Симон пожал плечами.
– А почему бы и нет? – ответил он. – Идемте вместе. Он, наверное, как раз готовится к службе.
Они обнаружили пастора в ризнице с запотевшей кружкой в руке. Тот, судя по всему, собрался испробовать церковного вина и как раз подносил кружку к губам.
– Кровь Христова, – пробормотал Симон так, чтобы священник его услышал. – Какое чудо, что наш Спаситель даровал нам столь приятное на вкус наследие.
Священник Элиаз Циглер вздрогнул, но тут же собрался и сердито обернулся к непрошеным гостям. Это был низкорослый и тучный, с мясистым лицом человек. На искривленном носу выделялись красные прожилки. Выглядел он так, словно и вправду частенько проверял качество церковного вина.
– Вам наверняка известно, что вино становится кровью Христа лишь после обряда освящения, – сухо пояснил он. – А сейчас это самое обыкновенное вино, хотя и весьма неплохое. – Пастор вытер ладонью рот и поставил кружку на серебряный поднос, на котором уже лежали облатки. Затем вытер мокрые пальцы о свою черную ризу. Он немного шепелявил, когда говорил. – Полагаю, вас привели сюда серьезные обстоятельства, раз вы помешали мне готовиться к мессе. Да к тому же с женщиной, в ризнице…
– Мы не задержим вас надолго, ваше преподобие, – сказал Симон.
Он представил ему Бенедикту. Услышав имя Коппмейера, священник насторожился.
– Андреас Коппмейер? – переспросил он. – Пастор в церкви Святого Лоренца? Я слышал, он умер. Мои соболезнования сестре. Все знали, каким…
– Буду признательна, если вы возьмете на себя заботы по погребению моего брата, – перебила его Бенедикта. – Это возможно?
– А… разумеется.
На пастора, видимо, тоже оказали воздействие ее самоуверенность и благородные манеры. Управляя самой большой церковью в регионе, он привык вести себя несколько надменно. Но эта женщина вызвала у него уважение. Произнесенных слов хватило, чтобы он тут же спустился с высот обратно на землю.
– Я приготовлю все необходимое, – прошепелявил он. – Не беспокойтесь. Когда будет лучше провести похороны?
Они условились, что церемония пройдет в эту субботу. Наконец Симону удалось задать вопросы, ради которых он сюда явился.
– В церкви Святого Лоренца… – начал он. – Госпожа Коппмейер все-таки сестра покойного. Она хотела бы побольше узнать о церкви, которой ее брат посвятил столько лет. И о ее прошлом. Может, в базилике найдутся какие-нибудь записи насчет этого?
Священник Циглер покачал головой:
– Сожалею, но нет. Церковь не относится к моему приходу. За этим вам следует обратиться в Штайнгаден.
– В Штайнгаден? – изумленно переспросил Симон.
Священник кивнул.
– Церковь принадлежит монастырю ордена премонстрантов в Штайнгадене. Насколько я знаю, орден выкупил ее уже давным-давно. Если шведы не сожгли документы, то там вы наверняка сможете что-нибудь выяснить.
– А кому она принадлежала до этого? – спросил Симон как можно более простодушно. – Здешнему приходу?
Пастор рассмеялся:
– Снова вынужден вас огорчить. Мы вообще никогда и не имели дела с этой церковью. А прежде, если слухи не врут, ею владел духовно-рыцарский орден, тамплиеры. Но это, правда, было очень и очень давно. Почему вы так этим интересуетесь?
– Мой брат посвятил этой церкви всю жизнь, – сказала Бенедикта. Улыбка ее способна была растопить лед на улице. – Я просто хотела побольше узнать о месте, которое столько для него значило. Быть может, вам следует упомянуть о его преданности на похоронах…
– О, разумеется, – Элиаз Циглер усердно закивал. – Я посмотрю, что там можно сделать. Кто бы только знал, отчего…
– Прошу теперь извинить нас, – пробормотала Бенедикта. – Скорбь все еще тяготит мою душу. Я лучше вернусь к молитвам.
Священник понимающе кивнул и подождал, пока оба гостя вышли из ризницы. Затем он вернулся к дегустации церковного вина. Слишком уж оно было хорошим, чтобы переводить его на одну лишь кровь Спасителя.
