Валерия Вербинина - Черная невеста
…Может, Бедфорд был прав, когда отворачивался от реальной жизни и рассматривал любое событие лишь в контексте возможного сюжета? Бойл и Хэйли вместе были на войне, Хэйли получил угрожающее письмо – и был убит, Бойл получил такое же письмо – и умер своей смертью. Где, ну где тут логика?
Досадуя, Ксения поднялась с места и сверху вниз поглядела на маленького инспектора, который вовсе не спешил уходить.
– Если мне понадобятся ваши показания или, ну там, что-нибудь уточнить… – начал Хантер.
– Я живу здесь, – коротко ответила Ксения, – и не собираюсь никуда переезжать. Пойдемте, я провожу вас.
Глава 7
Субботнее чаепитие
– Разумеется, – важно промолвила миссис Ломакс, – я готова была сказать ей все, что думаю, о недопустимости появления полиции в моем доме. И знаешь, Эндрю, что удержало меня от этого?
– Понятия не имею, – проворчал старый прокурор. Он отпил глоток чая и бережно поставил на блюдечко чашку рокингемского фарфора – белую, покрытую глазурью, с нежным рисунком и с золотым ободком.
В гостиной Эндрю Найта фарфор всегда занимал почетное место – стараниями миссис Найт, которая была без ума от глазурованных чашек и тарелок. Но потом миссис Найт умерла, прокурор вышел в отставку, и теперь всякий раз, когда он смотрел на любимый сервиз жены, он не мог отделаться от неприятной мысли, что наследники, его племянники, совсем ничегошеньки не смыслят в фарфоре и не оценят его по достоинству. Будущих наследников, само собой, куда больше заинтересовала бы денежная часть наследства, но тут Эндрю Найт мог быть совершенно спокоен, потому что из-за биржевых треволнений потерял значительную часть своего состояния. Куда больше он беспокоился о фарфоре, потому что у того явно не было никаких шансов попасть в хорошие руки.
Одним словом, принимая гостей, прокурор теперь заботился о том, чтобы ставить на стол парадную посуду и вообще сервировать его как можно лучше. В глубине души он был даже не против того, чтобы гости разбили одну-две чашки, и, как следствие, постылым наследникам достался бы неполный сервиз. Но пока сервизу везло, и все предметы были в целости и сохранности.
– Я вспомнила твои слова, Эндрю, что подсудимому всегда следует дать возможность оправдаться, – объявила миссис Ломакс в ответ на замечание собеседника.
Прокурор важно кивнул. По правде говоря, его любимое изречение звучало несколько иначе: «Подсудимому всегда следует дать возможность оправдаться, чтобы он сам себя окончательно приговорил». Но Эндрю Найт решил проявить снисходительность и не стал напоминать вторую часть фразы.
– Оказалось, – продолжала миссис Ломакс, – что все совсем не так, как я думала. Просто у бедняжки слишком отзывчивое сердце.
– И поэтому ее пришел допрашивать полицейский? – хмыкнул Найт. Но миссис Ломакс, подобно большинству женщин, не замечала и не ценила сарказма.
– Она шла по Стрэнду, и при ней человеку стало плохо, – сказала миссис Ломакс. – Она усадила его на скамейку, позвала полисмена и попросила найти врача, но пока его искали, тот человек умер. Обо всем этом было в газетах, просто ее имя так переврали, что я его не узнала. Потом выяснилось, что тот человек перед смертью получил угрожающее письмо, и полиция стала проверять обстоятельства. По правде говоря, они могли бы прислать кого-нибудь получше к молодой леди. Их инспектор не произвел на меня должного впечатления.
Эндрю Найт много лет работал обвинителем и за свою карьеру выступал на многих нашумевших процессах. Он носил почетное звание королевского юриста, и до своей отставки не чурался самых сложных, самых запутанных дел. От его выступлений порой зависели жизнь и смерть людей, и сейчас, слушая рассказ миссис Ломакс о какой-то ничем не примечательной девице и ее проблемах, он ощущал явное неудобство.
– Иви, Иви, – вздохнул Найт, качая головой, – все это прекрасно, но при чем тут я? Если твоей жиличке ничего не грозит – а ей, насколько я понял, никто не собирается предъявлять обвинение…
– Я вовсе не об этом, Эндрю.
– А о чем же?
– О том, что в наши дни любой может обидеть женщину, если за нее некому заступиться. Молодой леди плохо быть совсем одной в таком городе, как Лондон.
– Иви, ты уверена, что настолько хорошо ее знаешь?
– Дорогой Эндрю, не говори чепухи. Кто лучше разбирается в людях, чем квартирная хозяйка? Мисс Ксения не получает писем, подруг у нее нет, и ей редко кто звонит. Она даже в кино не ходит, – добавила миссис Ломакс, – что совсем уж странно для нынешних девушек. Но тут я всецело ее одобряю, потому что сюжеты современных фильмов – это…
Эндрю Найт открыл рот, чтобы сказать нечто весьма уместное в данном случае – и довольно-таки желчное, но тут он вспомнил кое-что и сдержался. Иви Ломакс была вдовой его двоюродного брата, и двое их детей, мальчик и девочка, умерли во младенчестве. Если миссис Ломакс, женщина практичная и в высшей степени здравомыслящая, принимала такое участие в незнакомой девушке, это могло значить только одно: девушка того стоила. Конечно, помыслил прокурор, ничего такого не случилось бы, останься дочь Иви в живых…
– Кто он? – спросил Эндрю Найт напрямик.
Миссис Ломакс открыла рот.
– Ну же, Иви, – подбодрил ее прокурор, – раз уж ты решила играть роль свахи, надо идти до конца. С кем ты собираешься ее познакомить?
Щеки Иви Ломакс слегка порозовели. С одной стороны, приятно, когда тебя понимают с полуслова, с другой – как-то немного обидно отказываться от полунамеков, намеков и тончайшей игры смыслами, когда подбираешься к сути обиняками и понемногу, осторожно наводишь собеседника на верный путь.
– Я думала о Деннисе Мюррее, – решилась наконец миссис Ломакс.
Крак! Чашка рокингемского фарфора, выпав из рук Найта, ударилась о пол и разбилась вдребезги. Наследникам меньше достанется, прокурор тихо ликовал.
– Эндрю! – сдавленно вскрикнула миссис Ломакс.
– Извини, дорогая, – воскликнул старый джентльмен, – надеюсь, я тебя не напугал? Артрит, пальцы ни к черту…
Но миссис Ломакс не стала слушать его оправдания, а тотчас вызвала горничную и велела ей убрать разбившуюся чашку.
– Как жаль, – вздохнула она. – Это ведь был любимый сервиз Сесили, верно?
– Ты совершенно права, Иви.
– Так что ты думаешь о Деннисе? – спросила миссис Ломакс, когда осколки чашки были убраны, новая чашка подана взамен разбитой, чай налит и горничная скрылась за дверью.
Прокурор побагровел.
– Об этом прохвосте?
– Эндрю, он выдающийся адвокат. Ему еще нет сорока, а он уже королевский юрист. И он до сих пор не женат.
– Еще бы, – усмехнулся прокурор. – Если Мюррей и женится когда-нибудь, то только на больших деньгах. А твоя протеже, насколько я понимаю, нищая.
– Это не так. У нее есть богатая родственница, которая ей помогает. Конечно, девушка мне ничего не говорит, но я-то вижу, какие чулки она покупает – простой машинистке такие не по карману. На ярлыке костюма, который она отдавала в стирку, написано: «Мадлен Вионне»[5], а одеваться у Вионне дорого стоит. Думаю, она повздорила с близкими и решила им доказать, что может сама заработать деньги. У современных девушек случаются такие порывы, которые нам порой трудно понять.
– И ты думаешь, что все это произведет впечатление на такого, как Деннис Мюррей? Брось, Иви, ничего у тебя не выйдет.
– Я знаю, Эндрю, что ты его не слишком жалуешь, но мы можем хотя бы попробовать? – спросила миссис Ломакс, умоляюще глядя на своего собеседника.
Как уже упоминалось, мистер Найт некогда был женат, а значит, прекрасно понимал, что бесполезно спорить с женщиной, если она вбила себе в голову что-нибудь. Поэтому он предпочел промолчать и лишь осторожно опустил в чай крошечный кусочек сахара.
– Я полагаю, для начала достаточно их познакомить, а там будет видно, – добавила старая дама. – Моя знакомая вовсе не глупа, и я уверена, что она постарается не упустить такую возможность.
– Если она не глупа, – не удержался прокурор, – то постарается сбежать от Мюррея, и как можно дальше.
– Эндрю! Я прекрасно понимаю, почему ты так сердит на него…
– В самом деле?
– Конечно, ведь он добился оправдания людей, которых ты хотел послать на виселицу. Но нельзя же, в самом деле, столько времени злиться на него за это.
– Я вовсе не злюсь, – кротко ответил Найт, хотя внутри его все кипело.
– Нет, ты злишься!
– Иви, называть прохвоста и выскочку прохвостом и выскочкой не значит злиться.
– Ну вот, Эндрю, ты опять за свое. Конечно, Деннис не бог весть какого происхождения, но времена изменились. Теперь на это обращают куда меньше внимания, чем раньше.
И тут Найт понял, что если он не выложит прямо сейчас, сию же секунду то, что накопилось у него на душе, то произойдет что-то страшное. Стараясь казаться спокойным и оттого волнуясь еще больше, он проговорил:
– При чем тут происхождение, Иви? Речь вовсе не об этом. Я согласен, что Мюррей умеет производить впечатление. Он блестящий оратор, он может загнать в угол любого свидетеля и сделать его смешным. Он в совершенстве владеет всеми секретами нашей профессии, но закон для него – не повод для уважения, а то, что можно трактовать как угодно, лишь бы добиться своего. То он вопреки здравому смыслу вырывает оправдательный приговор для ламбетского убийцы и его жены, то защищает какого-нибудь торговца наркотиками. В мое время адвокаты берегли свою репутацию и не ввязывались в сомнительные процессы, но сейчас честь, этика и незапятнанное имя благодаря таким, как Мюррей, стали пустыми словами. А так как газеты следят за каждым его выступлением и раздувают его успехи, у людей складывается ложное мнение, что можно творить что угодно – достаточно нанять беспринципного адвоката вроде Мюррея, чтобы выйти сухим из воды. Именно поэтому, а не по какой-либо иной причине я считал, считаю и буду и впредь считать его прохвостом. Да!
