Анникка - Наташа Ридаль
– Думаю, вы правы.
– Денис Осипович, вы должны рассказать ей, что женаты. Ради Владимира Федоровича. Пока она пребывает в неведении, она продолжает питать иллюзии относительно вашего с нею брака.
Прежде чем ответить, Додо поблуждал взглядом по серебряной амальгаме моря.
– Я бы предпочел воспользоваться всеобщим неведением и жениться на вас.
– Изволите шутить?
– И в мыслях не было.
– Вам следовало так поступить, пока я не знала, что вы женаты, – необдуманно брякнула Ада и тут же испугалась, что выдала себя.
– Вы бы никогда меня не простили. Рано или поздно правда открылась бы.
– И вас бы осудили за двоеженство.
– А всё-таки…
Ада не дала ему закончить:
– Вы, кажется, обещали не говорить со мной о любви.
– Простите, – сник Додо. – В моей забывчивости, несомненно, виноват кулак пана Оржельского. Но вы освежили мою память, и я умолкаю.
Ада отвернулась, стараясь скрыть волнение. Выходит, она напрасно сомневалась в его чувствах. Ничего не изменилось, он по-прежнему хочет разделить с нею свою жизнь. Это открытие, несмотря на несбыточность мечты, сделало Аду немного счастливее.
На следующий день Оржельские снова ушли на пляж. Оскар не хотел встречаться с Сашей, а Лена собиралась увидеться с Федором Калиновским, о чем по секрету сообщила Аде. За полгода знакомства любовники пережили несколько бурных разрывов и вновь сходились – всякий раз по инициативе Федора.
– Он снова сделал мне предложение, – смеялась Лена.
– Не понимаю, почему ты ему отказываешь. Я стала лучше думать о нем, узнав, что в нем сохранились крупицы порядочности.
Полька расхохоталась:
– В постели он хорош, а в остальном – фетюк. Нет, Адичка, я выйду замуж за человека состоятельного, с собственным домом и слугами. Мой суженый мне еще не встретился. Да и ты, душка, засиделась в девках. Надо нам на Щучье озеро съездить – покупаться. Говорят, финские богачи там на лодках катаются.
Ада невольно тоже рассмеялась:
– А ежели я не желаю финского богача? Я хочу выйти замуж по любви.
– Глупая ты, Ада. У вас у русских есть пословица: дары и постылого в любовь приведут. Ты меня слушай, и будет нам обеим prawdziwa miłość13.
После таких разговоров, насмеявшись, Ада обычно уходила в Захаровский лес, чтобы побыть одной. На границе леса и чижовского участка был большой пруд с островком, заросшим сиренью и жасмином. По берегам пруда росли липы, клены и серебристые ивы, а питал его всё тот же каскадный ручей. Здесь у причала тихонько раскачивалась маленькая лодка. Владимир Щепанский катал в ней Марусю, а в прежние годы Владимир Федорович устраивал лодочные прогулки для Веры Ивановны.
На этот раз Ада не стала углубляться в лес, только постояла на причале и вернулась на «Виллу Рено» как раз к обеду. По случаю приезда гостей – бывших владельцев дачи – стол накрыли на открытой веранде.
Саша в чесучовом пиджаке и канотье выглядел старше своих шестнадцати лет и сразу понравился старикам Шпергазе. Его сестра Мария, невысокая и полная, составляла любопытную пару с долговязым Пеккой Саволайненом, лицо которого было столь же непримечательным, как и лицо супруги. Его яйцевидную голову обрамляли тонкие светлые волосы. По-русски финн говорил сносно, но с сильным акцентом, и предпочитал молчать и слушать, в то время как Мария болтала за двоих.
Она рассказала, что ее муж работает у известного в Териоках садовода Николая Борисова, еще совсем молодого человека, продолжающего дело отца. Помимо овощей, они выращивают и продают лилии и гортензии, хризантемы и бегонии, розы и гвоздики, фуксии и герань.
– Правда, сейчас у Николая финансовые трудности – русских дачников мало, цветы почти не покупают. Но он планирует расширить садоводство, сделать больше парников и участков под цветы. Мой Пекка говорит, что они смогут продавать цветы оптом по всей Финляндии. Пекка – первый помощник Николая, а начинал еще при его папеньке, Григории Александровиче, когда мы переехали в Териоки.
– А что Иван Иванович? В добром ли он здравии? – поинтересовалась Ванда Федоровна. – Сама я не была с ним знакома, участок покупал мой крестный, Эмиль Рено. Знаю только, что ваш батюшка торговал оружием.
– Он продал все магазины после Февральской революции. Теперь они с маменькой и двумя нашими братьями живут в Англии. Этим летом аккурат три года, как уехали. А я вышла замуж и осталась. Саша тогда в клинике был в Петрограде, на лечении. Потом мы с Пеккой его к себе забрали.
Таня что-то шепнула на ухо сестре, девушки захихикали, и Маруся обратилась к Саше:
– Вы позволите нарисовать ваш портрет? Я еще в баре приметила, что у вас необыкновенная улыбка и глаза добрые.
Младший отпрыск Чижовых действительно имел приятную наружность, несмотря на худобу и темные круги под глазами. Он охотно согласился позировать, и Маруся убежала за бумагой и карандашами. Возвратившись, она увлекла Сашу на скамейку в парке.
Тем временем Владимир Федорович и Додо унесли в дом пустые тарелки, а Таня выставила поднос с фруктами и домашним лимонадом. Когда все вновь расселись вокруг стола, Мария Саволайнен обратилась к Додо:
– Вы вчера пострадали из-за Сашеньки, а я вас даже не поблагодарила. Так вы с Адой Михайловной, стало быть, живете в пансионате? Какой же вы счастливец, Денис Осипович: у вас такая милая молодая жена!
Ада вздрогнула от неожиданности, на доли секунды вообразив, что дачники каким-то образом прознали о тайной стороне ее взаимоотношений с Додо. Вера Ивановна вскинула голову, собираясь указать гостье на ее ошибку, но Брискин заговорил первым:
– Боюсь, вы неверно истолковали ситуацию. Мы с Адой Михайловной – соседи, а супруга моя, Любовь Давидовна, сейчас в Константинополе.
Вера Ивановна резко опустила стакан на стол, расплескав лимонад. В неловком молчании все уставились на Додо, и лишь Саволайнены непонимающе переглянулись. Старик Шпергазе пожевал губами:
– Не знал, что вы женаты, батенька.
– Теперь знаете, – Додо невозмутимо отправил в рот пригоршню черники.
Ада осторожно, исподлобья, оглядела людей за столом. Недоумение на их лицах сменилось любопытством, только Вера сделалась мрачнее тучи.
– И вы не хотите ничего прибавить? – Ванда Федоровна с укором подняла брови. – Мы целый год считали вас закоренелым холостяком. Как же вышло, что Любовь Давидовна в Константинополе, а вы здесь?
Додо ответил слегка раздраженно:
– Чужбину добровольно не выбирают. Судьба забросила нас в разные страны. Что об этом говорить? Пустое.
– Ах, как жалко, милейший Додо, – искренне посочувствовал Владимир Федорович. – Простите, что разбередили старую рану. Но стоит ли удивляться? Вон и в Келломяках многие дачи ветшают: хозяева бежали кто куда. В основном, конечно, в Европу. Без средств к существованию, зато подальше
