Валерий Иванов - Петля Времени
- Надобно за ним приглядеть, - коренастый криво ухмыльнулся, отчего его рожа приобрела еще более зверское выражение, - по-моему, девушки этого юнца совершенно не интересуют, значит....
На сытой лоснящейся физиономии кота была написана смертельнейшая скука. Свисавший к полу объемистый пушистый хвост чуть подрагивал, как это бывает у животных от ожидания.
- А, ведь выражение его морды показывает, что он улавливает суть разговора, - обеспокоился вдруг наблюдательный Маттавия, - но тема ему, якобы совершенно неинтересна. Весьма странное животное.
А клетчатый уже вошел в раж.
- ... в это смутное время и мы уповаем на него, - трещал он, воздевая вверх правую руку с вытянутым указательным пальцем. - Со страхом и трепетом ждем мы его пришествия в Иерусалим! Ибо он истинный Мессия, и не ведаем мы, что ждет нас многогрешных с его приходом... Греховная суть каждого будет обнажена и всем воздастся по заслугам....
- Вот ты, - указательный палец ткнул в сторону коренастого, - предстань теперь в обличье своем настоящем!
Маттавия с ужасом увидел, что фигура клыкастого стала размытой, как в серебряном зеркале, ее сотрясли волнообразные движения, запахло серой.... Он зажмурил в страхе глаза, боясь ослепнуть при колдовстве, как он полагал это действо.
А когда он приоткрыл их, то на месте коренастого разбойника сидел покрытый рыжей густой шерстью сатир. Кончики его волосатых ног заканчивались короткими копытцами, а сбоку со скамейки свисал хвост, заканчивающийся пышной кисточкой. Лицо с лихо торчащей козлиной бородкой напоминало морду козла и одновременно сохранило черты и разбойничье выражение своего клыкастого предшественника. Даже тот же кривой клык торчал в углу рта, свешиваясь над нижней губой угрожающе и сварливо.
- Падок на вино и блудниц, - провозгласил длинный, не сводя указующего перста.
- Есть такой грех, - покладисто согласился сатир и в руках у него внезапно обнаружился пузатый кувшин с вином, к которому он не замедлил приложиться.
Высосав, должно быть, не менее половины, сатир икнул, - но и ты, сдается мне, не носишь своей истинной личины, - он приглашающе протянул кувшин коту, который не замедлил взять его обеими лапами. И затем простер руки к субъекту в клетчатом халате, - явись и ты перед нами тем, кто ты есть на самом деле.
Кот, тем временем, также обмакнул усы в кувшин, мурлыча от удовольствия и помахивая хвостом.
Длинный же, переломившись в нескольких местах своей нескладной фигурой, полыхнул голубым и превратился в грифона. На скамье гордо восседал лев с крыльями и головой орла. Глаза его немигающе уставились на неровный огонь факела.
Кот, допив вино, шваркнул пустым кувшином об пол. Осколки его бесшумно брызнули по сторонам. Он крякнул, как-то, не по-кошачьи, молодецким жестом вытер усы и выудил откуда-то из воздуха коричневый толстый продолговатый цилиндрик, похожий на плотно скатанный свиток пергамента. Мгновение и цилиндрик уже дымился в его усатой пасти. Затянувшись и выпустив изо рта густой пахучий клуб дыма, кот блаженно прищурил круглые зеленоватые глаза....
Но вдруг встрепенулся, устремил свой взгляд в сторону ошеломленного Маттавии и заорал жутким дискантом, - нас подслушивают!
Начальник тайной стражи был храбрым, мужественным человеком, не раз смотревшим в лицо опасности. Он знал о существовании колдунов, не раз вылавливал различных ведунов и чернокнижников, которых затем по приговору синедриона предавали смерти. Слышал, что они могут превращаться в различных тварей, хотя сам этого и не видел. Не были ему в диковинку и огнедышащие драконы, которые, как сказывали древние рукописи, обитали в горах Аравии.
Но пыхтящий дымом, говорящий кот?... Рассудок Маттавии помутился. Он не верил своим глазам. Все члены его тряслись, как в лихорадке, пот выступил даже на пятках....
Тем временем у кота в лапе очутился круглый металлический цилиндр, тускло сверкнувший боками в свете факела. Он направил его в сторону парализованного страхом Маттавии, и в лицо начальника тайной стражи ударил сноп ослепительного света....
Как он вырвался из извивов кошмарного лабиринта и добрался до Иерусалима, Маттавия не помнил. Лишь в ушах его несколько дней непрерывно слышан был дикий, на самой высокой ноте, вой кота, сопровождаемый лихим уханьем сатира и раскатистым клекотом хищной голодной птицы. И грузный топот их обладателей, гнавшихся за ним до самого выхода.
И теперь перед первосвященником Каиафой сидел седой, до белизны, смертельно душой, уставший человек, который раскрывал бессильно рот, силясь что-то сказать, и не мог этого сделать. Маттавия полностью утратил речь.... Она возвратилась к нему лишь через полгода. Но прежним Маттавией - грозой иноверцев и чародеев, он уже не стал. И синедрион отказался от его услуг.
Глава седьмая
1.4. Троица. Мудрый верит в чудеса и доверяет переменам.
Высоко стоящее солнце, нахмурясь легкой тучкой, тем не менее, жгло нещадно. Редкие облака гуляли вдалеке на горизонте, белоснежные и бесполезные. Троица уныло тащилась по пыльной улочке с однообразными глиняными домишками. Их занимал вопрос, что докладывать мессиру - операция, казавшаяся легкой, явно затягивалась. Впереди находился трактир, где, сообразно своим планам, они намеревались устроить очередной шумный скандал.
Мимо вдруг пробежал человек в широкой черной хламиде, который ловко вспрыгнул на перевернутую пустую бочку возле трактирного крыльца, поднес к губам медную буцину и затрубил резво и звонко. К бочке потянулись прохожие, из питейного заведения вывалились пьянчужки и всякий сброд.
- Внимание! Только два дня - завтра и послезавтра в старом римском цирке прославленными странствующими актерами будет дано представление с фокусами, магией и чудесами. Вход на представление бесплатный. Все последующие представления - платные.
Человек с буциной спрыгнул с бочки и понесся дальше.
Через некоторое время друзья вновь услышали звуки буцины. И еще. И еще. Трубный рев раздавался в разных концах города.
- Забыл сказать, - Азазелло деловито потер рукавом плаща клык, - я нашел похоронную трибу, чьи печальные звуки мы слышали, проходя вчера вечером мимо горы, и нанял их всех для оповещения о нашем представлении.
Фагот одобрительно, со звоном, залепил ладонью по его могучей спине. Здоровяка основательно шатнуло вперед.
Кот хотел повторить прием старого товарища, но, завидев выражение лица Азазелло, передумал и лишь поощрительно потряс скрещенными концами лап....
Цирк, построенный в западной части Иерусалима еще Гнеем Помпеем, на месте разрушенной Сионской крепости Давидовой, был пуст и закрыт на огромный висячий замок. Судя по всему, он не использовался по своему назначению, или же это происходило крайне редко.
Его обширное помещение представляло собой круглый амфитеатр с рядами каменных скамей и ступенчатыми проходами между ними. Посредине находилась овальная, почти круглая арена, огороженная невысоким парапетом и отделенная от зрителей по всей окружности широким рвом с водой. Кое-где виднелись остатки железных решеток на внешней поверхности рва. Это было сделано для защиты зрителей от взбунтовавшихся гладиаторов или от взбесившихся зверей.
Римляне, помимо гладиаторских поединков и боев, любили зрелища травли диких животных собаками, а также гонки на колесницах. Несколько позднее они придумали устраивать гонки на верблюдах. Они издавна любили различного рода представления.
Иудеи не приветствовали развлечений в виде боев гладиаторов и схваток с дикими животными. Поэтому последний раз по своему прямому назначению цирк использовался много десятилетий назад, во времена, когда здесь существовали римские колонии.
Сейчас же здесь иногда устраивались массовые религиозные обряды, порой совершались жертвоприношения богам. А когда ремонтировалась торговая площадь, в цирке располагались торжища и ярмарки.
Эта информация была получена от расположившегося рядом с цирком горшечника, который сушил свои, разнообразные по формам и объемам, глиняные изделия в тени большого навеса, пристроенного к колоннаде амфитеатра. Словоохотливый ремесленник был рад появившимся в пыльном безлюдье двум незнакомцам с большущим импозантным котом и поведал им все городские сплетни. Его россказни были нескончаемы и обильным потоком проливались на долгожданных слушателей, слегка ошеломленных обширностью и разнообразием познаний обычного мастерового.
Ничего нового об Иисусе из Назарета он, правда, не знал, но зато вывалил целый ворох сведений обо всех стадиях гончарного производства, преимуществах завозимой издалека глины и умении правильно выбрать гончарный круг.
