Ураган - Александр Николаевич Бубенников
Глава 7
Должны же какие-то трагедийные ужасы в мире человеческих душ случиться в пространстве и летнем времени рядом со знамением чёрного Новодевичьего вихря… И они случились в ночь с второго на третье июля в дачном доме подмосковной деревне Клоково окопного генерал-лейтенанта, депутата Государственной думы, прошедшего Афганистан, все «горячие точки» Советского Союза, первую чеченскую войну. Генерал, представленный в январе 1995 года к званию Героя России за успешный штурм Грозного и отказавшийся получать эту высшую награду «без морального права награждения за боевые действия на территории своей страны в ходе гражданской войны», был застрелен в собственной постели на втором этаже дома. Он приехал туда сразу после встречи с бастующими шахтёрами на Горбатом мосту, собираясь рано утром вылететь в Белоруссию.
А всего через полтора месяца после ураганного вихря Новодевичьего случился дефолт и массовое обнищание российского населения, чего бы, по всей видимости, не случилось, не будь трагического убийства генерала-депутата, импичмента и захвата власти мятежными военными под руководством «окопного генерала». И вскоре после дефолта начался стремительный процесс транзита и трансформации российской политической власти и передача рычагов управления страной от сторонников первого президента к нынешнему второму президенту России.
«Девальвации рубля не будет. Это твёрдо и чётко, – безапелляционно и уверенно заявил по всем каналам телевидения первый российский президент 14 августа 1998 года, комментируя финансовую ситуацию в стране. Чтобы придать своим весомым державным словам больший вес, он добавил. – Это не моя фантазия, ситуация находится под контролем. Всё детально просчитано и положение в стране полностью контролируется».
Только всего через три дня, 17 августа 1998 года правительство России устами своего премьер-министра объявило о приостановке выплат по внешнему долгу, фактически объявив вынужденный и необходимый дефолт.
«В один день все цены мгновенно выросли: на рынках, в магазинах черт знает что началось твориться вокруг, – задумался тогда сокрушённо Фёдор Иванович. – Тех, кто после 1996-го не обнищал, чёрный вихрь 1998-го доконает. Мне-то в каникулы нечего рыпаться и просить директора работать на две ставки с первого сентября. А каково ныне Вере Алексеевне, скромной и малообеспеченной медсестре с мужем-инвалидом? Ведь придётся ей устраиваться на подработку в больнице, ведь пойдёт уборщицей, например, ночами полы мыть. И всё равно денег ей хватит только на самую скромную еду, практически придётся ей сесть на хлеб и воду… А чтобы купить что-нибудь из одежды и ещё чего – так ведь о том и речи не может идти… Надо ей позвонить, что ли, и предложить помощь… Поехать к ней с деньгами своими скромными, наконец, что ли?..» В своих размышлениях о звонке Вере Алексеевне, Фёдор Иванович листал газеты. Вычитал сообщение, что вероятной, поворотной точкой в истории с дефолтом следует считать 3 июля 1998 года, когда исполнительный директор МВФ Камдессю заявил, что займа в размере 15 миллиардов долларов, который запросила Россия, его организация, скорее всего, не сможет предоставить, даже если все требования фонда будут выполнены. Что же дало правительству повод для последующих оптимистических заявлений, а первому президенту РФ – для его печально-знаменитой фразы о том, что девальвации не будет, произнесенной в Великом Новгороде?.. Только дело в том, что в последующие дни МВФ все же одобрит для России транш экстренных займов в размере 14 миллиардов долларов, что предотвратило немедленную девальвацию рубля – меньше чем на месяц. Именно на зарубежную помощь и рассчитывало правительство, поскольку внутренних источников для финансирования бюджета не оставалось.
– Чему же быть, того не миновать, – сказал вслух Фёдор Иванович и позвонил Вере Алексеевне.
Неожиданно на той стороне взяли трубку. Они говорили, как старые добрые и надёжные друзья. А через несколько минут он уже мчал на вокзал, прихватив рюкзак с продуктами из холодильника для знакомой «экскурсантки» по нескольким историческим вихрям и все наличные деньги в рублях и валюте. Он знал, на что потратит все свои наличные с валютой.
Она его встретила в самом начале состава поезда со странной печальной улыбкой, но сказала с лёгким сердцем:
– Я только что мужа похоронила, в долгах, как в шелках, но это ничего не значит, потому что словно камень с души свалился…
Он не стал её расспрашивать, что и как, почему камень с души свалился, только предложил:
– Давай до твоего дома возьмём такси.
– А такси брать не будем, пройдём пешком… – Она улыбнулась тихой неяркой улыбкой. – Дело не в экономии средств, просто нам до моего дома идти три-четыре минуты… Может, у тебя рюкзак тяжёлый, Фёдор Иванович, тогда…
– Нет, ерунда… Три, четыре минуты – это не в счёт… Не надо беспокоиться…
– Какие ценности носят сейчас московские учителя в рюкзаке, – шутливо осведомилась Вера Алексеевна, – ценные исторические фолианты или собственные рукописи из хроники последних драматических событий дефолта?..
– Просто хорошие продукты из моего холодильника… Я подумал, раз везде цены на продукты взлетели, зачем тратиться и сжигать свои нервы неудовольствием…
– Вполне разумно… – она замедлила шаг и всплеснула руками. – У нас… Не знаю, как у вас в столице, а у нас везде дикие очереди в сберкассы… Люди обезумели от потрясения дефолтом, снимают «смертные», лишь бы валюты прикупить…
– Я привёз и валюту, чтобы ты не стояла в очереди…
– Очень мило с твоей стороны… Но я не смогу у тебя купить по той причине, что мне дорого обошлись похороны и поминки…
– Ничего не надо покупать и, тем более, мне продавец… – он усмехнулся себе в усы. – Тоже нашёлся продавец аховый… Я тебе просто отдам всё, что у меня есть… Немного, конечно, но и, с другой стороны, и немало по учительским меркам…
– У тебя, что серьёзные виды на меня, Фёдор Иванович? Или легкомысленный форсаж событий, учитывая моё бедственное текущее положение вдовы?
– Конечно, самые
