Марчелло Симони - Продавец проклятых книг

Ни слова в ответ. Бедра снова раздвинули, в этот раз с трудом, и вставили между коленями новый кол. Он тоже был повернут острием внутрь сапога.

Граф задрожал от страха. Что они хотят с ним сделать? Между икрами больше нельзя просунуть ничего, там уже нет свободного места. Его палач, должно быть, тоже понял это, потому что прекратил попытку на середине дела.

Потом раздался звон металла о пол, воздух шевельнулся, словно от движения тяжелого предмета. Будто кто-то взмахнул дубиной или… молотом.

В тот самый момент, когда слово «молот» возникло в уме узника, то, что оно означало, ударило по верхушке кола в раструбе сапога.

Лицо с повязкой на глазах качнулось вперед. Граф пронзительно закричал, потом стиснул зубы, словно сдерживая боль. Из угла его рта потекла струйка крови.

Орудие пытки продвинулось еще чуть-чуть вглубь, прокладывая себе путь среди плоти и костей. Кол раздавил и разорвал все, что оказалось у него на пути.

Это была такая мука, что, если бы граф мог, он, не раздумывая, собственными руками отрезал бы себе ноги, лишь бы избавиться от нее. Он почувствовал, что кто-то мочится ему на спину, потом к моче добавился кал. Но сейчас ему было так плохо, что он не чувствовал унижения. Невыносимая боль пронзала его тело от ступней до паха. Он уже не мог понять, где кончаются ноги и начинается железный сапог.

— Скажите, и вы перестанете страдать, — прозвучал голос славянина. В этом голосе не было ни капли сострадания.

— Я скажу все, что вы хотите, — ответил узник. Он дышал тяжело, словно лошадь во время бега.

— Тогда ответьте, что вы знаете о книге под названием «Утер Венторум»?

— Она служит для того, чтобы вызывать ангелов… — ответил граф. Он даже не пытался лгать.

— Как вы об этом узнали?

— От некоего Вивьена де Нарбона… Он написал мне об этом в письме несколько месяцев назад.

В глубине комнаты зазвучали голоса — шумно, но приглушенно.

— Какие у вас отношения с этим человеком?

— Я с ним никогда не встречался и не знаю его. Он первый разыскал меня и начал мне писать.

— Чего хочет от вас Вивьен де Нарбон? И как в этом участвует Игнасио из Толедо?

— Вивьен хочет, чтобы я купил у него эту книгу, «Утер Венторум». Я послал Игнасио из Толедо приобрести ее для меня. Этого потребовал Вивьен де Нарбон, не знаю почему.

Голоса стали громче.

— Снова появился купец из Толедо! Он хочет соединиться с товарищем! Они хотят сбежать вместе с книгой!

— Тихо! — разнесся по тюрьме низкий и гулкий голос славянина. — Где скрывается Вивьен? Говорите, граф!

— В монастыре Святого Михаила у Плотины, — с оттенком набожности произнес граф.

Его виски блестели от пота, кровь бешено стучала в них. Скоро он перестанет страдать. Слава Господу за это!

— Вы клянетесь в этом своей честью? Клянетесь своей жизнью?

— Поклянусь всем, чем вы захотите! Святой Михаил у Плотины! А теперь, умоляю вас, освободите мои ноги.

— Как желаете, граф. Ваши страдания закончились, — ответил славянин.

Скало блаженно улыбнулся, и повязка была сорвана с его глаз.

Глава 23

На рассвете Игнасио, Гийом и Уберто сели на корабль, направлявшийся во внутренние области Италии.

Судно снялось с якоря, вместе со множеством других кораблей и лодок миновало подвижной мост Риальто и, оставив за кормой Венецию, вошло в воды притоков реки По. Этот корабль был освобожден от таможенных сборов и потому двигался без остановок, за что его и выбрал Игнасио.

Уберто, который раньше никогда не бывал на корабле, ходил по палубе, бросая во все стороны любопытные взгляды и слушая грубую речь моряков.

— Где мы сойдем на берег? — спросил он у Игнасио, который ходил рядом с ним.

— Этот корабль везет соль в Павию, — ответил купец. — Там мы и сойдем, а дальше поедем верхом на северо-восток, пока не доберемся до нашей цели.

Кивая ему в ответ, мальчик смотрел уже в сторону корабельного носа, где стоял, опираясь о фальшборт, Гийом. Француз выглядел печальным, но иногда во взгляде вдруг вспыхивал бешеный гнев, словно его мучили какие-то воспоминания и причиняли столько боли, что их невозможно было прогнать.

Игнасио угадал мысли Уберто, положил руку на плечо мальчика и сказал:

— Рано или поздно Гийом расскажет тебе о своей жизни. Тогда ты все поймешь.

Мальчик кивнул ему и отвел взгляд от француза, будто опасался нарушить его сосредоточенную задумчивость. Какое-то время он прислушивался к бормотанию воды и глядел на поросшие травой берега, которые проплывали перед его глазами. Вскоре Уберто снова обратился к торговцу:

— Я всю ночь думал о ней. То есть о книге. Ты совсем ничего не хочешь рассказать мне?

На лице Игнасио мелькнула улыбка.

— Это слишком сложные вещи для тебя, мой мальчик. Сейчас тебе достаточно знать, что книга эта очень редкая и столь же опасная.

— Если она в самом деле такая опасная, может быть, лучше не обращать на нее внимания и оставить там, где она сейчас?

— Наоборот, ее необходимо найти. Возможно, на ее страницах скрыта тайна истинной мудрости.

Уберто настороженно покосился на него.

— Я думал, истинная мудрость записана только в Библии.

Игнасио почти театральным жестом развел руками и стал смотреть на облака.

— Я говорю о мудрости другого рода — о науке вавилонских астрономов, халдеев и персидских магов.

— Ты имеешь в виду трех царей-волхвов?

Торговец улыбнулся.

— Разве кто-то когда-нибудь говорил, что магов было три и они были царями? В Евангелиях ничего такого нет. Магов двенадцать, и они мудрецы, которые одевались в белые одежды, жили в горах в умеренности и воздержании, наблюдая за звездами. Их пророком был Зороастр.

Мальчик смотрел на него недоверчиво.

— Никто не говорил мне про такое. Как мне узнать, что это правда?

— Может быть, в нашем путешествии ты найдешь способ это выяснить, — ответил Игнасио и внимательно взглянул на него своими изумрудными глазами.

Игнасио ничего не хотел навязывать мальчику. Он хорошо знал, что истине нельзя научить. Ее можно только найти — постепенно и полностью добровольно.

— Магов называли огнепоклонниками, — продолжал он, — в каждом их храме на самом его верху сиял таинственный огонь. Это были очень мудрые и могущественные люди. — Он помедлил секунду, потом, отбросив колебания, договорил: — Свою мудрость они получили от небесных существ.

— Я тебя не понимаю. О чем ты говоришь?

— О тайне, которая скрыта в «Мешке с Ветрами». — Сделав это короткое признание, торговец нахмурился. — Не только мы ищем эту тайну. Человек в черном, с которым мы столкнулись в Венеции, явно тоже интересуется этим секретом. Возможно, даже больше, чем мы.

Глава 24

Утро своей улыбкой уже окрасило крыши Венеции в янтарный цвет, но в доме Генрикуса Теотоникуса было еще темно, шторы на окнах не пропускали свет внутрь. Пожилой, маленького роста крепостной слуга, встретивший Славника, попросил его подождать в кабинете. «Хозяин, — сказал он, — только что проснулся, но скоро спустится вниз». И примет Славника.

Единственный светильник-плошка в просторном кабинете почти не освещал его. Воин пошел к этому свету, пробираясь на ощупь среди скрытых темнотой предметов. Он присел за круглым столом в центре комнаты. Не утруждая себя тем, чтобы устроиться удобнее на своем месте, он надавил на глаза кончиками пальцев, потер руками виски, разминая пальцами кожу, и задумался о том, что произошло в предыдущие несколько часов.

В левой руке он все еще сжимал повязку, сорванную с глаз Энрико Скало. Славник взглянул на нее с удовлетворением, словно на военный трофей. Затем его взгляд переместился на указательный палец, на котором блестело золотое кольцо. Его, умирая, много лет назад подарил Славнику отец. На кольце был вырезан цветок горечавки — символ их чешского рода, попавшего в беду.

Семейство Славник разорилось еще несколько десятков лет назад. Чтобы не дать погибнуть своему роду, он поступил на службу к очень могущественному человеку. Его господин занимал высокое место в тайном обществе, которое пустило глубокие корни во всей Священной Римской империи. Как его вассал, Славник был принят в это же братство, получил важное поручение и стал называть своего господина тайным именем Доминус.

Тут он услышал, как скрипнула дверь, и увидел массивный профиль Генрикуса Теотоникуса.

Толстяк Генрикус в просторном халате с восточной вышивкой степенно прошел в центр комнаты и сел за стол. Светильник почти не освещал его. На потной голове топорщились рыжеватые вихры. Серые очень узкие глаза, а под ними — пухлые щеки и мясистый двойной подбородок. Славнику этот человек всегда был противен до отвращения, являясь при этом сильной поддержкой в порученном деле.