Воля цвета крови - Евгений Евгеньевич Сухов
– Так это мне так присоветовали следователь с оперативником, что дело мое вели, – промолвил Анатолий, продолжая находиться в недоумении и не зная, как воспринимать происходящее – за сон или явь? Поскольку еще никто и никогда, не считая его давно умерших родителей, не делал ему добра за просто так. А этот капитан милиции вдруг сделал: спас его от верной тюрьмы. – Они сказали, что если я напишу чистосердечное признание, то получу трояк. А иначе – сидеть мне свои полные пять лет и даже не надеяться, что за хорошее поведение мне могут скостить срок.
– Хрусты[27] откуда у тебя взялись? – продолжая сверлить Темникова недовольным взглядом, произнес Рожнов.
– Да нашел я их, – едва не воскликнул Темников. – А что еще с такими левыми деньгами-то делать? Только пропить. Как пришли, так и ушли!
«Что ж, логика в его словах какая-никакая, а просматривалась. Только вот нахождение четырех с лишним тысяч рублей на дороге все же продолжало вызывать сомнение. Взять хотя бы тебя и твоих приятелей: разве кто-то из вас нашел на дороге больше чем гривенник?»
Когда Рожнов уже выходил из СИЗО, к нему подошли двое мужчин. Один был настроен недружелюбно, другой пытался его как-то сдерживать…
– Ты чего тут вынюхиваешь? – грубовато поинтересовался первый, пронзая Рожнова злым взглядом. – Заняться больше нечем?
– И правда, вам что, своих дел не хватает, поэтому вы и лезете в чужие? – мягко поддержал агрессивно настроенного мужчину второй. Он, вероятно, взял на себя роль нейтрально настроенного к Валентину человека, пытающегося не допустить возможного скандала и каких-либо неправомерных действий. Улыбнулся вот даже ободряюще.
– А вы кто, собственно? – задал вопрос Рожнов, обращаясь к обоим мужчинам.
– Я – следователь следственной группы Центрального городского отделения милиции старший лейтенант Константин Черемных. А мой товарищ, – кивнул в сторону агрессивно настроенного мужчины следователь Черемных, – старший оперуполномоченный нашего отделения капитан Николай Сорокин. Это мы вели дело Темникова, ограбившего промтоварный магазин на улице Пионерской и ранившего выстрелом из пистолета марки «ТТ» гражданина Нечубаренко седьмого апреля сего года. Мы нашли улики, изобличающие преступника, к тому же он дал признательные показания, которые были оформлены мной как чистосердечное признание. Что еще надо, чтобы закрыть дело и передать его в суд? – посмотрел прямо в глаза Валентину Рожнову старший лейтенант Черемных.
– Нужна правда, – ни секунды не думая, ответил Валя Рожнов. – Улики, что вы имеете, – только косвенные. Прямых улик практически нет ни одной. И ограбление магазина было совершено не в одиночку, а группой лиц. На это указывают показания того самого раненого гражданина Нечубаренко, который видел, как вслед за первым грабителем вошли еще двое. Но вы почему-то не обратили на это внимания…
– В показаниях Нечубаренко, данных им на допросах, ничего нет про сообщников Темникова, – заметил капитану Рожнову старший лейтенант Черемных.
– Зато они имеются в его показаниях, данных мне, – парировал Рожнов. – И эти показания записаны и запротоколированы и будут приобщены к делу.
– А чистосердечное признание куда вы денете? – все еще стараясь держать себя в рамках приличия, промолвил Черемных и даже попытался снисходительно улыбнуться, что у него скверно получилось. Вместо улыбки на его лице появилась какая-то кислая гримаса, будто он только что откусил кусочек от лимонной дольки.
– Чистосердечное признание с отсутствием прямых улик, изобличающих гражданина в совершении преступления, может быть успешно оспорено как судом, так и самим обвиняемым. Он на суде просто откажется от своих показаний – и все! И что вы будете делать в этом случае дальше? – задал резонный вопрос Рожнов, на который, похоже, ответа ни у оперативника, ни у следователя не нашлось.
– Не откажется, – буркнул после недолгой паузы до того молчавший капитан Сорокин и добавил: – Это ему боком может выйти. Что и было ему популярно разъяснено.
– А его железное алиби? – парировал выпад опера Сорокина Валентин Рожнов. – Его куда вы денете? Вы ведь даже не удосужились опросить соседей Темникова по бараку, где он проживает… А я вот опросил. И нашел свидетелей, которые видели его дома седьмого апреля вечером в часы, когда происходило ограбление магазина промышленных товаров на Пионерской улице. Так что чистосердечное признание, которое вы выжали из подследственного, есть чистейшей воды липа.
– Ну, ты! – рванулся вперед капитан Сорокин. – Щас я тебе покажу липу…
На этот раз Константину Черемных не удалось сдержать буйного капитана, и тот оказался лицом к лицу с Валентином Рожновым. Какое-то время два старших оперуполномоченных стояли друг против друга, неотрывно буравя друг друга неприязненными взглядами и пытаясь понять, кто на что способен. Рожнову это, видимо, надоело, и он спокойно вымолвил:
– Ну, покажи.
– Мужики, мужики, ну вы чего тут разошлись? – засуетился вокруг оперов следователь Черемных. – Ведь одно же дело делаем…
– Ну, кто-то дела делает, а кто-то их разваливает, – зло произнес капитан Сорокин. На что получил вполне резонный ответ:
– Дела, шитые белыми нитками, не грех и развалить.
Николай Сорокин какое-то время еще постоял, поедая взглядом Рожнова, потом отошел и произнес:
– Смотри, как бы тебя самого кто-нибудь не развалил.
– Ты, что ли, развалишь? – криво усмехнулся Валя Рожнов и добавил: – Ты как-нибудь попробуй. Посмотрим, что из этого выйдет.
После сказанных слов капитан Рожнов повернулся и пошел прочь, в полной уверенности, что Сорокин не налетит на него сзади. Не потому что духу не хватит, а низко нападать на своего коллегу, да еще сзади. Ведь, как ни крути, а оба они офицеры… Затем Валентин Рожнов, так ни разу не оглянувшись, прибавил шаг: надлежало еще разобраться с делом ограбления коммерческого продуктового магазина на улице Щапова.
* * *
Ограбление коммерческого магазина продуктов на Щапова случилось еще за полгода до отмены продуктовых карточек, то есть в мае 1947 года. Магазин этот был очень популярен в городе, хотя цены в нем были едва ли не в десять раз выше государственных. И посещали его преимущественно граждане, имеющие значительные доходы, которые не жалко было потратить на продукты питания. Впрочем, время тогда еще было такое, что самым ценным в жизни были именно съестные припасы, начиная от самых простых: хлеба, круп, молока. Это не
