Смерть в губернской гимназии - Игорь Евдокимов
Статского советника Волынкина, завсегдатая шахматного клуба, Константин помнил смутно, но почел за лучшее кивнуть.
– Сомневаюсь, что Павел Васильевич будет рад нас видеть в такой час, но куда деваться! – от азарта Руднев передвигался по улице чуть ли не прыжками.
– Зачем он нам?
– Как, зачем? Сей суровый старик заведует вторым отделом «Ведомостей», – назвал Руднев главную газету губернии. – И завтра как раз выходит новый номер! Нам нужно успеть дать объявление!
– Какое? – Черкасов не поспевал ни за шагом, ни за ходом мысли друга.
– Как, какое? – повторно удивился Руднев. – «Такого-то числа сего месяца там-то была найдена брошь»…
Он осекся, остановился посреди улицы и смерил Черкасова подозрительным взглядом:
– Описать украшение сможешь?
– Ой… – чуть не врезался в застывшего товарища сыщик. – Ну да, конечно!
– Отлично! – торжествующе тряхнул кулаком Павел и снова рванул вперед, параллельно объясняя план Черкасову. – Естественно, мы не скажем, что вещица была найдена на трупе! Нет, скажем, что нашлась в абсолютно другом месте, была доставлена неравнодушным обывателем в I-ую сыскную часть, и коллежский регистратор Черкасов с удовольствием вернет её хозяину! А! Каков я?!
Он явно ожидал восхищенного панегирика со стороны Константина, но тот был настроен скептически:
– А если убийца знает, что брошь осталась у Нехотейского?
– Тогда шиш тебе, а не лавры первого сыщика губернии! – обиженно проворчал Руднев. – Но я готов рискнуть, и даже ссудить тебя рублем на публикацию объявления в ближайших трех выпусках газеты!
Как Павел и предсказывал, редактор второго отдела «Ведомостей» не был в восторге от поздних визитеров. Но после того, как Черкасов объяснил ему важность и срочность их прошения, согласился опубликовать требуемое объявление, которое Руднёв и набросал максимально разборчивым почерком со слов друга. Волынкиин, старый вояка и обладатель медали за Крымскую войну, настолько проникся энтузиазмом молодых людей, что был готов самолично бежать в типографию, но им удалось убедить почтенного старца ограничится письмом для наборщиков. В результате, спать Черкасов улегся поздно, но в прекрасном расположении духа. А утром его ждал удар.
***
– А! – воскликнул Богородицкий, торжествующе потрясая драгоценным портсигаром. – Каков Гороховский! Каков орёл!
Юрий Софронович зря времени не терял. Задействовав всех доступных городовых, он устроил одновременную облаву на самые злачные притоны нижней Солдатской улицы. Удача улыбнулась ему в подпольном доме терпимости, который держали бывшие солдаты, братья Жихарёвы. Одного взгляда на их жуткие образины хватало, чтобы понять – лучших кандидатов на роль убийц учителя Нехотейского найти сложно. Работы Чезаре Ломброзо еще не достигли города С., но пугающе эрудированный Руднев успел просветить своего друга о новаторствах криминалистики. Черкасов был вынужден признать – узрев Жихарёвых, с их свирепыми, глубоко посаженными глазами, всех заросших рыжеватой шерстью, почтенный итальянец еще глубже уверился бы в правоте своей теории.
Жихарёвы, Сенька и Потап, в один голос божились, что Нехотейского и пальцем не трогали. Да, они были знакомы – оставшись без средств на арфисток Банцекова, учитель отправился утолять низменные страсти в заведения подешевле. Одним из таких оказался жихарёвский притон. Но, по словам братьев, им не было смысла убивать развратника. Напротив – сначала он платил исправно, затем влез в долги, и только-только начал их отдавать. Гулко постучав себя по могучей волосатой голове, Сенька объявил, что они-де с братом, не совсем остолопы, и разуменье имеют не резать золотую курицу. Портсигар им отдал сам Нехотейский, в уплату части долга.
Естественно, Богородицкий оправданиям закоренелых бандитов верить отказался. Для начала (по здравому предложению упавшего духом Черкасова, которое тот дал скрепя сердце) вызвали слугу Нехотейского и дворника Василия Семенова. Оба мгновенно опознали «нехороших мужиков», приходивших к их нанимателю. Обрадованный пристав велел запереть Жихарёвых в «холодненькой» и обеспечить чистосердечное признание. За это, свирепо ухмыльнувшись и хрустнув пальцами, взялся Гороховский. Богородицкий же умчался на доклад к полицмейстеру и Василисову.
Расстроенный Черкасов, понурив голову, слонялся по полицейской части, не находя себе места. Раз он сунулся к камерам, но оттуда раздавался жуткий хриплый бас Юрия Софроновича: «Помни, что гнев не замедлит, что наказание нечестивому – огонь и червь». Константин отпрянул и вернулся в общий зал. В помещении было душно и пыльно, что лишь усугубляло мрачное настроение молодого сыщика. Наконец, он решил выйти на крыльцо, в надежде, что относительно свежий воздух разгонит навалившуюся тоску.
На выходе из здания он столкнулся с симпатичным усатым господином в опрятном коричневом костюме.
– Ох, простите покорно! – отскочил в сторону визитёр. – Подскажите, пожалуйста, где я могу найти коллежского регистратора Черкасова.
– Вы его уже нашли, – печально объявил Константин.
– Какая удача! – не замечая мрачного расположения духа собеседника обрадовался симпатичный господин. – А я как раз к вам, по объявлению о найденной броши! Как прочитал утром в газете, так сразу понял, что жена потеряла! Ну, а я сразу к вам! Позвольте представиться – Филипп Заварзин, инженер Моршанско-Сызранской железной дороги!
Глава седьмая
«Тайна госпожи Заварзиной»
Как и не к ночи помянутые братья Жихарёвы, Черкасов себя за остолопа не держал. По крайней мере, желание вскочить и нестись арестовывать хозяйку украшения он подавил быстро. Вместо этого он условился с Заварзиным, что брошь принесет лично, вечером. Отпустив обрадованного инженера, он быстро переоделся в одежку попроще (такая всегда хранилась для агентов в специальном шкафу), надвинул на глаза кепку, и стремя голову помчался на Солдатскую.
Учитывая молодецкий темп, коллежский регистратор прибыл на место быстрее Заварзина. Ему повезло – будка городового на Верхней Солдатской располагалась буквально в трех домах от дома инженера, у шумной торговой Александровской площади. Вход отсюда был виден идеально. Городовой Черкасова сначала не признал и чуть было не прогнал молодого лоботряса, но вскоре понял, что имеет дело с «подчаском», и вытянулся во фрунт. Константин быстро дал будочнику необходимые инструкции: глаз с дома не спускать, подмечать, кто и когда приходит и уходит, излишнего внимания не выказывать, не препятствовать, но если Заварзины внезапно куда-то соберутся всей семьей – остановить, послав дворника в часть.
Следом Черкасов направился в гимназию, рассчитывая застать на месте Руднева. Бдительный Владимир Амплеевич коллежского регистратора не пустил, заявив, что историк сегодня не появлялся. Пришлось бежать дальше – во флигель на Стрелецкой. К приходу друга Павел как раз обедал (за символическую плату кухарка хозяев готовила три раза в день еще и на него).
– По какому случаю маскарад? – иронично оглядел конспиративное одеяние друга учитель.
– Хозяйка броши нашлась! – с порога воскликнул Черкасов.
– Да? И кто же она? Мадам какого-нибудь борделя? – снисходительно
