Жан-Франсуа Паро - Человек со свинцовым чревом
Николя предложил Бурдо встретиться за обедом в половине первого в мясной лавке Сен-Жермен. Место было выбрано правильно, оно находилось ровно посередине между кварталом Сен-Поль и Гренелем. Кроме того, оно было рядом с кармелитской церковью, где его должен был ожидать таинственный автор записки. Они часто захаживали в этот кабачок, где их всегда ожидало доброе вино и вкусная еда. Матушка Морель, хозяйка этого заведения, каждый раз с радостью их угощала. Тот, кто приедет первым, дождется другого. Через два часа каждый вернется к своим дальнейшим делам. Такой план казался наиболее разумным, ибо ни один из них не знал, сколько времени займут у них утренние расследования.
На том и порешив, Николя попрощался с отцом Мари, старым привратником, с которым его связывала крепкая дружба. Выйдя во двор, Николя увидел мальчишку, который, держа в руке поводья и покраснев от усилий, обтирал лошадь соломой. Ей, похоже, это нравилось, и она уткнулась мордой в шею мальчика. Он получил за свою работу пригоршню су, и его лицо осветилось беззубой улыбкой.
Николя вернулся к берегу Сены, пересек Гревскую площадь и доехал до гавани Сен-Поль. Как всегда по утрам, там было шумно, люди толкались и теснили друг друга, пытаясь взобраться на корабль. Большие закрытые суда, с помощью лошадей подтягиваемые к берегу, отчаливали ежедневно и славились удобством для путешественников и торговцев. Николя однажды посчастливилось побывать на борту королевского судна, которое ежедневно направлялось вверх по течению в сторону Фонтенбло. Николя остановил лошадь, приподнялся в стременах и залюбовался строем кораблей, расположившихся по всей длине берега реки. Через несколько мгновений он уже был перед особняком Бове, резиденцией баварского посла, недалеко от церкви Святого Павла. Николя вспомнил, что пленников, умерших в Бастилии, хоронили на кладбище этого храма. Гроб несли слуги из крепости, и на службе и погребении присутствовали лишь несколько полицейских чиновников.
Величавый дворецкий, надменность которого явно имела цель оправдать высокое звание хозяина, принял Николя весьма высокомерно и долго вел его по коридорам и закоулкам, прежде чем открыть ворота, выходящие во внутренний двор особняка Бове. Внимание Николя тут же привлек светловолосый молодой человек в рубашке, коротких штанах и с босыми ногами, который мыл залитую грязью карету с гербом Баварии, выливая на нее полные бадьи воды. Мажордом с резким акцентом пригласил Николя войти. Он был не слишком вежлив, и Николя это еще больше разозлило, но, понимая что гневом он себе не поможет, он убедил себя выдержать все до конца, оставаясь невозмутимым. Ему повторили то, что он уже знал: кучер, запятнавший честь баварского посла, сбежал и никто не знает, где он может скрываться. У Николя не было ни возможности, ни желания снова расспросить обо всем барона Ван Эйка, поэтому он попросил привести к нему лакея, сопровождавшего карету во время поездки в Версаль. Ему указали брезгливым жестом на человека в рубашке, усердно трудившегося во дворе. Сейчас его позовут и прикажут ответить на вопросы «господина». Мажордом пожелал остаться, чтобы услышать то, что расскажет слуга, но он не станет возражать, если Николя увезет его с собой на допрос.
Николя раскрыл табакерку и протянул ее слуге, и он, вытерев руки, смущенно взял щепотку, переминаясь с ноги на ногу. У него было широкое добродушное красное лицо, на котором легко читалось волнение от того, что к нему обращался представитель власти. Николя в свою очередь тоже взял понюшку табаку и вдохнул его с ладони. На минуту комната наполнилась дружным чиханьем. Николя высморкался в один из тех тонких батистовых платков, которые с маниакальной тщательностью для него каждый день стирала и гладила Марион. Слуга после некоторых размышлений использовал для этой цели свою рубашку. Он успокоился, тревога улеглась. Никогда не следует недооценивать, подумал Николя, совместное чихание — оно ободряет и роднит. Как-то раз он поделился этим наблюдением со своим другом, доктором Семакгюсом. Корабельный хирург рассудил, что это очищающее действие происходит от «племенных обычаев»; как совместная игра или еда, оно развеивает дурные мысли и избавляет от гнетущих ощущений. Полученное в компании другого человека удовольствие рождает между ними взаимное доверие.
Лицо лакея просияло от радости, и он выслушал первые осторожные вопросы Николя. Для начала комиссар немного отклонился от темы и расспросил его о местах, где он родился — о Нормандии, и долго рассыпался в похвалах этому краю, говорил о его лошадях, коровах, зеленых пастбищах и о красоте местных женщин. Затем он перешел к сути дела.
— Вы обычно правите лошадьми?
— Мой бог, нет! Я бы очень хотел, но пока что я стою сзади. Да, черт возьми, как бы мне хотелось носить кучерские сапоги и форму с галунами…
Его взгляд обратился кверху, вслед за несбыточной мечтой о резвых лошадях, ударах хлыстом и пышных кавалькадах на улицах города. Он представил, что сидит на кучерском месте как на троне и возглавляет уличную процессию.
— Размечтался, черт побери! Его заменят на другого, тоже из офицеров-пехотинцев.
— Офицеров-пехотинцев?
— Сидя выше других, некоторые начинают слишком много о себе воображать!
Он остановился, затем с задумчивым видом продолжил:
— Изо всех нас он получал самое большое жалованье, а деньги, вырученные за табак, он мог даже откладывать.
— Вы знаете его поставщика?
— Мы все знаем, да только никто его не назовет, иначе тут же вылетит на улицу.
— Можете ли вы рассказать мне о событиях вчерашнего вечера?
— Как можно отказать доброму господину с таким же добрым табаком?
Николя понял намек и снова пригласил своего собеседника угоститься понюшкой. Тот снова расчихался и после обтер рот рубашкой.
— Мы возвращались из Версаля по большой парижской дороге, — продолжил слуга. — Гийом, наш кучер, был неспокоен. Возможно, у него совесть была нечиста из-за этого табака. Да еще на выходе из замка нашей правой лошади зажала ногу проезжавшая мимо карета нунция. Нога была разодрана до мяса. Подъехав к Севрскому мосту, кучер попросил разрешения у хозяина остановиться и промыть кобыле рану. Бедное животное сильно хромало. Какая же там была грязь! Я соскочил на землю, только сняв туфли и завернув наверх штаны. Настоящее месиво из мусора и нечистот, воняло как в клоаке. Я загубил там пару отличных чулок.
Николя внимательно слушал.
— Стемнело. Возле воды мы наткнулись на еще одну карету. Рядом с ней два человека тащили в воду третьего. Он, кажется, был без чувств. Гийом спросил, что они делают. Они оказались навеселе. Их друг напился до того, что потерял сознание. Мне эти два хлыща показались довольно подозрительными. Они тут же сорвались с места, запихнули своего приятеля в карету и умчались так быстро, как будто кто им задницы поджег, простите меня, месье. Мы промыли лошади рану, и она успокоилась. Мы доехали до Парижа, и у ворот Королевского совета нас остановил дозорный и нашел в карете табак. Бьюсь об заклад, это все случилось из-за того, что карета была вся в грязи, вы видели, как я мыл ее перед вашим приходом. Вы когда-нибудь видели карету посла, едущего из Версаля в Париж, в таком виде? Таможенники не упустили возможность этим воспользоваться.
— Все ясно, — ответил Николя. — Вы отличный рассказчик.
Польщенный слуга выпятил грудь и одернул рубашку.
— Вы хорошо разглядели людей, которых потревожили на берегу?
Прикрыв глаза, слуга попытался собраться с мыслями.
— Они были мрачные.
— Чем то огорчены?
— Нет, что-то между собакой и волком. И их лица было трудно рассмотреть. Я видел лишь плащи и шляпы.
— А пьяный?
— Его я тоже почти не разглядел, у него парик сбился на лицо.
Николя задумался. Неясные мысли роились в его голове. Внутренний механизм был запущен, но его винтики и пружинки были такими хрупкими. Он вернулся к цели своего визита.
— А ваш кучер?
— Солдаты сопроводили карету до дома. Едва все утихло, Гийом удрал. Так быстро скрылся из виду, точно ошпаренная кошка.
Николя решил, что его миссия здесь закончена. Свидетель допрошен, и теперь Николя оставалось только подготовить отчет месье де Сартину, который в свою очередь отчитается перед Шуазелем. Послу Баварии принесут извинения, и все будет улажено. Незначительное происшествие канет в небытие; останется лишь неприятный осадок из-за задетого самолюбия, но и это скоро забудется. Не было никакой загадки. Имя и приметы кучера разошлют всем комиссарам в округе. Немного удачи — и его поймают и отправят на каторгу. Николя подошел к своей кобыле, которая в ожидании объедала поздние цветы у выкрашенной известью белой стены.
Николя без помех проехал через Новый Мост и улицу Дофина до перекрестка Бюсси. На улице Бушери-Сен-Жермен он заприметил знакомое место. Пробило четверть первого. В маленьком кабачке со столами, испещренными следами от ножа, его радостно встретила и прижала к своей пышной груди матушка Морель. Его новое назначение на должность комиссара полиции Шатле не изменило ее теплых чувств к нему. Она радовалась, что он по-прежнему оставался завсегдатаем ее заведения, и — кто знает — может, рассчитывала на него в случае необходимости. Это правда, что, несмотря на запрещение полиции, она подавала свиные потроха. Она уже знала привычки Николя и тут же подала ему стакан сидра и тарелку с ломтиками бекона и хрустящим хлебом. Несколько минут спустя появился Бурдо.
