Юрий Каменский - Чиновник для особых поручений
— Садитесь, Станислав, — кивнул Столыпин, — я вижу, что вы не выспались, но не отпущу пока, простите великодушно. Возникшие вопросы лучше разрешать сразу.
— Да, конечно, — кивнул Стас, присаживаясь.
Спать хотелось смертельно. Настолько, что немело лицо и не слушались пальцы. Чтобы отвлечься, он незаметно, как ему казалось, стал рассматривать Столыпина. Он уже знал, что они с Курловым провели блестящую операцию по обезглавливанию масонских лож. Сейчас уже в прессе стоял такой визг, что закладывало уши.
Ещё бы! Чёрный реакционер Столыпин и жандарм Курлов подняли свои кровавые руки на цвет русского общества. Вот, интересно, врачи, инженеры, учителя — не цвет. А эти бездельники, истово ненавидящие собственную Родину, с потрохами готовые её сожрать — цвет. Чудны дела твои, Господи.
Премьер поморщился, задев раненой рукой край стола. И об этом Стас уже знал. При аресте прибывшей из Франции разведчицы масонов Архангельской-Авчинниковой некий отставной гвардии полковник Козлянинов, выхватив револьвер, успел два раза выстрелить прежде, чем его скрутили. Жандармский офицер, заслонивший собой премьера, был убит наповал, но вторая пуля попала Столыпину в руку.
«Хорошая примета, — подумал опер. — Если бы ты был не жилец, рукой бы не отделался».
Правда, такого «гнойника», который они вскрыли, не ожидали даже сами жандармы. Но, очень быстро сверху пришло высочайшее повеление — аресты прекратить! Ну, и за трое суток Столыпин с Курловым успели немало. Но всё хорошее кончается, закончилось и это. Выйдя от Императора, Курлов отдал приказ: хватит! Документируйте тех, кто уже есть. Поотсекали часть щупальцев, и на том спасибо. А до головы не добраться. Пока не добраться, поскольку она за границей. Тем не менее, российскому масонству был нанесён жестокий удар, от которого оно, будем надеяться, оправится не скоро.
Размышляя, Стас и сам не заметил, как «вырубился». Он очнулся, только когда услышал, как премьер нарочито громко откашливается.
— Да, слушаю вас, — хрипло сказал он, продирая глаза.
Удивительно, каких-то несколько минут сна, а он чувствовал себя совершенно бодрым.
— Сейчас чайку с лимоном выпьем и вы мне кое-что разъясните.
Дверь кабинета тихо открылась и девушка в белой наколке внесла поднос, накрытый салфеткой, и поставила его на стол. На «спасибо» премьера сделала книксен и так же тихо вышла.
— Прошу вас, — Столыпин снял салфетку.
Отхлебнув горячего янтарного чая, Стас почувствовал, что жизнь вернулась к нему окончательно.
— Итак, — пригубив из стакана, премьер ткнул палец в документ. — «Вольный стрелок» — это то, что я думаю?
— Да, — кивнул Стас. — Агент с односторонней связью и чрезвычайными полномочиями.
— С односторонней, это?
— Это значит, что я могу вам, в случае необходимости, позвонить, — продолжил опер. — А у вас связи со мной не будет.
— Мне это не нравится, но объясните.
— Охотно. Мы оба знаем конечную цель задания. Но обстановка уже изменилась. Вы живы, слава Богу, и жандармами, по-прежнему, командует Курлов, а не предатель Джунковский.
— Ну, этот господин в данный момент претендовать может, разве что, на должность старшего по камере, — зловеще оскалился Столыпин.
— Это радует, — скупо обронил Стас. — Но и, лишний раз, подтверждает, что колесо истории изменило ход и события уже не будут развиваться так, как это было в моём прошлом. Я ещё могу, при необходимости, внести нужные коррективы, а вы мне в этом, простите, не помощник.
— Ладно, — кивнул премьер. — Надо, так надо. Теперь по объявлениям в газете.
— По объявлениям, вы регулярно выставляете условленное объявление. Если его не будет, я звоню вам или связываюсь другим способом. Я делаю то же самое. Если мои объявления исчезли, значит, я мёртв или под контролем.
— Ясно, — кивнул Столыпин. — Скажите, а вы их не переоцениваете? Я революционеров имею в виду. Такие сложности.
— Вы их недооценили, — не слишком дипломатично буркнул Стас. — И они вас слопали с потрохами. Я уж лучше перестрахуюсь. Хочется, знаете, в новой России пожить по-человечески.
— Когда планируете начать?
— Да, прямо сейчас и планирую, — пожал плечами опер. — А чего кота за все подробности тянуть?
— Нет, уж, — решительно сказал премьер. — Сегодняшний вечер, пожалуйста, посвятите мне. Я дочерям обещал вас на ужин привезти. А оттуда вас сразу на конспиративную квартиру доставят. Договорились?
— Договорились, — кивнул Стас.
— Станислав, — окликнул его, у самых дверей, премьер. — Я хотел бы вам, на всякий случай, напомнить.
— Да, — повернулся к нему Стас.
— Моя дочь Наталья, после покушения в прошлом году.
— Я помню, — серьёзно ответил он. — Не беспокойтесь, меня трудно смутить такими вещами.
— Благодарю вас. Она ещё не оправилась, ну, вы понимаете.
Стас кивнул. После того, как ему пришлось собирать куски тел вокруг взорвавшегося автобуса, его, наверное, ничем уже пронять нельзя. И другого хватало. Он помнил, конечно, что у Натальи, средней дочери Столыпина, взрывом покалечило ноги. Ну, и что? Хотя, понятно, что он беспокоится. Отец же.
— Мы перед Вами в вечном долгу за спасение папеньки.
— Напоите меня кофе, — улыбнулся Стас. — И будем считать, что мы в расчёте.
Вот, бывает же такое. Ведь самая обыкновенная девушка — круглолицая, глазастая.
По большому счёту, и красивой-то не назовёшь. А вот, поди ж ты. Стас, едва глянул в эти серые глаза, сразу понял, что пропал. Никогда с ним такого ещё не было. Женился, развёлся, слава Богу, хоть детей не было, сейчас бы с ума по ним сходил. И женщин было — не сосчитать, самых разных. Он вдруг почувствовал, как кровь прилила к щекам. Этого ещё не хватало!
— Станислав, — воскликнула младшая, которую звали Елена. — Что вы так покраснели?
— Жарковато у вас.
Бросив взгляд на Наташу, он увидел, что она смущена не меньше его.
— Давайте-ка за стол, молодёжь, — спас положение Столыпин. — Гостя, как и соловья, одними баснями кормить не рекомендуется.
Однако, опер успел заметить, как они с Наташей, пряча улыбки, обменялись быстрыми взглядами.
«Ну-ну, — подумал Стас. — Хихикайте. Да что же такое, в самом-то деле? Неужто я влюбился? Уму непостижимо».
За обедом обстановка разрядилась. Столыпин очень смешно, в лицах, рассказывал разные случаи из своей жизни. Стас улыбался, девушки заливались смехом. Изредка, украдкой, как ему казалось, он поглядывал на Наташу.
— Станислав, ну, так же нельзя, — укоризненно сказала ехидная, как все младшие сёстры, Елена. — Вы на Наташу смотрите, как Казбич на Бэлу — вот, сейчас схватите и украдёте.
Наташа ощутимо порозовела.
— Ленка!
— Увы! — скорчил огорчённую мину Стас. — Мой Карагёз сегодня остался дома. Мы с вашим папенькой приехали на извозчике. А это, сами понимаете, не то.
— Да, — Елена огорчённо вздохнула, озорные глаза так и метали искры. — Нынешние кавалеры — не дикие горцы, романтика им чужда.
— Да, — в тон ей отозвался отец. — И домашние, и не горцы. Ленских всех перестреляли, остались одни Онегины. Простите великодушно, дочки, но кавалера вашего я забираю, — Столыпин-отец, поднявшись из-за стола, согнулся в шутовском полупоклоне.
— Дела, барышни, уж не посетуйте.
— Ну, что ж поделаешь, — печально развела руками Елена. — Забирайте, папенька, всё равно, он для нас уже старый.
Весь вид её выражал воплощённую скорбь, и только озорной взгляд под трепещущими ресницами выдавал, что она с трудом удерживается от смеха.
— Да, идите уже, — рассмеялась она. — А мы, бедные затворницы, поскучаем, нам не привыкать.
— Это, к сожалению, правда, — вздохнул Премьер, когда они вошли в кабинет. — После того взрыва живут, как в ските. Для этих мерзавцев ничего святого нет, им всё равно — старик, женщина, ребёнок, у них же светлые идеалы! Простите.
Стас молча кивнул.
— Ладно, давайте к делу. А, кстати, что вы там такое вспомнили за чаем? — он крутанул в воздухе пальцами. — Глаза у вас эдак… блеснули, я же видел.
— Скажите, — опер замолк, собираясь с мыслями. — Вы знаете, что такое кимберлитовая трубка?
— Нелепый вопрос, — пожал плечами Столыпин. — Знаю, конечно.
— А если я вам укажу место, где находится ещё не открытая кимберлитовая трубка, как быстро мы сможем начать её разработку? Для совершения революции требуются огромные суммы, это только дураки и профаны верят, что достаточно поднять народ. А на то, чтобы революцию загасить, нужны средства не меньшие, а большие.
— Согласен, — кивнул Премьер, потирая лоб. — В какой срок, говорите? А вы, действительно, знаете такое место? Хм… ну, если что и представляет какую — то трудность, так это только дипломатические сложности. Хотя, и их быть не должно — в Африке, знаете ли.
