Уральское эхо - Николай Свечин
– Дарю!
Это оказалась карточка на бракоразведенную жену петербургского мещанина Анфису Рожнову двадцати пяти лет. Она была уличена в развратном поведении и в торговле крадеными вещами на Ямском рынке, за что отсидела месяц «на Казаках»[48]. Действительно, в приметах значилась татуировка на левой руке: браслет с пчелой. Но карточка всего-навсего бумажка. А где найти саму бабу?
Эту задачу сыскные решали целых два дня. Расспросы гулящих, облавы в притонах и работа с «коридорной» агентурой принесли результаты. Хипесница Марта Манус, проживающая в задних комнатах трактира «Ягодка», что на Апраксином рынке, дала наводку. По ее словам, Рожнова вместе со своей подружкой Затевахиной связалась с бандой Кольки Черненького. Ребята ограбили Екатерингофский завод для обработки дерева и минералов и решили лечь на дно. Для чего поселились на Вольном острове, в той его удаленной части, которая отделена от остального острова непроходимым болотом. Благо что стояло лето и можно было жить на свежем воздухе в шалашах.
Облава на Вольном острове – вещь нешуточная: можно нарваться на лихих людей. Но Филиппов приказал обшарить местность немедля. Полицейские хотели отомстить за гибель сыскного надзирателя – никто уже и не чаял найти его живым. И отряд из десяти городовых под командой все того же Кренева отправился на захват. Им придали баркас Третьей дистанции речной полиции и полицейскую собаку Нелли. Ищейка все и сделала.
Сначала она отыскала на берегу две лодки, брезенты и сложенную парусиновую палатку. Затем вынюхала проход через болото и уверенно повела облаву на дальний край. Там в ивовых кустах полиция обнаружила крепко спящую компанию: четырех мужчин и двух женщин. Женщины были совершенно голыми! Вокруг потухшего костра валялись в изобилии пустые водочные бутылки. Отдельно на картонке лежала косметика – тушь, краска для губ – и два зеркальца.
Городовые растолкали все еще пьяных воров и отправили их на баркас. А коллежский регистратор, дав дамам одеться, тут же приступил к допросу. Ошарашенные неожиданным появлением полиции, те сначала попросили опохмелиться. А получив желаемое, быстро выдали местопребывание Двоедана. Оказалось, что баруля обиделась на своего кредитного за скупость.
– Я же ему столько пользы принесла! Так мозгу закрутила покойнику с химического завода, что он сам тую платину за ворота вынес. И что? Сережки за семь рублей? Жмот, начетчик проклятый. Нет в нем размаху, как в настоящем русском мужике. То ли дело Коля Черненький!
Выяснилось, что Пиньжаков скрывается в номерах «Везенберг» на одноименной улице. И Кренев с Азвестопуло давеча проезжали у него под окнами…
Филиппов с Лыковым сели за план операции. Была вероятность, что вместе с шарташским старовером проживает и Шелашников. Два головореза, которым нечего терять. Разве что четыре пуда платины.
Номера «Везенберг» представляли собой новый двухэтажный дом, обнесенный забором, с двумя главными входами и одним задним. Двадцать номеров, буфет, прачечная в подвале и биллиардная, куда шлялся весь окрестный сброд. Эти пьянчуги и составляли главное затруднение. Если начнется пальба, они кинутся к дверям и могут попасть под выстрелы. Но Владимир Гаврилович нашел выход. Он поручил мелкому вору Лободе, бывшему у Кренева на связи, украсть шары! Пришлось отложить арест Пиньжакова на сутки. Все это время за ним следили. Два агента поселились на этаже и рьяно взялись за выпивку. Почему бы не надраться за казенный счет? Чтобы отвести от себя подозрения. В результате за два вечера они пропили кучу денег из сыскного кредита, насандалив носы чернее матушки грязи. Под девизом «недопой хуже перепоя»…
Когда шары пропали и биллиардная опустела, в номера отправилась арестная команда. Алексей Николаевич хотел тряхнуть стариной, но Белецкий ему запретил. Дело градоначальства, а не наше, сказал директор, ты в него не суйся. И помощнику своему не вели.
В итоге людям Филиппова пришлось справляться самим. Они знали, что номерант «Везенберга» имеет отношение к смерти их товарища, и желали отомстить. Второй бандит, Граф Платов, не показывался – ну тогда хоть этого повязать.
Владимир Гаврилович затребовал из арсенала панцири системы Галле – Задарновского. Они состояли из шести стальных пластин, подвижно соединенных между собой. Пластины принимали форму тела человека и не стесняли его в бою. Сталь подбивалась слоем ваты, защищавшей от динамического удара. Под ватой находился третий слой, из тонкого металла. Его назначением было задержать пулю, если она вдруг пробьет панцирь. Защита прикрывала грудь, живот, пах и отчасти бока. Изобретатели, полицмейстер Четвертого отделения генерал-майор Галле и капитан Третьей роты городовых Задарновский, утверждали, что их панцирь надежен и выдерживает даже выстрел из маузера. Производство наладили в Первом доме трудолюбия, что на Обводном канале; один панцирь обходился градоначальству в двадцать рублей. Галле пошел еще дальше. Он разработал также щит для головы и попытался наладить продажу своей арматуры полицейским управлениям по всей России. Однако пока дело шло туго…
Вечером 25 июля с заднего входа в номера проникли пять человек. Кренев и трое его подчиненных были в панцирной защите, а Сергей Николаевич еще держал перед собой большой броневой щит со смотровой щелью. Пятым с ними, несмотря на запрет начальства, все же увязался Лыков. Команда начала подниматься по лестнице на второй этаж. Там уже стояли наготове те два агента, что следили за Пиньжаковым. Они высовывались из номера и подавали товарищам непонятные знаки. Потом оказалось, что оба были пьяны вусмерть и едва стояли на ногах. В этот раз ребята напились со страха. Потом Филиппов наказал их, вычтя из жалования по пять рублей.
То ли пьяные агенты нашумели, то ли кто другой, но Двоедан напал первым. Он выскочил вдруг в коридор и открыл стрельбу по сыскным сразу из двух револьверов. Надзиратели сгрудились позади щита. Алексей Николаевич тоже пригнул голову. Пули летели тут и там, ударяли в щит, разбили лампу под потолком. Команда затаилась и ждала, когда у негодяя кончатся патроны. Лыкову это надоело. Он высунулся из-за сыскных и, быстро прицелившись, дважды выстрелил.
Бандит упал как подкошенный. В коридоре сделалось тихо. Кренев осторожно подошел к лежащему, наклонился. Потом обернулся к статскому советнику и одобрительно сказал:
– Хорошая кучность! Один заряд в щеку, второй в сонную артерию. Готов…
– Это ему за Изралова, – подхватил кто-то из надзирателей и харкнул на покойника. Остальные сделали то же самое.
Обыск в комнате дал результат. В запечье нашли двадцать фунтов губчатой платины. Серая пористая масса так мало походила на драгоценный металл, что полицейские едва не выкинули ее в помойное ведро.
Еще одна находка обнаружилась
