Антон Кротков - Загадка о тигрином следе
– Я должен был опутать всю Индию и весь Ближний восток паутиной красной резидентуры, чтобы при приближении передовой будёновской конницы «самый ценный алмаз» сам вывалился из короны британской империи и упал к ногам наших славных конников! Затем бы настала очередь Египта и «Святой земли». Новой битвы при пирамидах бы не понадобилось, ибо подготовленные мною отряды египетских и арабских партизан, получив заранее доставленное оружие, ударили бы в спину собственным буржуям и колонизаторам! Теперь вы понимаете, как мне была нужна лошадь для перевозки книг. А вы мне отказали!
Глава 85
Через какое-то время пленников извлекли из ямы. Под улюлюканья и проклятия сотен вооружённых дикарей их погнали в центр лагеря. Одиссей отметил, что за то время, что они сидели в зейдане, лагерь сильно разросся, видимо прибыло несколько новых отрядов.
В центре бивуачного пространства было устроено что-то наподобие лобного места – небольшая площадка была очищена от камней и мусора. Мускулистый гигант, на лице которого трудно было представить иное выражение, кроме угрюмой тупой жестокости, с руками профессионального костолома приготовил верёвки и небольшие толстые палки. Он брал каждый предмет и проверял его на прочность, проделывая это с устрашающей недвусмысленностью, так что ни у кого не осталось сомнения относительно назначения инструментов. Представление было рассчитано в первую очередь на пленников.
Затем опытный палач выбрал из беснующейся толпы двух помощников. Хотя желающих было хоть отбавляй. Теперь Одиссей понял, почему их не связали снова. Это было сделано в расчёте на пытку, чтобы не стеснять свободы заплечных дел мастера.
Вскоре на месте экзекуции появилось несколько начальственного вида басмачей. Одним из первых шёл человек в лисьей шапке и в голубом халате, надетом поверх английского френча. Один глаз его был закрыт чёрной повязкой. Одиссей был поражён – одноглазый вёл под руку… Насырова, – его спутника по экспедиции! Только теперь простоватый ташкентский уполномоченный был разодет в шёлковый халат, украшенный богатой вышивкой, сафьяновые остроконечные сапоги. На голове его была повязана зелёная шёлковая чалма. Однако, внимательно приглядевшись к этому человеку, Одиссей всё же пришёл к выводу, что этот человек всё-таки не Насыров, хотя и очень похож на него. Что-то в его лице позволяло сразу определить умственную ущербность, возможно, развившуюся вследствие какой-то психической болезни. Одноглазый обращался с этому взрослому мужчине, как к большому избалованному ребёнку. Он ласково объяснил ему, что сейчас они будут смотреть очень интересное представление, после чего повернулся к палачу и, указывая на Одиссея, велел:
– Эй, Резам, начни с этого в очках! Он похож на большевистского комиссара и главаря их банды. Сделай так, чтобы он кричал и плакал, как женщина, только пока не убивай. Мы надеемся на твоё искусство!
Палач поклонился.
– Ты останешься доволен моей работой, уважаемый курбаши.
Но тут Лаптев задиристо выкрикнул:
– Ты ошибаешься, басмаческая морда, это я комиссар и большевик!
Гранит плечом оттеснил Одиссея на задний план.
– С меня начинай!
– Пожалуйста! – благодушно согласился курбаши. – Просьба приговорённого – закон!
Лаптева поставили на колени, связали ему руки за спиной у локтей и на запястьях, после чего трое мускулистых садистов начали выворачивать ему плечевые суставы. В это время в сторонке пожилой воин наливал вино в золочёную чашу, чтобы поднести её внимательно наблюдающему за пыткой курбаши.
Одиссей заставил себя смотреть на муки товарища, хотя хотелось зажмуриться. Зато он открывал для себя совершенно другого комиссара. Лицо Гранита исказилось и побагровело, сделавшись почти неузнаваемым, но он изо всех сил пытался не застонать. Когда же боль, видимо, стала совсем невыносимой, и стон вырвался из его груди, комиссар загорланил песню одесских биндюжников. Между куплетами он ещё пытался агитировать жадно наблюдающих за его истязанием бандитов!
Таким своим поведением комиссар бросил вызов палачам, и те постарались заставить его кричать от боли. Когда это, наконец, произошло, толпа, словно опоенных анашой обезумевших фанатиков, начала бесноваться. Некоторые из головорезов находились в крайнем возбуждении и рвали на себе волосы и одежду. Другие вопили осипшими от сладострастного напряжения голосами:
– Заставь его вопить громче, Резам! Пусть он визжит, как девка в первую брачную ночь! Как закалываемая свинья! Пускай молит нас о пощаде!
Другие же воинственно призывали, рассекая воздух сверкающими клинками:
– Газават! Священная война!
Одиссей видел, что вряд ли подбадриваемые зрителями и вошедшие в раж палачи смогут вовремя остановиться, как велел им их главарь, и дело вполне может кончиться смертью его товарища.
И тут краем глаза Одиссей заметил одинокую чёрную фигуру вдали. Она появилась из-за невысокого холма. Окружающие басмачи, не исключая и одноглазого в лисьей шапке, пришли в странное волнение. И по мере приближения загадочного одиночки оно только усилилось и вскоре переросло в нечто близкое к восторженному экстазу. Несколько сотен суровых бородачей с какой-то рабской, почти женской покорностью и подобострастием ожидали загадочного гостя, словно своего повелителя.
По мере приближения к месту экзекуции вновь прибывший одиночка обрастал свитой особо приближённых. Рядовые воины низко кланялись ему и отпихивали друг друга, чтобы припасть к руке или даже поцеловать полы грязного халата или пыльные сапоги. Так могли встречать лишь того, кого считали не простым смертным, а полубогом. Гул голосов постепенно сливается в два имени. Слух Одиссея выхватил полные священного трепета и восторга слова:
– Джунаид-бек вернулся! Чёрный хан идёт с охоты!
Ещё этого человека именовали Сердаром, что означало крайне почтительное «Вождь».
Всё разом смолкло, едва нога Джунаид-бека вступила на подножку специально принесённого и установленного для него резного деревянного кресла, которое, видимо, выполняло функцию его персонального походного трона. Рядом с собой на троне Джунаид усадил того странного молодого человека с лицом умалишённого.
В звенящей тишине все взоры устремились на одного человека. Джунаид был в странном шлеме. Лицо его закрывало забрало – маска с прорезями для глаз. Маска была искусно выполнена в виде оскаленной тигриной морды и для пущей реалистичности раскрашена. В правой руке Джунаид держал что-то вроде скипетра, роль которого играла отрезанная тигриная лапа. В другой его руке было какое-то странное крючковатое оружие.
«Чёрного хана» окружал многочисленный «штаб» из курбашей, близких советников, «ишанов» (высших духовных лиц) и большой отряд личной охраны. Над головой бека развивалось зелёное знамя с конскими хвостами с вышитым золотом полумесяцем. Ещё на знамени большими золотыми буквами было вышито: «Собирайтесь под моё знамя – „Тигра ислама“».
Наблюдая за тем, с каким выражением безусловной покорности командиры прибывших басмаческих отрядов обращаются к сидящему на троне человеку, как одни называют его Джаанаем, то есть «Покорителем мира», а другие сегодняшним воплощением легендарного прародителя тюрок Огуз-хана, Одиссей пытался представить лик спутавшегося сюда с неведомых высот богоподобного небожителя. И собственная фантазия рисовала ему воплощение злого духа. По странному стечению обстоятельств при его появлении вблизи лагеря на небе появились тёмные тучи и закрыли собой солнце, начал накрапывать дождь. Стало слышно, как по зонту, раскрытому над Джунаидом шуршат дождевые капли, не смея коснуться его зловещего чёрного плаща. Казалось небо льёт слёзы о тысячах жертвах этого человека. Своей жестокостью Джунаид прославился на всю Центральную Азию. Рассказывали, что когда оборотень не принимал облик зверя, он собственноручно пытал врагов, вырезая у них полосы кожи со спины, и ел ещё дымящиеся сердца, вырванные из тел пленников. Говорили, что сделанное после взятия крупного советского города новое знамя из парчи Джунаид-бек приказал по древнему обычаю освятить кровью трёхсот пленных врагов, которых зарубили у знаменного древка.
Было видно, что невероятные, мистические способности этого человека вселяют благоговейный ужас и одновременно страстное желание услужить ему у ближайших соратников. Вот к сидящему на троне человеку приблизился тот самый одноглазый полевой командир в рыжей шапке, что распоряжался пыткой. Последние метры до восседающего на троне предводителя одноглазый преодолел на коленях. Джунаид-бек позволил ему поцеловать свою руку.
– Вот хозяин, – указал на пленников одноглазый, – эти двое из русской экспедиции. Я преследовал их отряд много недель подряд, потерял почти всех своих джигитов, но я выполнил ваш приказ. Мне известно, где сейчас скрываются и остальные русские. Дайте мне только новых воинов, и я покончу с ними.
