Лора Роулэнд - Надушенный рукав

— Вы спали не с ним?

В глазах женщины что-то промелькнуло.

— Нет.

Если вдова не лгала, значит, той ночью Макино занимался любовью не с ней, подумал Сано. По ткани и покрою оторванный рукав кимоно не соответствовал возрасту и семейному положению Агэмаки. У Сано не было причин сомневаться в ее словах, кроме необоснованного предчувствия.

—  Вы говорили с мужем перед уходом? — спросил Сано Агэмаки.

— Нет… не говорила.

— Что вы делали потом?

—Легла спать.

— Вы слышали какие-нибудь звуки из спальни мужа?

Агэмаки медленно вдохнула, выдохнула и только потом ответила:

—Я ничего не слышала.

—    Не могли бы вы показать свою комнату? — попросил Сано.

— Конечно.

Она повела Сано из особняка через сад к зданию, где располагались личные покои Макино. Отани следовал за ними тенью, хмурясь в попытке разгадать намерения Сано. В покоях они прошли по коридору мимо комнаты Макино и свернули за угол. Как Сано заметил еще вчера, здание было квадратным, с внутренним двором в центре. Агэмаки открыла дверь в комнату, прилегающую к спальне Макино. Войдя, Сано увидел настоящее обиталище аристократки — туалетный столик с зеркалом и флакончиками с косметикой, дорогое парчовое кимоно на стойке, ширма, украшенная позолоченными птицами, лакированные сундуки и шелковые подушки на полу. Взгляд Сано остановился на обтянутой бумагой решетке, которая отделяла комнату от спальни Макино.

— Вы уверены, что ничего не слышали той ночью? — спросил Сано Агэмаки.

Она стояла у двери, спрятав руки в рукавах.

—Совершенно уверена.

Сано удивился, как она могла не слышать, что за тонкой перегородкой Макино занимается любовью или стонет под ударами. Агэмаки пробормотала:

—Я приняла снотворное. Я спала очень крепко.

Разумное объяснение, подумал Сано, но тем не менее представил, как она сдвигает в сторону перегородку и проскальзывает в комнату Макино во мраке ночи.

Ее лицо внезапно исказилось, глаза заволокло слезами. Вдова промокнула их рукавом.

— Хотела бы я услышать хоть что-то, — всхлипнула Агэмаки. — Тогда я, может быть, спасла бы мужа.

В Сано помимо воли проснулась жалость.

— Вы можете предположить, кто его убил?

Она покачала головой:

— Если бы я только знала.

— Могу я осмотреть комнату? — спросил Сано.

Агэмаки взмахнула рукой, разрешая. Он открывал ящики

и сундуки, скользя взглядом по аккуратно сложенным одеждам и обуви, разобранной по парам. Отани не отставал, заглядывая ему через плечо. Пока Сано искал орудие убийства и кровь на одежде, Агэмаки тихо и безразлично наблюдала. Он ничего не нашел. Возможно, она и вправду невинная скорбящая вдова, какой кажется.

—    Сколько времени вы замужем за главным старейшиной Макино? — поинтересовался Сано.

— Шесть лет, — печально молвила Агэмаки.

Сано знал, что она не первая жена Макино, сыновьям которого было лет по сорок. Слишком молода, чтобы быть их матерью, по крайней мере на три десятка младше Макино.

— У вас с мужем были какие-то разногласия? — спросил Сано.

— Серьезных — нет.

—    Вы ссорились в последнее время? — подтолкнул Сано.

—  Мы вообще никогда не ссорились, — гордо ответила Агэмаки. Ее глаза снова налились слезами. — Мы преданно любили друг друга.

Но спали в разных кроватях. И у Макино была молодая красивая наложница, как у многих богатых мужей. В таких ситуациях часто возникают семейные проблемы. Сано гадал, знала ли Агэмаки, что он ищет мотив. Если так, она будет отрицать любой повод для убийства мужа и защищаться, притворяясь, что содействует Сано в расследовании.

— Из какой вы семьи? — полюбопытствовал Сано.

—Сэнгэ. Они вассалы властителя Тори.

Сано помнил этот большой уважаемый клан и властителя Тори, даймё провинции Иваки на севере Японии.

—    У вас есть дети от главного старейшины Макино?

Агэмаки вздохнула:

—    К сожалению, нет.

—  Что вы будете делать теперь, когда ваш муж умер? — Сано сомневался, что клан Макино, печально известный своей корыстью и недоступностью, станет содержать вдову от короткого неполитического брака. — Вернетесь к своей семье?

—  Нет. Мои родители умерли, и у меня нет близких родственников. Я останусь здесь до конца официального траура. Потом буду жить на вилле, которой владел муж, в горах за пределами Эдо. Он оставил ее мне вместе с содержанием.

У Сано взыграли инстинкты сыщика.

—    Большое содержание?

—    Пятьсот коку в год.

Агэмаки произнесла это так, словно речь шла о пустяке. Возможно, она не сознавала, что говорит о сумме, на которую можно купить годовой запас риса для пятисот человек, о состоянии, достаточном, чтобы жить припеваючи до конца своих дней. Но Сано видел виллу Макино — роскошный особняк с прекрасными лесами и видом, от которого захватывает дух. Даже аристократка, не разбирающаяся в деньгах, поняла бы ценность такого наследства.

— Когда вы узнали, что муж оставил вам собственность и содержание? — спросил Сано.

—  Он показал мне документ на следующий день после свадьбы.

Значит, она знала задолго до смерти Макино. Наследство не было внезапным подарком судьбы. Агэмаки могла давным- давно решить, что жизни с немощным мужем предпочитает свободу и наследство. Возможно, она добилась своего, убив Макино позапрошлой ночью. Но доказательств не было, и у Сано еще оставались другие подозреваемые.

—    У меня пока все, — сказал он Агэмаки.

Когда они с Отани шли по дорожке от личных покоев к главному зданию, Отани проговорил:

— По-моему, эта женщина не способна на убийство. Она искренне горюет о смерти Макино. Будь вдова виновна, она бы не рассказала о наследстве. Даже невежественная женщина поняла бы, что это прямая улика против нее.

— Верно, — согласился Сано, хоть и полагал, что умный человек не стал бы скрывать сведения, которые он в любом случае рано или поздно узнал бы. Готовность Агэмаки отвечать на вопросы могла быть уловкой.

— Что дальше? — спросил Отани.

— Пора побеседовать с первым вассалом Макино, — решил Сано.

—    Лучше бы с Тамурой вам повезло больше, чем со вдовой.

Отани намекал на гнев властителя Мацудайры, который

обрушится на Сано, не докажи тот вину кого-то другого, и чем быстрее, тем лучше.

—Вы так обходительно ее допрашивали, что даже будь она виновна, мы бы не получили от нее признания. Вы только зря потеряли время.

Сано так не думал. Он заметил то, чего, похоже, не понял Отани. Агэмаки, казалось, совершенно не волновало, как погиб ее муж. Может, она слишком скромна или сдержанна, чтобы спросить. Может, уже знает благодаря слухам, которые просочились из дворца. Или Агэмаки не было нужды спрашивать, потому что она из первых рук знала, как умирал главный старейшина Макино?

7

Изрядно побродив по особняку Макино, Хирата ра­зыскал наложницу и гостя дома в комнате, которую оборудовали под театр кабуки. Узкий помост вдоль одной стены вел к сцене — возвышению с колон­нами по бокам, подпирающими сводчатую крышу. Полоса­тый занавес обрамлял задник с нарисованными голубыми вол­нами — океаном. Когда Хирата и Ибэ, представитель канц­лера Янагисавы, вошли, красивый гость дома и хорошень­кая девушка стояли под сценой у противоположных стен. Хирате показалось, что они отпрянули друг от друга, заслы­шав их с Ибэ приближение. Молодых людей окутывала ат­мосфера тайны.

— Кохэйдзи-сан? — спросил Хирата.

Молодой человек поклонился. Сегодня на нем были одеж­ды строгого синего цвета, подобающие для похоронной цере­монии.

—Это я, — сказал он с нервной улыбкой, сверкнув креп­кими белыми зубами.

Хирата обернулся к девушке:

— Окицу?

Она молча поклонилась, не поднимая глаз и теребя фиолетово-серый пояс, перехватывавший кимоно более светлого оттенка.

Хирата представился, потом сказал:

—Я помогаю сёсакану-сама в расследовании смерти глав­ного старейшины Макино. Вынужден просить вас обоих о со­действии.

— Мы к вашим услугам. — Кохэйдзи широко развел руками, показывая, что готов лезть из кожи вон, только бы помочь Хирате. — Верно? — спросил он Окицу.

У наложницы подкосились колени, словно она предпочитала провалиться сквозь землю. Прелестные глаза округлились от страха.

— Эй, я слышал, главного старейшину Макино убили, — обратился Кохэйдзи к Хирате. — Это правда?

—    Да, — подтвердил Хирата, гадая, могли гость дома знать об этом из первых рук. Впрочем, нервозность Кохэйдзи еще не означала, что он замешан в убийстве. Любой, виновен он или нет, занервничает, когда его допрашивают в связи с преступлением, наказуемым смертью.

— О! — Кохэйдзи замешкался, переваривая новости. — Могу я спросить, как умер главный старейшина Макино?