Алексей Фомичев - Сам без оружия
Скок и Гусь были в центре толпы – самое безопасное место, но сейчас из‑за скученности не могли толком даже шагнуть. Скок скрипел зубами от злости – ему бы вперед, он бы расшвырял жандармов.
Наконец впереди расступились, беглецы выдавили жандармов во двор. Скок прыгнул вперед, ловко ушел от руки городового и врезал тому по колену. Городовой от боли осел.
Толпа бросилась врассыпную. До спасительного переулка, где было темно, всего два десятка шагов.
В этот момент раздались выстрелы. Жандармы открыли огонь по убегавшим. Несколько человек сразу упали, еще трое присели и подняли руки, вопя: «Сдаемси, сдаемси!..»
Скок потащил отца в сторону, к забору, где были вставлены две доски. Но Гусь вдруг дернулся, стал падать на землю. Григорий, еще не понимая, попытался его поднять.
– Сынок… беги…
Гусь сел на землю, стал заваливаться на бок. В тусклом свете фонарей его лицо выглядело белым. Скок присел рядом и вдруг увидел на груди отца пятно крови.
– Беги. Отомсти им за меня и за… брата. Клянись!
– Батя! – Скок подхватил голову отца. – Встань, батя, я тебя унесу.
Мимо пронеслась чья‑то фигура, над головой пропели две пули, одна ужалила беглеца, и тот с воплем покатился по земле.
Гусь оттолкнул руки сына, кашлянул. Изо рта потекла тоненькая струйка крови.
– Отомсти, сына! Клянись!
– Клянусь, батя, – осипшим голосом прошептал Скок. – Клянусь…
– Прощай сынок.
Скок заставил себя вскочить на ноги, прыгнул в сторону, потом еще раз. Пули прошли где‑то рядом, донесся рев жандарма: «Уйдет, сучонок!»
Крик придал Скоку сил. Он скользнул в пролом забора, побежал вдоль него и свернул в подворотню. За спиной было тихо. Оторвался…
10
Домой Щепкин приехал в одиннадцатом часу ночи, принял душ и лег в постель. Но сон пришел не сразу. Немного ныло левое плечо, по которому вскользь угодил чей‑то кастет, чесались сбитые костяшки правого кулака. Мелкие травмы, незамеченные в пылу схватки и сразу после нее, сейчас, когда ушло возбуждение, дали о себе знать.
Не желая думать о не очень‑то успешной операции и о том, что делать дальше, капитан сменил тему и принялся анализировать саму схватку. Насколько действенными были приемы в бою против нескольких противников, насколько удачно действовал он сам и его люди. Гоглидзе подставился под нож, к счастью, рана легкая. А вот Белкин вышел из схватки без повреждений. И вообще работал успешно.
Щепкин в который раз отметил, что английский бокс вырабатывает не только прекрасную реакцию, но и чувство удара. Это надо использовать в своей методике. Реакция вообще много значит в бою, равно как и техника. А это со временем вырабатывает навык, то есть правильное поведение на инстинктивном уровне. И надо бы придумать еще пару упражнений для повышения скорости реакции.
…А Диана молодец. Держалась хладнокровно, вырубила Козыря и Баклана, а потом и бандита сняла… спасительница… и смотрит так настойчиво, все ждет… жаль, нет к ней тех чувств, прекрасная была бы пара…
Он провалился в сон как‑то разом, словно нырнул в омут. И спал спокойно, без сновидений, набираясь сил после трудного дня.
Встал Василий в семь часов. Выполнил гимнастический комплекс, принял душ, побрился, накоротке просмотрел записи по борьбе, сделал несколько пометок и сел завтракать.
Он планировал позвонить Игнатьеву в восемь и узнать, как идет следствие. Но подполковник позвонил сам без пяти восемь.
– Всю ночь работали, искали концы, – пробасил в трубке его голос. – И узнали кое‑что интересное. Так что прошу к нам к девяти, как раз будет совещание.
– А интересное – это что? – не удержался от вопроса Щепкин.
– Ну, например, то, что ловили мы двух щук. А поймали трех.
– Не понял?
– К нам в руки попал некий Паша‑Гусь – вор‑рецидивист со стажем, в уголовном мире личность известная.
– А он тут при чем? – удивился капитан.
– Не знаю. С Гусем не поговоришь.
– Что, упрямый больно?
– Мертвый, – недовольным голосом пояснил подполковник. – Ночью был побег из околотка. Жандармы и полицейские открыли огонь. Гуся убили. А его сынок Миша‑Храп погиб в трактире. Вот так‑то! – Игнатьев помолчал, потом уже другим голосом добавил. – Словом, Василий Сергеевич, жду. Работы невпроворот.
– Буду, Владимир Андреевич, точно в срок.
Щепкин положил трубку, вспомнил убитого Дианой бандита и ее слова: «Я тебе, капитан Василий, жизнь спасла… два раза. Хоть бы спасибо сказал…»
«А поблагодарил я тогда ее плохо. Не обиделась бы, с нее станется…» – подумал капитан и посмотрел на часы. Скоро собираться.
Но планы пришлось изменить буквально через десять минут. Вновь зазвонил телефон, и в трубке прогремел голос Батюшина:
– Господин капитан, срочно в отделение!
– Здравствуйте, Владимир Петрович. Что случилось?
– Здравствуйте, Василий Сергеевич, – поправился полковник.
– Меня Игнатьев просил к девяти подъехать…
– Отставить! Я сказал – срочно в отделение! Игнатьеву я сам позвоню. Я снимаю вас с этого задания! Все ясно?
Голос у Батюшина звенел от напряжения, и Щепкин уже понял, что произошло нечто плохое. Настолько плохое, что вежливый и корректный полковник позволил себе не поздороваться и повысить голос. Что это могло быть, Щепкин не знал, но возражать начальству перестал.
– Буду через полчаса.
– Жду, – коротко попрощался Батюшин и положил трубку.
За группой Щепкина сразу закрепили автомобиль с шофером, но капитан отказался от водителя и сам садился за руль. Технику он любил и обычно правил автотранспортом с удовольствием. Однако сейчас летел по городу, то и дело давя на тормоз, чтобы пропустить груженые подводы, грузовые автомобили и растяп‑прохожих, идущих по дороге. Народу на улице в этот час хватало, но все куда‑то спешили и на гудки клаксона реагировали не сразу.
Адъютант Батюшина молодой подпоручик Осмысловский склонил голову в приветствии и сразу открыл двери перед Щепкиным. Капитан ответил на приветствие и шагнул в кабинет.
Начальник отделения был в парадной форме при наградах. Таким его Щепкин видел всего раз – год назад, когда Батюшин ездил в Ставку к императору. Сейчас же парадный мундир выглядел несколько неуместно.
Батюшин, видимо, сам это понимал, но старался не обращать на форму внимания.
– Здравия желаю, господин полковник! – обратился к начальству капитан.
Батюшин махнул рукой, завистливо глянул на Щепкина, одетого в простой костюм, ладно сидящий на его атлетической фигуре.
– Когда в партикулярном – каблуками не щелкают и по стойке смирно не встают. Проходи, Василий Сергеевич, присаживайся.
Сам полковник прохаживался вдоль стола, разминая крепкими пальцами папиросу. По немного нервной походке и папироске в руке Щепкин определил, что его начальник зело расстроен и явно не в духе. Тоже редкое явление, но бывало. Иногда, увлекшись ходьбой, полковник стирал папироску в труху.
Батюшин перехватил взгляд капитана, бросил папироску на стол, встал у подоконника и вздохнул.
– Ночью из кабинета в здании Генерального штаба были похищены документы.
– Что? – не поверил ушам Щепкин. – Как это похищены?
– Вот так. Из сейфов.
– А из какого отдела?
– Да какая разница?! – чертыхнулся Батюшин и махнул рукой. – Украли две папки.
Щепкин пораженно молчал, осмысливая услышанное. Украсть что‑то из здания Генерального штаба невозможно. Это же не мясная лавка и не ювелирный магазин. Выспрашивать подробности Щепкин постеснялся, все ж Батюшин начальник, не пристало ему вопросы задавать.
Полковник, видимо, понял затруднение капитана, сел в кресло, выложил на столешницу руки. Глухим голосом произнес:
– Охрана злоумышленника заметила, попыталась схватить. Но тот оказался больно ловок, применил какие‑то трюки и ушел. Ранил несколько солдат, одного убил. Вот этим…
Полковник извлек из ящика небольшой предмет и бросил его на стол. Щепкин взял предмет, с удивлением покрутил.
– Сюрикен. Из набора так называемых ниндзя.
– Кого?
– Японская секта шпионов и убийц. В прежние времена было несколько кланов, но сейчас их вроде бы нет. Хотя оружие осталось. Метательная звездочка. Таким убить непросто, нужна особая сноровка.
– Видимо, у нашего похитителя была. Эта… этот сюрикен воткнулся в шею, пробил сонную артерию.
– Вы думаете, этот… человек был японцем? – машинально, спросил капитан, вертя в руках стальную четырехконечную звездочку.
– Что? Василий Сергеевич, вы вчера переутомились сильно, что ли? Мне Игнатьев уже рассказал о ваших подвигах, даже к наградам вас представил… Какие японцы?
– Извините, – смутился Щепкин. – Я не знаю подробностей дела, но почти уверен, что без предательства не обошлось. Документы взял либо кто‑то из своих, либо по наводке своего. Просто так залезть в Генштаб невозможно и сразу найти нужный кабинет и сейф тоже.
