Тайна поместья Эбберли - Кейт Латимер
Только где ей взять эту газету? В поместье тот номер хранить точно не станут. Будь она у себя дома, Айрис пошла бы в библиотеку. Ближайшая публичная библиотека находилась в Стоктоне, в часе езды. Она будет там в следующее воскресенье на экскурсии, но в библиотеку забежать точно не успеет. Уилсону и без того придётся задержаться из-за неё в городе подольше, потому что экскурсия шла три часа. Или отменить экскурсию, а вместо этого…
Айрис велела себе остановиться. Не думает же она, что, прочитав статью, обнаружит что-то, чего не заметили детективы и тысячи читателей.
– Вы не туда свернули! – окликнул Айрис Уилсон, шедший чуть позади.
Айрис, оказавшись на развилке тропинок, действительно пошла по той, что вела прямо, – она казалась более широкой. Она перешла на правильную тропинку и спросила:
– А та куда ведёт? – насколько она помнила, в той стороне уже не должно было быть никаких строений.
– Там заброшенная часовня и этот ещё… вроде надгробия, но не надгробие.
– В следующий раз схожу туда.
– Дурное место, – пробормотал Уилсон.
Глава 4
Два сына леди Клементины
В воскресенье, несмотря на то что у неё был выходной, Айрис провела пару часов в библиотеке. Возможно, кто-то из домашних подумал, что она так увлечена работой, что даже в выходной трудится, но на самом деле Айрис занималась своими изысканиями. Для начала она решила изучить блокнот-ежедневник леди Клементины. Было даже странно, что он вот так лежал на столе и его мог взять любой желающий, но, с другой стороны, в Эбберли почти не бывало гостей.
Может быть, именно его пытались похитить?
Очень сомнительно, потому что ежедневник лежал на виду и его можно было легко схватить. Айрис считала, что прав скорее Дэвид Вентворт: грабители искали книгу, а на то, чтобы её найти, требовалось время. Но зачем для этого снимать плащ?
Всё, связанное с этим поместьем, казалось безумно странным. Даже грабители, которые в него вламывались.
Как ни вдумывалась Айрис в написанное в ежедневнике, ничего ценного она в нём не обнаружила. Разве что имена. Она не читала последние книги Клементины Ситон, потому что та после рождения сына писала только детские сказки, но все издания стояли на полках в библиотеке, и она проверила: ни в одной из книг не было упоминания Летучего Шотландца, не было юристов или персонажей с именами Барнаби, Сирил или Ганнинг. Леди Клементина, разумеется, могла дать им другие имена в финальной версии, но в книгах, написанных за последние годы, не оказалось ни поездов, ни адвокатов, ни поверенных, ни закладных на дом. Героями были дети и волшебные существа, и они не оформляли закладных на свои замки и не путешествовали поездами компании British Railways. Возможно, это были не вымышленные персонажи, а настоящие знакомые леди Клементины, но больше было похоже на то, что она писала новую книгу, и на этот раз не детскую.
Изредка попадались черновики писем, очень скучные, если честно. Айрис заинтересовал только один. В первый раз она не стала читать зачёркнутые строки: леди Клементина перечеркнула их несколькими жирными линиями, так что это было непросто. Айрис работала с манускриптами и письмами, пока училась в колледже, и у неё хорошо получалось разбирать даже самые непонятные почерки, но когда слова были перечёркнуты, это усложняло дело. Когда она переписала прочитанное на листок, то получилось следующее:
Приезжай Эбберли срочно
Получила важные новости тчк сможешь
Сможешь приехать эбберли
Нужно обсудить важное дело приезжай эбберли тчк очень жду тчк клементина
Это были черновики телеграмм, и из них было ясно: леди Клементина узнала кое-что, что её встревожило, и сначала телеграмма выглядела почти как просьба о помощи. Потом она, видимо чтобы не напугать адресата, написала более спокойный текст.
К сожалению, понять, когда именно письмо было написано, оказалось невозможно. Леди Клементина почти никогда не проставляла даты в отведённой для этого строке. Но страница была предпоследней из исписанных, так что это произошло незадолго до 28 августа, дня исчезновения. На следующем листке были не очень интересные записи: даты примерок в Лондоне, время прибытия поездов в Стоктон и ещё что-то про солнечные затмения – наверное, для книги, которую она писала.
Потом торчал неровный край, оставшийся от вырванного листа, а дальше страницы были чистыми.
Вдруг это письмо что-то значило? А что, если тот человек успел приехать в Эбберли? Что, если леди Клементина именно про него узнала нечто ужасное, и он убил её, чтобы скрыть правду? А вдруг всё было наоборот: её кто-то шантажировал, и она отдала те десять тысяч за то, чтобы всё осталось в тайне?
У Айрис было огромное количество версий. Беда в том, что ни одну из них нельзя было ни подтвердить, ни опровергнуть.
Возможно, кто-то в доме знал, кому предназначалось это письмо. Но она не может просто подойти к сэру Дэвиду и ни с того ни с сего спросить: а вы не знаете, кому ваша мать отправляла телеграмму с просьбой приехать за несколько дней до исчезновения?
Как хорошо полицейским! Они могут ходить и задавать вопросы. А ей только и остаётся, что рыться в старых бумагах.
Ещё можно было бы проверить фотографии. Маловероятно, что Вентворты фотографировались каждый день, но вдруг она что-то найдёт… Айрис, которой Джоан провела коротенькую экскурсию по нижнему этажу, знала, где хранятся семейные альбомы. К столовой примыкала угловая гостиная – более скромная и уютная, чем остальные, и предназначалась она не для приёма гостей, а для самих хозяев Эбберли и их близких. Там, на низком столике возле дивана, и лежали фотоальбомы в одинаковых кожаных переплётах.
Сейчас в этой гостиной никто не бывал. По современным меркам даже эта скромная комната казалась чересчур помпезной, поэтому леди Клементина велела переделать комнаты дворецкого в ещё более обычную гостиную. Айрис очень удивилась, узнав, что у дворецкого, оказывается, были свои комнаты: спальня, кабинет-приёмная, где под замком хранились спиртные напитки хозяина дома, и собственная столовая, где он обедал и ужинал в компании старших лакеев. Прислуга рангом пониже ела в другом помещении. После смерти дворецкого, который служил в доме с двадцатых годов, нового нанимать не стали, а пустующие комнаты переделали в современную на вид гостиную, где можно было лечь на диван перед телевизором, не боясь повредить драгоценный бархат восемнадцатого века или вышивку девятнадцатого, которая к тому же ещё и царапала кожу.
Самые старые альбомы с фотографиями начали вести ещё в девятнадцатом веке. И снимки в них оказались по большей части парадно-статичными. В альбомах поновее парадные фотографии уже перемежались кадрами, где Вентворты и их друзья играли в теннис и крикет, гуляли с собаками, учили детей ездить верхом, задували свечи на торте.
В последнем альбоме фотографий было на удивление мало. Несколько первых разворотов были посвящены свадьбе леди Клементины и сэра Джона и их медовому месяцу во Франции. Юная, худенькая леди Клементина была хороша именно своей элегантной хрупкостью, однако в облаке многослойной фаты и пышного кружевного платья её невыразительное лицо совершенно терялось. А Джон Вентворт действительно был привлекательным мужчиной. Не красавцем, как из кино, а просто привлекательным; было в его лице что-то располагающее и одновременно очень уверенное, надёжное. Что любопытно, у Дэвида сходства и с ним тоже не было, по крайней мере выраженного. Джон Вентворт с его внушительным телосложением и широкой, решительной челюстью походил на спортсмена; его сын выглядел так, как представляют себе молодых поэтов, особенно погибших в расцвете лет, вроде Руперта Брука. Ни гребля, ни бокс, про которые рассказывала миссис Пайк, не превратили его в крепыша.
Дальше шли фотографии из каких-то поездок, пара снимков, на которых беременная леди Клементина гуляла по парку Эбберли, торжественные фото с новорождённым малышом, а потом – долгий пропуск. Дэвид Вентворт родился 22 февраля 1939 года, были фото с его крестин, потом фото с коляской
