Убитая монета - Вадим Владимирович Ширяев
Поэтому превращать интересные с точки зрения нумизматики российские монеты в банальное, массовое английское, французское, немецкое, швейцарское и тому подобное золото вполне можно уже на месте.
В российской нумизматике перевозчиков монет через границу называют без большого уважения «верблюдами» — так же, кстати, как и адвокатов, которые ходят в следственные изоляторы исключительно для передачи арестованным записок, сигарет, сим-карт и прочего. Существенную часть жизни они проводят в самолетах, так что какая у таких, прости, господи, «нумизматов» жизнь и почему — отдельная история.
Все ли профессиональные «верблюды» — контрабандисты? Да, все, но тут важны подробности. Если коротко, кто-то вообще не декларирует, кто-то декларирует, но недостоверно… Причем нарушают как отечественное, излишне строгое, а потому почти невыполнимое, так и просто строгое иностранное таможенное законодательство…
Белкин много тогда чего передавал господину Леверману.
Достаточно вспомнить, хотя бы, золотой «семейный рубль», который в качестве дополнительного гонорара за сотрудничество выторговал для себя Леонид Борисович. Настоящий, подлинный «семейник», который вовсе и не рубль, а полтора рубля — плюс еще он же и десять злотых.
Надо сказать, что «семейниками» на жаргоне коллекционеров называют семейство серебряных монет 1835–1836 годов с тиражами 35 и 50 экземпляров, соответственно. Идея дизайна была позаимствована с баварской монеты 1828 года, а впервые настоящие «семейные», или фамильные, рубли в Российской империи появились в период правления императора Николая I, к десятилетию его правления. На лицевой стороне «семейного» рубля отчеканен профиль императора. На обратной стороне — портретные профили членов его семьи: императрицы Александры Федоровны, наследника цесаревича Александра, Великих княжон и князей. В первой партии было изготовлено всего 46 фамильных рублей, из которых только пятнадцать оказались безупречными с точки зрения чеканки. К тому же, портрет супруги на монете императору не понравился: «Весьма благодарю: сходство есть в старших двух дочерях и в старшем сыне, но жена похожа на покойную матушку». Поэтому в феврале 1836 года изготовили еще 50 исправленных «семейников», которые не попали в оборот, а потом еще чеканили монеты партиями по пятьдесят штук — однако все эти рубли были также розданы императором в качестве подарков… Причем Николай I особо распорядился «штемпеля хранить за печатью, и самой монеты не чеканить, без особого каждый раз Высочайшего повеления»…
Четвертый, и последний, штемпель для «семейных» рублей появился в 1847 году, однако почти сразу его чеканку на Санкт-Петербургском монетном дворе прекратили. До 1904 года этого штемпеля официально, как бы, не существовало, и до сих пор неизвестно, сколько монет было им изготовлено.
Никто точно не знает, сколько именно сохранилось оригинальных фамильных рублей. Но на одном из недавних иностранных аукционов экземпляр «семейника», отчеканенный в самой первой партии, ушел с молотка за 650 тысяч евро. Экземпляр, изготовленный вторым штемпелем, с исправленным портретом императрицы, был продан за 240 тысяч долларов, а монеты, отчеканенные третьим и четвертым штемпелем, приобрели за 90 и за 55 тысяч евро.
…Так что, понятное дело, серебряные фамильные рубли были известны каждому уважающему себя нумизмату. А вот о существовании золотых мало кто знал, хотя чеканка монет не в своем металле — не такая уж редкость. Серебро в золоте. Или серебро в меди. Золото в серебре. Серебро в платине… Бывает даже медь в золоте, но редко. Зачастую это новоделы, то есть монеты, отчеканенные на самом деле позже, хотя и они все-таки очень редкие.
Но уж если вдруг обнаруживаются оригинальные! Ни тогда, ни сейчас Белкин даже представить себе не мог, сколько может стоить золотой «семейник» из специального хранилища, переданный им когда-то Леверману. А ведь через его руки прошел к Леониду Борисовичу еще и золотой рубль Екатерины Великой 1762 года — тот самый, который отчеканили, якобы, для участников легендарного дворцового переворота. И «Золотой конь» 1859 года был, и золотой «Свадебник» 1841 года — самые, что ни на есть, подлинные дубликаты коллекции Эрмитажа… Помнится, ему точно переданы были и пробные двадцать рублей 1755 года, и тот самый империал 1757 года с портретом работы Жака Дасье, который в массовый тираж так и не пошел…
Вот ведь парадокс, — подумал Белкин. Когда монета «проваливается», так сказать, в своем прямом и первом назначении, в денежном обороте, то становится редкостью. А успешная — тиражируется до полной обыкновенности. Но монеты, «отверженные» денежным оборотом, зачастую оказывают очень сильное влияние на тиражные монеты, ведь приглашали-то для их создания известных, выдающихся иностранных мастеров, таких, как Гедлингер, или тот же Дасье…
На такие раритетные экземпляры хорошо вербовать нумизматов — эти люди за нужную монету в своей коллекции душу черту продадут, не то, что Родину советскому шпиону… Не обычная «медовая» ловушка, так сказать, а нумизматическая. Также очень удобно рассчитываться с агентурой: откуда новый домик на Лазурном берегу? Да продал тут одну монету… А она откуда? От покойной бабушки, семейная реликвия, досталась по наследству. Магазинчик антиквариата вполне можно использовать и как место встречи, место нужных знакомств и полезных контактов, и в качестве идеального «почтового ящика», или для прикрытия мини-резидентуры…
В общем, Павел Олегович Белкин всегда имел дело с золотыми монетами и разбирался в них ровно настолько, насколько это было необходимо для выполнения поставленных задач. Поэтому сейчас он без особого интереса прошелся по временной экспозиции российских медных денег, которую организовал в одном из своих филиалов Художественно-исторический музей.
Народу на выставке было немного. Во-первых, самая середина рабочего дня, а во-вторых, торжественное открытие с телевидением, чиновниками по культуре, именитыми коллекционерами и представителями общественности, прошло уже почти две недели назад, так что все, кто хотел и по-настоящему интересовался, уже здесь побывали. И теперь экспозиция просто-напросто доживала назначенный срок, чтобы уступить место следующему календарному мероприятию.
Надо заметить, что последний раз Павел Олегович был на похожей выставке еще в детстве, вместе со школьной экскурсией. У его классной руководительницы, которая вела историю и обществоведение, был муж-нумизмат, который хотел заразить своей страстью хотя бы кого-то из учеников — вот и отправились они всем классом в культпоход. Без особого толка и без желания, надо сказать, потому что не очень укладывалось в головах юных ленинцев, как сочетаются старые деньги и скорое построение коммунизма.
Причем, тогда намного больше, чем монеты под стеклом,
