Александр Арсаньев - Рождественский подарок
Заметив меня, девочка встала и присела в очаровательном реверансе.
– Quelle delicicuse enfant! – заметил я.
– In fact, – ответила англичанка. – Действительно, прелестное, – и оторвалась от клавиатуры. Она устремила на меня выразительный взгляд серо-зеленых глаз. Мисс Браун была одета в изумрудно-зеленое платье, к которому был приделан корсаж из черного бархата и широкий кружевной воротник. Из чего я заключил, что князь Николай Николаевич Титов не скупился, когда речь шла об образовании для внуков, или же Мери-Энн получила наследство и работала исключительно в силу своего педагогического призвания. Или… Об этом я пока хотел умолчать! – Вы желали послушать сонату? – спросила она.
– Нет, – я покачал головой, на которой давно не носил офицерского кивера. – Мне хотелось побеседовать с вами, – ответил я.
– И чем это я заслужила такую честь? – усмехнулась англичанка. – Дети! – обратилась она к малюткам. – Ждите меня у елки!
Саша и Настя неожиданно послушались мисс и вышли из комнаты.
– Вы прекрасно научились с ними справляться! – заметил я.
– Как это ни печально, но гибель князя положительно подействовала на них! – сказала она, опустив глаза.
– Что вы делали вчера в спальне Титовых, накануне ужина? – осведомился я.
– Ничего! – вспыхнула англичанка.
В этот самый момент в детской появился Кинрю.
– Юкио! – обрадовался я. – Куда же ты запропостился, мой друг?
– В этом доме можно и заблудиться, – уклончиво ответил японец. – Хожу вот, архитектуру рассматриваю, – добавил он.
– Архитектуру?! – мне стоило огромного труда не рассмеяться вслух. Я прекрасно понимал, какая архитектура влекла его в детскую. Он бросал на гувернантку весьма выразительные взгляды!
– Да, – подтвердил Золотой дракон.
Мисс Браун улыбнулась краешком губ.
– Господин Кинрю – очень любезный молодой человек, – сказала она.
Я стал опасаться, что мой Золотой дракон попадет из огня да в полымя, пытаясь позабыть Варвару Николаевну Кострову, которая добровольно заточила себя в Михайловский замок.
– Вы не ответили на мой вопрос, – снова обратился я к Мери-Энн. – Вас видели, когда вы выходили из комнаты…
– Этого не может быть! – твердо произнесла гувернантка. – Я не могла выходить из этой комнаты! – настаивала она.
– Но…
– Яков Андреевич, – прервал меня Юкио Хацуми, – по-моему, вы становитесь навязчивым, – и я понял, что мисс Браун приобрела в его лице великолепного защитника. Однако я не стал спорить с моим Золотым драконом и хотел было перевести разговор на другую тему, но тут в дверях появилась Грушенька и сообщила всем нам, что обедать подано. Тогда Мери-Энн спохватилась, что дети ее заждались, и устремилась в комнату, где была наряжена елка.
– Кинрю! – возмутился я. – Я тебя просто не узнаю! Ты испортил мне всю обедню! Эта женщина что-то знает, и я должен выяснить – что!
– Ничего она не знает! – замахал руками Кинрю. – И не может ничего знать!
– Но она может быть причастна к ужасному преступлению! – не унимался я, изучая глазами гобелен на стене.
– Да она же кротка, как ангел! – возмутился японец.
– Внешность порой обманчива, – заметил я. – В тихом омуте, говорят, черти водятся!
– Она сама стала жертвой, – нехотя произнес Кинрю.
Я не поверил:
– Чьей жертвой?
– Старого князя, – ответил мой Золотой дракон.
– Николая Николаевича Титова? – я не поверил своим ушам.
– Вот именно! – воскликнул Кинрю, в общем-то, с несвойственной ему горячностью. – Он имел на нее виды, – с трудом выдавил из себя японец. – Мери-Энн сама мне призналась, что ходила к нему, чтобы как-то урезонить его, но Николая Николаевича в спальне не оказалось…
– Ах, вот оно что? – в версию англичанки мне не очень-то верилось.
– Она ни за что не признается вам! – воскликнул Кинрю. – Ведь это затрагивает ее женскую честь!
– Ну да, – проговорил я с сомнением.
Оказалось, что стол в мраморной зале еще не накрыт, и Грушенька почему-то поторопилась пригласить нас к обеду.
Потом, вместе с Кинрю, мы вернулись в гостиную, где я вновь заложил фараона. Однако меня не оставляла идея исследовать комнату англичанки на предмет поисков пресловутой жемчужины.
Не успел я обдумать эту мысль до конца, как в гостиную вихрем ворвался Сашенька в двуполой курточке, которая почти совсем не отличалась от настоящего «взрослого» фрака, длинных панталонах и белых чулках. Словом, франт – франтом!
– Совсем взрослый господин! – усмехнулся Гродецкий, который держал янтарный чубук во рту и курил, выпуская колечками дым. Он вошел только что, вслед за ним.
– Умница, – улыбнулся Кинрю, который прилег на оттоманке.
Станислав его и взглядом не удостоил, считая, судя по всему, что общаться с японцем ниже его аристократического достоинства.
Зато Саша одарил моего Золотого дракона лучезарной улыбкой.
Похоже, что Юкио Хацуми сумел очаровать-таки этого ребенка.
Я вообще заметил, что дети были неравнодушны к Кинрю.
Мисс Браун, наконец, удалось выловить мальчика и со вздохом увести его в детскую. Заметно было, что роль гувернантки ее совсем не устраивала. Возможно, она и впрямь метила в княжеские содержанки, – предположил я, понтируя. Однако тут же одернул себя. Не стоило судить о Мери-Энн настолько поспешно!
Я покинул гостиную под предлогом легкой головной боли и направился в комнату мисс Браун, справедливо полагая, что в этот момент она занимается с детьми. Однако мне не хотелось просить ключи у Медведева, так как в этом случае Лаврентий Филиппович обязательно бы увязался за мной, а это в мои планы уже не входило. Обычно в таких случаях меня всегда выручал японец Кинрю, который с легкостью вскрывал любые замки и вообще мог, как приведение, проникнуть куда угодно.
Но он бы не стал делать то, что хоть как-нибудь могло навредить его обожаемой Мери-Энн.
Потому я решил пойти другим путем и под большим секретом попросить ключи от комнаты англичанки у Грушеньки, которая, как я полагал, имела в наличии их дубликат. Но мне повезло, дверь Мери-Энн оказалась открытой. Я огляделся по сторонам.
Ни в коридоре, ни на чугунной винтовой лестнице никого не было. Впрочем, я в любом случае смог бы придумать причину тому, почему мне пришлось поспешно ворваться в комнату немного чопорной англичанки мисс Браун.
Я приоткрыл дверь и вошел. В комнате все было по-прежнему, недалеко от печи, выложенной гамбургскими изразцами, одиноко стоял рояль. Радовала глаз мебель красного дерева с тянутыми латунными накладками, выполненная в стиле «Жакоб».
На секретере, который примостился почти что у самого окна, стояла высокая ваза-курильница.
Отдавая себе отчет, что времени у меня в обрез, я бросился к секретеру и принялся наспех рассматривать содержимое его ящиков. Однако не обнаружил ничего, кроме чернильницы, пера и бумаги. Здесь же лежала расписная шкатулка с немногочисленными безделушками иностранки. Индийской жемчужины в ней, разумеется, не было!
Тогда я задвинул все ящики обратно и занялся диваном «шлафбано»,который был обит малиновым штофом. У него имелись ящики для постельного белья, содержимым которых я и собирался заняться. В одном из них мне попались белые женские перчатки, такие же, как те, что передал мне обрядоначальник при посвящении в масонское братство ордена «Золотого скипетра», которые я должен был вручить непорочной женщине, избраннице моего сердца, подруге моей. Перчатки эти по-прежнему пылились в палисандровом ларце, который хранился в тайнике, устроенном мною в кабинете за картиной Гвидо Ренни.
«Странно,» – подумал я, допуская при этом, что перчатки могли иметь и исключительно случайное сходство с предметами масонского церемониала.
В этом же ящике я нашел и шейный платок, в точности такой же, какой я имел уже счастье лицезреть на Станиславе Гродецком.
– Интересно, – проговорил я вслух, как почувствовал, что кто-то ударил меня по голове. Резкая боль, испытанная мною, оглушила меня, и я потерял сознание.
Когда я открыл глаза, то сразу поморщился от пульсирующей боли в затылке.
– Ой, – простонал я и только в этот момент заметил склоненное над собою лицо Кинрю.
– Яков Андреевич, что с вами? – встревоженно осведомился японец.
– И ты еще спрашиваешь?! – мне почему-то пришло в голову, что меня ударил именно он.
– Я вас не понимаю… – округлил свои дальневосточные глаза Юкио Хацуми.
– Так это не ты? – воскликнул я, оглядываясь по сторонам и приподнимаясь с пола.
Первое, что бросилось мне в глаза – ящики дивана были задвинуты. Я бросился к нему, выдвинул ящик, где должны были быть перчатки и шейный платок Гродецкого. Но не обнаружил ничего, кроме постельного белья!
– Яков Андреевич! – окликнул меня Кинрю. – Что-то не так?
– вид у него был взволнованный. – Почему вы роетесь в вещах Мери-Энн?! – изумился он. – Неужели вы по-прежнему ее подозреваете?
