Цена ошибки - Илья Михайлович Долгополов
– Давай-ка обоих в допросную, и Игната по команде приведешь.
– Слушаюсь.
Арагонов зашёл в комнату для допросов, где возле стены стояли два мужика в наручниках. Оба подходили под описание Игната.
– Заводи Игната, – Приказал Арагонов дежурному.
Игнат, войдя в комнату, сразу начал разглядывать стоящих у стены бродяг.
– Да вот же он, Иван Христофорович, ближе к окну который, – Выкрикнул Игнат.
– Уверен? – Уточнил Арагонов, глядя на реакцию мужика, на которого только что указал Игнат.
– Христом Богом клянусь, вот тебе крест, – Игнат перекрестился, – Неужто я врать буду, мне бы выйти отсюда поскорее.
– Этого оставьте, а второго отпустите, – Распорядился Арагонов, и уже глядя на бродягу, добавил: – А ты присаживайся, мил человек, поговорить нам с тобой надо.
Бродяга сел на металлический табурет, прикрученный к полу, и взглянув на Игната сказал: – Я так понимаю по колечку разговор пойдет?
– Сообразительный какой, – Ответил Игнат.
– Дежурный, Игната в камеру, мы без него справимся.
– Иван Христофорович, а как же обещание?
– Посиди еще немного, ничего с тобой не случится, еще неизвестно, как этот дяденька рассказ держать будет. И не забывай, ты мне по колье историю не рассказал до конца.
Дежурный вывел Игната, который нервно дергал руками, закованными в наручники и что-то, бормотал себе под нос.
– Ну раз ты понял, за что тебя доставили, рассказывай, – Приступил к допросу Арагонов.
– Что понял? Барыга этот меня и протрезвил, а так сидел тут с вечера, ни сном ни духом, за что повязали.
– Вяжут веники, а мы задерживаем. Колечко откуда у тебя?
– Нашел я его, хочешь верь, хочешь нет, шел по парку, возле Ильинской церкви, смотрю, в траве блестит что-то, дай думаю, посмотрю, а там перстень золотой. Поднял, протер, буквы там были, вот думаю, куда мне он, когда есть нечего, решил на базар пойти, сдать.
– Складно рассказываешь, как будто заучивал.
– Ей Богу, нашел. Не воровал и не отнимал, – Занервничал бродяга.
– Хорошо, хорошо, не волнуйся, нашел, значит покажешь, где, а буквы какие там были?
– Я грамоте не обучен. Видно же, что буквы, а какие там они, не могу толком сказать. Буквы, они и в Африке буквы.
– Допустим верю. Сейчас мы с тобой прогуляемся до Ильинской, постарайся все точно вспомнить, в какой день это было, кто с тобой еще был, утром или вечером, все детали, может что-то еще рядом лежало, вспоминай! – Продолжил Арагонов.
– Да чего мне вспоминать, такое не каждый день находишь, как у нас говорят, и на собачью жопу солнце светит, – Бродяга засмеялся, – Всё покажу, а вот что касается чего-то другого, то я и не припомню, ничего вроде странного не увидел, кольцо лежало, ну и лежало себе, в траве.
– Поднимайся, на выход, – Скомандовал Арагонов, – Дежурный, экипаж готов?
– Так точно, Ваше Высокоблагородие, стоит во дворе.
– Подгоняй к парадной, мы с моим новым приятелем прокатимся, тут недалеко.
Уже на месте Арагонов вместе с бродягой прошли по парку, обошли все газоны и заглянули под каждую лавку. Тот в свою очередь подробно рассказал, как, где и при каких обстоятельствах нашел печатку. Показал место, и даже прошел с Арагоновым до базара, где продал это кольцо Игнату.
– Ох и шарлатан, Ваш барыга, поди половину не додал за эту побрякушку, а тут еще и под арест из-за нее попал, вот не зря говорят, не бери чужого, дороже отдашь.
– Чего ты там отдавать собрался, никто у тебя денег на возврат не просит, да и пропил поди уже?
– Я выпивать-то, выпиваю, но в меру, а вот на хлеб, да, на хлеб оставляю, нам бы под харчеваться вовремя, а остальное, трава не расти, а тут и зима на пятки наступает, ночлег нынче сыскать сложно, приходится изворачиваться. Так что я откладываю на зиму, а тут такой барыш свалился, грех не воспользоваться, – Повествовал бродяга.
Арагонов махнул рукой городовому, который все это время следовал за ними:
– Забирайте его в отделение, пусть пока у нас побудет, до выяснения обстоятельств.
– Так я же все как на духу выложил, – Возмутился бродяга.
– Ты бы не ворчал, голубчик, а делал, что велят. Посидишь, подумаешь, может еще что вспомнишь, да и чего тебе по улицам шататься, народ распугивать, там глядишь и накормят тебя, да и спать не на улице, ступай за городовым, ступай, – Арагонов отряхнул подол пальто и проводил взглядом усаживающихся в экипаж городового и арестанта.
Заехав домой за банными принадлежностями, Арагонов выдвинулся за Игнатьевым.
Дверь открыл Федор Михайлович: – Добрый день Иван Христофорович, проходите пожалуйста.
– Добрый, некогда рассиживать, экипаж простаивает, ты готов?
– Одну минуту.
– Хорошо, покурю пока.
Через пару минут вышел Игнатьев, со скрученным кульком подмышкой. Они сели в экипаж и двинули на окраину города. Деревянные избы сменили каменные постройки, из каждого двора виднелся поднимающийся в небо столб дыма. Люди топили бани. Местами пахло горелой листвой, которую крестьяне сжигали на своих задворках.
Экипаж подъехал к массивным деревянным воротам, уже покосившимися от старости. Арагонов расплатился с кучером, попросил его заехать через несколько часов, подошел к калитке и постучал кулаком.
Калитка отварилась и оттуда показался рослый мужик с густой бородой и длинными до плеч волосами. Косоворотка, грязно-белого цвета была подтянута красным поясом, а безразмерные брюки были заправлены в стоптанные сапоги.
– Ну здравствуй Степан, принимай пополнение, – Поздоровался Арагонов с хозяином дома.
– И Вам доброго здоровьечка, Иван Христофорович, пополнение значит? Как величать?
Игнатьев представился.
– Мы гостям всегда рады, проходите пожалуйста, все готово.
Степан проводил гостей до бани, где уже в предбаннике был накрыт стол – вареная картошка, разносолы, грибы, селедка пряного посола, хлеб из печи.
– Ты проходи, Федор Михайлович, не стесняйся, сейчас мы с тобой парится будем, по-русски, в черную. Потом выпьем, закусим, дела обговорим, я тут каждую неделю парюсь, Степан для меня всегда по высшему разряду баню топит.
– Свезло, – Произнес Игнатьев.
– Ты думаешь, что вот так просто можно заявиться к русскому мужику в дом и заплатив гривенный, баню получить? Я, брат, его сына от тюрьмы спас. Его подставили местные хулиганы, пришлось повозится, а это его благодарность, за мое старание, но ты не подумай, денег я ему всегда отдаю, не гоже людской добротой пользоваться, все в меру. А баня у него действительно хороша, раздевайся давай.
Степан принес еще одну простыню и веник.
Раздевшись, они прошли в парную. Запах легкой гари еще не выветрился, а под потолком стоял дым. Стены были черными от сажи, в углу стояла печь, в которой догорали угли, а в котле над ней кипела вода. Арагонов
